Александр Степанов - Семья Звонаревых
Страдая от раны, капитан поддерживал силы малыми дозами водки. Мешая команды с бранью, Борейко ежесекундно требовал усиления огня, хоть и без того орудия до предела использовали свою скорострельность.
Как раз в этот момент Хоменко приказал вызвать Борейко к телефону.
Не успел полковник взять трубку, как сзади раздался громоподобный грохот тяжёлых батарей, и воздух наполнило воем многопудовых бомб. Огонь вражеских батарей сразу ослабел.
– Прошу Вас, капитан, и впредь не давать ходу немцам, – всё же предупредил Борейко полковник.
– Слушаюсь, буду неустанно следить за германской артиллерией и постараюсь привести её к полному молчанию.
Русские батареи отлично справились со своей задачей.
– За мной, вперёд! – скомандовал Хоменко, как только огонь немецкой артиллерии был подавлен.
Он неторопливо выбрался из траншеи и спокойно пошёл к переправе через речку. Солдаты выскакивали на бруствер, устремлялись за своим полковником к немецким окопам. Издали доносились крики «ура». Это вторая и третья волны русских цепей продвигались в глубь вражеской обороны. Справа неожиданно затрещал оживший германский пулемёт. Очередь скосила сразу несколько человек. Внимательно осмотревшись вокруг, полковник заметил среди обломков разбитых блиндажей дуло пулемёта.
– Гриценко, возьми несколько гренадёр и уничтожь его, да поживее, приказал Хоменко.
Разведчики метнулись в сторону пулемёта, раздалось несколько взрывов ручных гранат, и пулемёт смолк.
Видя, что цепи снова беспрепятственно продвигаються вперёд, полковник вернулся к своему штабу. Здесь он приказал двигаться последним двум батальонам: одному правее, другому левее рот головного батальона.
Затем Хоменко на минуту заглянул на перевязочный пункт. Легкораненые шли теперь беспрерывным потоком, тяжёлых переносили на носилках. Звонарёва, обе сёстры и человек десять санитаров быстро осматривали и перевязывали раненых. Варя, держа в руке окровавленный ланцет, ловко и умело орудовала им, удаляя раздробленные кости, соколки снарядов, подрезая края ран.
– Шприц морфия… лигатуру… тампон… забинтовать, – бросала она спокойно и уверенно.
Варино лицо было сосредоточенно и сурово, глаза смотрели остро и твёрдо, руки, смоченные йодом, действовали точно и безошибочно. Глядя на неё, трудно было представить, что это та самая весёлая и кокетливая женщина, лишь накануне вечером лихо отплясывавшая вместе с солдатами, которые теперь, искалеченные, беспомощно лежали перед ней на операционном столе.
– Вам ничего не нужно, доченьки мои? – ласково спросил полковник.
– Если можно, побольше вина или горилки, мий тату! Она прекрасно предохраняет от раневого шока. Нам не хватает также воды, – в тон Хоменко ответила Звонарёва, не отрываясь от работы.
– Сейчас прикажу доставить и то и другое.
– Ира, получишь в штабе полка водку и будешь давать по чарке каждому тяжелораненому. Разумеется, кроме черепных, – распорядилась Варя, всё так же не поднимая головы, сосредоточенно оперируя раненого в плечо солдата. Шприц камфары!
Хоменко оставил при себе лишь несколько разведчиков и связистов и знаменной полк. Он перенёс штаб полка в первую линию германских окопов, а сам отправился вперёд. За ним неотступно следовал Борейко, чтобы в нужную минуту поддержать пехоту артиллерийским огнём. Тут же находились Кремнёв и Павленко.
Вдруг впереди раздалась частая ружейная перестрелка и пулемётная трескотня, прерываемые взрывами ручных гранат.
– Ваше высокоблагородие, немец перешёл в контратаку! – прибежал связной от головной роты.
– Выдвинуть все пулемёты вперёд! – отдал приказание полковник. Помогите и Вы нам, – обратился он к Борейко.
– Немедленно выведите сюда на рысях один взвод, – приказал Борейко Кремнёву.
– Слушаюсь, сейчас прикажу по телефону подать передки на батарею. Отправляйся на батарею, – коротко приказал капитан прапорщику.
Павленко исчез.
Пехота, наскоро приспособив с тыла захваченные окопы, отбивала немцев ружейным и пулемётным огнём. Сзади загремели частые выстрелы лёгких батарей. Перед атакующими немцами выросла огневая завеса шрапнелей и снарядов. Мортирная и тяжёлая батареи, несколько уменьшив прицел, тоже обрушились на вражеские цепи, которые моментально утонули в дыму и пыли. Немцы в панике отхлынули назад.
Едва контратака была отбита, как Кузнецкий полк вновь ринулся вперёд, но это продвижение задержала своя же артиллерия, которая не сразу перенесла огонь в тыл немцев.
– Сынку, скомандуй своим батареям, щоб воны мне дорогу не закрывали, а расчищали, – попросил полковник Борейко.
– Сейчас будет исполнено! – И капитан бросился к телефону.
Но провод оказался перебитым, связь прервалась. Капитан с досады выругался и послал связистов по проводу.
В это время показалось несколько тяжело нагруженных солдат. Они торопливо пробирались среди бревён, обломков бетона, обрывков колючей проволоки, перескакивая через рвы и воронки.
– О, сейчас мы дело поправим! – обрадовался Борейко. – Блохин, установи рацию, – приказал он старшему разведчику.
На двух шестах протянули небольшую проволоку, разместили в одном из блиндажей тяжёлую аккумуляторную батарею и телеграфный аппарат. Связист надел наушники, застучал ключом, послушал и наконец доложил:
– Связь с батареей установлена, Ваше благородие.
Борейко приказал батареям перенести огонь в тыл противника. Не прошло и минуты, как заградительная стена огня и дыма передвинулась вглубь немецкого расположения.
– Оце добре дило! – улыбнулся Хоменко. – Два шматка проволоки – и связь готова. Шо це за штукенция?
– Беспроволочный телеграф, Михаил Игнатьевич, изобретённый двадцать лет назад нашим русским учёным Поповым, а затем вновь открытый итальянцем Маркони. Весьма удобен в боевой обстановке. Только аккумуляторы уж очень громоздки и весят больше шести пудов.
– Нельзя ли Вашу рацию, – кажись, так она называется? прикомандировать к моему штабу? – попросил Хоменко.
– Её не следует часто перемещать с места на место. Это расстраивает работу аккумуляторов, а штаб всё время находится в движении. Протяните свой провод к рации, она будет передавать батареям Ваши распоряжения, предложил Борейко.
Наладив связь с артиллерией, Хоменко пошёл в район третьей линии немецких окопов, где вели бой передовые роты. Здесь находилась приспособленная немцами к обороне и сильно укреплённая деревня Ставки.
Полковник подоспел в тот момент, когда 3-й батальон полка уже обосновался в Ставках. Тут Хоменко заметил, что соседние части сильно отстали от Кузнецкого полка и находились ещё во второй, а частью даже в первой линии немецких окопов. Это делало дальнейшее продвижение полка рискованным, и Хоменко решил закрепиться на захваченных рубежах.
