Хлеб печали - Станислава Радецкая
- Потом уже оказалось, что, когда она была совсем маленькой, в нее вселился небесный огонь, и с того времени она стала не как все. Тогда я этого не знала... Не помню, как мы слезали с этой крыши. Это было очень долго, и я очень боялась, что мы упадем или, что еще хуже, нас кто-нибудь заметит, а потом расскажет деду, и он выпорет меня сначала за то, что я полезла на крышу, потом за то, что не остановила Лене, затем за грубые слова, которыми я ее дразнила, ну и напоследок, что не позвала его. Кое-как мы добрались до нашего окна, совершенно мокрые и замершие. Печку внизу уже не топили, и мы сняли с себя мокрые рубахи, чтобы не промочить постель, но она все равно промокла от волос и от того, что мы не вытерлись. Мне приснилось тогда, что я скачу на волке, и мне вдруг стало во сне хорошо и уютно, я прижималась к его шкуре, и от нее шло тепло. Лене же говорила, что ей снилась солнечная поляна. На самом же деле, когда мы проснулись, то увидели, что в постели лежит остывшая грелка и что кто-то топил печь ночью, и что наши рубахи просохли, потому что висели рядом с трубой. А в кулаке у меня было зажато это, - Матильда кивнула на четки. Руди медленно перебирал их, и слова молитв сами всплывали у него в голове. – Дед так и не узнал о нашем ночном приключении… Я пыталась расспросить слуг, но они были то ли такими глупыми, то ли такими замороченными, что ничего толком мне не сказали. Теперь вы понимаете, что это не мог быть никто, кроме нее? Мы бы простудились, проведя ночь в ледяной постели. Мне-то что! А вот у Лене – здоровье так себе.
- Это могла быть Магда, - возразил Руди. – А четки остались от прошлого гостя.
- Если б это была Магда, она бы придумала изощренное наказание за то, что мы не слушались, и сразу бы дала понять, что все знает! – возразила Матильда. – Я знаю, это была Анна. И это ее крест. Вы ведь знаете, что любимых всегда чувствуешь? Так вот, она жива, клянусь вам.
Руди протянул ей четки и крест, но Матильда помотала головой.
- Она подарила их мне, это правда, - сказала она, - но ей бы, наверное, хотелось, чтобы они были у вас. Вы любили ее больше меня и были на ее стороне до конца.
- А вы?
- А я предательница, как ни посмотри.
Колокол пробил полночь, и Матильда чутко повела носом по ветру.
- Мне пора возвращаться, а то дед заметит, что меня нет, - сказала она. - Я не хочу с ним ссориться. Он взбалмошный, но добрый… После каждой порки засыпает меня подарками. Иногда я сержусь на него, но лишь я имею на это право. Пусть хоть кто-нибудь только попробует сказать о нем худое слово, и ему придется встретиться со мной! – она крепко сжала кулак в кожаной перчатке, а затем неловко улыбнулась. – Благодарю вас, что пришли. Я была рада вас встретить.
Руди наклонил голову в знак ответной благодарности, и Матильда раскланялась, шурша шляпой по каменному полу.
- Если вы в следующий раз вздумаете охотиться на ведьм или оборотней, - сказала она, легко и бесплотно отступая в тень башни, - мы опять станем врагами, и тогда берегитесь. Но если вам нужна будет помощь в чем-то ином, вы знаете, как найти меня. Желаю вам найти Ее. Дайте мне знать, если это случится.
С этими словами она исчезла, и Руди услышал стук ее подкованных сапог по винтовой лестнице: девчонка неслась вниз, перепрыгивая через две-три ступени, почти вприпрыжку, словно ей стало легче от этого разговора. Уму непостижимо, как она не боялась покалечиться! Сам Руди чувствовал себя опустошенным, словно сегодня из его сердца вынули все чувства, а потом, не разбираясь, засунули назад. Он хотел верить, что Анна жива, но разум говорил ему, что так не бывает.
Руди перекрестился и привычно прочел молитву за упокой ее души, пусть большинство святых отцов и утверждало, что у оборотней и ведьм души не бывает или она заложена дьяволу. Четки он положил за пазуху: неизвестно кем сделанные, неизвестно кому принадлежавшие, с неровной большой бусиной. От них нежно пахло церковным маслом: Матильда наверняка использовала их для молитв. Взбалмошная девчонка! Ни порка, ни угрозы смертью не остановят такую от задуманного.
Он вернулся в монастырь совершенно разбитым, и велел разбуженному монаху-привратнику погреть ему воды в тазике и принести поздний ужин. Круглолицый монах зевал и почесывался, пока слушал его – казалось, что он до сих пор спит на ходу. Когда же Руди велел ему немедленно исполнять приказ, какая-то искра мысли пробежала в его глазах, и он почтительно сказал:
- Вас недавно искала какая-то женщина.
- Женщина? – Руди даже прекратил развязывать плащ. – Что за женщина?
- Не знаю. Вроде не из простых.
- Что она сказала?
- Ну… что вы ей нужны, - монах добросовестно нахмурился и загнул палец. – А я сказал ей, что это монастырь, и что ей не нужно искать здесь мужчин. А она оскорбительно засмеялась, - он загнул еще один палец, - и заявила, что в этом монастыре мужчин найти сложно.
- Она просила что-нибудь передать?
- Сказала, что проездом здесь и найдет вас позже. Что-то она еще говорила… - монах потер лоб, напомнив обезьянку из уличного театра, которая изображала ученого астролога. – Не помню. Я тогда был очень голоден и больше думал
