Пол Андерсон - Королева викингов
Ярл хорошо принял королеву и ее сыновей, нашел жилье для мужчин, женщин и детей, прибывших с ними. Так же тепло, даже чуть ли не радостно, он встретил Ольва. Когда же вновь прибывшие рассказывали о сражении и своем спасении, о том, как они сжигали те корабли, для которых не хватило людей, о том, как плыли домой, он почти ничего не говорил. Торфинн о чем-то размышлял, уйдя в себя. Гуннхильд жалела, что не знала, о чем были его мысли.
— Теперь, когда я вернулся, — со вздохом произнес Ольв, закончив повествование, — прошу тебя, сестра, и племянников пожаловать в мой дом и жить там вместе со мной, хотя, конечно, он не столь велик и роскошен, как этот.
Они поблагодарили его и ответили, что почтут его дом посещением. Однако, если возможно, они останутся там, где живут сейчас.
— Это лучшее место, где можно следить за ходом событий и оказывать на них влияние, — сказал Гамли. — Скоро мы выстроим собственный дом, а со временем и не один — пригодный для королей.
— Пока не обретем настоящее королевство, которое будет нашим, — добавил Гутхорм.
Гуннхильд заметила, что Торфинн нахмурился. Впрочем, он поспешно вернул лицу прежнее выражение. Она предвидела какие-то неприятности. Но сегодня она была бессильна что-либо сделать.
— Мы не стали устраивать поминальный пир по Эйрику, в надежде, что ты скоро вернешься, — сказала она Ольву. — А теперь мы сможем почтить его память.
«А могло ли впереди ждать хоть что-нибудь?» — спросила она себя. Конечно, пустоту, образовавшуюся на том месте, которое прежде занимал он, нельзя было ничем и никогда заполнить. Но его слава должна жить, а его могущество — сохраниться в сыновьях. Вот какой стала теперь цель ее жизни. Занимаясь этим, обманывая или уничтожая любого, кто попытался бы воспрепятствовать этому, она, возможно, найдет облегчение, а в конце концов, не исключено, даже и исцеление.
Она уже организовала всю подготовку к поминальному пиру. Он должен тянуться долго, чуть ли не бесконечно. На нем должен побывать каждый из оставшихся в живых знатных людей со всех Оркнейских островов. Им будут раздаваться королевские подарки: золото, оружие, прекрасная одежда, даже несколько кораблей. И дело не только в том, что это будет достойно памяти Эйрика; это еще и поможет купить доброе отношение к его дому и заставит вновь поверить в его силу. После того, что случилось, и то и другое было просто необходимо. Да, после этого запас сокровищ почти иссякнет. Но его сыновья-викинги смогут добыть гораздо больше, нежели было потрачено, когда отправятся свершать кровную месть за отца.
Одновременно с началом пира разыгрался шторм. Выл ветер, хлестал дождь, море ревело. Это хорошо, решила Гуннхильд. Стихии тоже оплакивают его вместе с людьми.
Дым от пылавших очагов клубами метался по залу, глаза, ожерелья и браслеты тускло поблескивали в свете ламп. И тогда скальд Даг Эудунарсон встал, чтобы произнести поэму, которую он сложил в память своего господина.
Во сне я видел, как Вальхалладо самого рассвета готовиласьвстретить столь почетного гостя.
Далее певец говорил от имени Одина.
Я велел своим людям покрытьсвежей соломой скамьии вымыть рога для пива.Достойны те, кто выпьюттого вина, кое поднесут им валькирии.Радостно чаю я встретитьвоителей из Мира людей.
— Браги, я слышу грохотшагов тысяч идущих бойцов.
Даг передал слово богу поэзии:
Скамьи качаются,будто Бальдр вновь грядет сюда.
Один:
Неразумно молвил ты, Браги.Ведь доподлинно ведаешь ты,что се Эйрик,коего величают Кровавой Секирой,порождает это эхо,вступая в Вальхаллу.
Сигмунд и Синвьётли,бегите скорей,чтоб принять его с честью,героя того,если и вправду то Эйрик,встречи с коимя чаял столь долго.
Браги:
Почему же сей муж суть Эйрик,един изо всех королей?
Один:
Свой клинок он часто кровавилв боях в странах вдоль разных морей.
Браги:
Почему ж его пасть ты заставил,коли столь бесстрашным он были могучим?
Один:
Никому не дано угадать,когда вырвется Волк[34] на свободу.Славные воины будут тогданужны богам.
Славься, Эйрик!Давно ждем мы тебяс твоей силой и мудростьюза наши столы.Но кто те могучие вепри войны,коих ведешь тывослед за собою?
И в ответ прозвучал собственный надменный ответ Эйрика:
Пятеро се короли, кои следуютза своим вожаком.За мною, шестым.
Все наперебой хвалили поэму. Сыновья щедро вознаградили скальда. Это было неплохо, думала Гуннхильд. И все же… если бы только Эгиль Скаллагримсон не был их смертельным врагом!
XXIII
Приближенный слуга Торфинна сказал Гуннхильд, что ярл желал бы поговорить с нею по какому-то серьезному вопросу. Она ответила, что примет его в своей комнате. Комната находилась на втором этаже длинного дома и была небольшой, но принадлежала ей, пока она здесь жила. Ярл должен приходить к королеве, а не она к нему.
Утро было ярким, почти теплым. Гуннхильд оставила открытой дверь на галерею, чтобы впустить свежий воздух и видеть сверкающий на солнце залив. Торфинн вошел один; он был одет богаче, чем обычно. Гуннхильд с утра облачилась в белое платье из тонкого полотна и вышитые накидки, а голову покрыла привезенным из-за моря шелковым платком.
— Приветствую тебя, госпожа, — пробасил он.
Она ответила ему холодным взглядом. Ярл стоял перед нею, огромный, тяжелый, седой, с крупным носом.
— Добро пожаловать, ярл, — произнесла после недолгой паузы Гуннхильд голосом, который должен был напомнить о разнице в их рангах. — Прошу тебя присесть. — В комнате имелись кресла. — Не желаешь ли выпить пива?
— Это было бы хорошо. — Он не поблагодарил Гуннхильд за предложение, словно желая напомнить, что пиво-то принадлежит ему, и уселся. — Но затем все же добавил: — Королева.
Гуннхильд чуть заметно махнула рукой бывшей при ней служанке. Та кивнула и вышла. Вообще-то ей хотелось чего-нибудь иного, нежели глоток-другой пива. Снова ее мысли вернулись к новостям, полученным за последнее время из Англии: король Эдред сделал Освульфа графом Йорка и отдал ему все владения, принадлежавшие Эйрику. И снова огненная ярость подошла к ее горлу. Разве могло пиво погасить ее.
