Александр Степанов - Семья Звонаревых
– Али Ага! Вечером у Звонарёвых! Как хотите, обязательно, – сказал Борейко. – Соберутся все свои, одна семья… Звонарёвых. И Вы теперь в нашей семье.
Вечером в квартире Звонарёвых было тесно от собравшихся в ней людей. Али Ага молодцевато представился маленькой и хрупкой Ольге Борейко, приехавшей из деревни Шуре Блохиной, похудевшей и загоревшей до черноты, с весёлыми молодыми глазами.
Когда перед ним остановилась розовая от смущения Маня, генерал только руками развёл от восхищения.
– Сергей Владимирович, Вы в своей квартире собрали всех самых красивых женщин России. Так нельзя. Моё широкое сердце и то едва ли вместит всех. Придётся срочно вызывать Тамару-ханум, иначе я погиб.
Все, шутя, смеясь, сели за стол, на котором возвышались привезённые Шурой гостинцы и шампанское с закусками, которые раздобыл Шихлинский в закрытом кооперативе Георгиевских кавалеров. Пир вышел на славу.
Маня уже третьи сутки жила в каком-то волшебном, сказочном сне, где все заветные желания вдруг сбываются.
С того самого момента, когда она вместе со всеми вышла из тюрьмы и увидела над головой ясное зимнее нежно-голубое небо, улицы, запруженные толпами людей, праздничные флаги, красные банты, она улыбнулась. И так с улыбкой прожила все эти дни до встречи с Васей.
И сейчас, сидя за столом и ощущая его тёплое плечо, она чувствовала себя в дружной семье родных людей.
– Царя-то скинули, а войну кончать и не думаем. Это голос Борейко. Он выпил немного, раскраснелся. Маня перевела взгляд на Ольгу. Встретилась с её глазами и увидела в них отражение своего счастья.
– Немец на днях перешёл в наступление на Стоходе. Он сбросил русские части в реку, захватил огромные трофеи и массу пленных… – сообщает Шихлинский. – Об этом я узнал в Ставке.
– Вот и выходит, что революция эта не наша. Во Временном правительстве сидят те же буржуи. Им война нужна, и землю они никогда не отдадут народу. Ни в жизнь, – горячиться Блохин.
Маня слушает его, смотрит на его худое лицо, старается вдуматься в его слова, понять, почему он сердится, и не может… Она находит под столом руку Васи и сжимает её.
– Во время последних боёв на Стоходе многие из офицеров сдались в плен, – слышит Маня взволнованную речь генерала Шихлинского. – Это позор для русского офицера. Они – не русские. Я презираю их. Русский командир должен быть всегда со своими солдатами.
– Мир, мир любой ценой! – горячо говорит Сергей Владимирович.
– Я за то, чтобы не было больше Стохода, чтобы люди не гибли на войнах, – говорит Варя.
– И чтобы люди могли пахать, сеять хлеб на своей земле, а не на земле помещиков, – добавляет Блохин.
– И могли бы растить детей… – произносит Ольга.
Поздно ночью, когда все, уставшие, наговорившиеся, разбрелись по комнатам, Варя подошла к мужу. Звонарёв привлёк её к себе, положил руку на плечо. Варя откинула голову, прижалась к нему и замерла. Отныне они вместе. Сергей возвратился на завод. Для них война окончена. А для других?
Заря свободы только загоралась над Россией. Впереди ждали большие испытания. Что принесут они их семье? Звонарёв, будто подслушав мысли жены, сказал:
– Ничего, Варенька, у нас много друзей – видишь, какая большая семья! Всё одолеем.
Примечания
1
Крупа – так презрительно называли кашеваров и артельщиков
2
Стой! Руки вверх! (нем.)
3
О мой бог, это невозможно, русский здесь! (нем.)
4
Господин полковник (нем.)
