17 мгновений рейхсфюрера – попаданец в Гиммлера том II - Альберт Беренцев
— Я приказываю! — потребовал я.
Зиверс чертыхнулся, но в контейнер покорно влез. И ничего с ним не случилось, теперь контейнер и правда потерял свою черную магию. Теперь, когда женщина коснулась загадочного ящика, контейнер стал пропускать внутрь и мужиков.
Гудрун с Зиверсом кое-как вдвоем вытолкали ящик наружу. Гиперборейский ящик был поставлен возле моих ног.
И только тогда я выдохнул окончательно.
— О, майн готт!
— Папа, ты вроде обещал рыцарский железный крест. С дубовыми листьями, мечами и бриллиантами. Ты обещал его тому, кто достанет содержимое контейнера, — напомнила мне дочка, — Вот! Я достала.
Я поморщился, но обещание надо было выполнять. А иначе какой я пример подам дочери?
— Гротманн, сегодня же оформите награждение моей дочери, — распорядился я, — Ну и да, Германа Вирта ввести в состав моего личного штаба. Назначить его заместителем директора Аненербе Вюста. И дать хорошее жалованье.
Вирту я и правда был благодарен. А вот что скажут в Рейхе по поводу награждения моей дочери — хороший вопрос. Вообще эта степень железного креста предназначалась для солдат и офицеров, уже имевших предыдущую степень, а требования к награжденному были такими, что за всю войну такой крест получили лишь двадцать человек. Например, в военно-морском флоте, в кригсмарине его выдавали за потопление вражеских судов водоизмещением не менее 400 тысяч тонн.
С другой стороны: о чем тут переживать? Награждение собственной дочери — это наименьший из моих грехов перед Рейхом, во-первых. А во-вторых, Гудрун на самом деле заслужила. Ну в третьих — судя по всему, это награждение так и останется на бумажке у Гротманна, хрен мне кто теперь даст раздавать кресты.
— Вирт, вы можете прочесть руны на ящике?
Вирт для вежливости руны глянул, но развел руками:
— Увы, рейхсфюрер. Я честно благодарен вам за повышение, но ведь язык гипербореев не дешифрован, я же вам говорил…
— Жаль. Тогда давайте просто откроем ящик.
Но сказать проще, чем сделать. Крышка у ящика отсутствовала. По факту это был просто куб, то ли каменный, а то ли глиняный. Он не открывался, тут не было ничего, что можно было бы открыть.
— Я предлагаю отвезти в рентгеновскую лабораторию и просветить, — предложил Вюст, — Контейнер мы просвечивать рентгеном не пытались, это было слишком опасно, да он и слишком велик для этого. Но с этим ящиком, скорее всего, сработает…
— Нет времени, — отрезал я, — Кроме того, мы не знаем, что там внутри, и как оно среагирует на ваш рентген.
А еще у нас теперь нет рентгеновских лабораторий, потому что ᛋᛋ мне фактически больше не подчиняется. Но этого я говорить Вюсту, конечно, не стал.
Вместо этого я просто пнул гиперборейский ящик сапогом. Сапог легко проломил «глину», из которой ящик был слеплен. Раздался хруст, через миг ящик просто-напросто развалился на черепки.
А на месте ящика рассыпалась куча содержавшихся в нём предметов — каких-то странных круглых кувшинчиков. Каждый из них был с яблоко размером. Кувшинчиков было штук пятьдесят, половина из них белые, другая половина — черные. На каждом кувшинчике нарисована руна, причем руны на белых и черных кувшинчиках различались.
— И что это? — поинтересовался я, — Гиперборейское пиво?
Не дождавшись ни от кого ответа, я осторожно взял один из кувшинчиков в руки. Сделан вроде тоже из какой-то странной глины, но не из той, что ящик, эти кувшинчики были покрепче. Ни один даже не разбился, когда я расколошматил ящик. И также, как и ящик, они не открываются. Никакой пробки в кувшинчиках не было. Я потряс один из предметов в руке, внутри и правда что-то булькало. Неужели и правда пиво или самогон?
Осмелевший теперь Вирт тоже взял по кувшинчику в каждую руку. В правую — белый, в левую — черный.
Он потряс их, потом поразглядывал руны.
— Эти я знаю, рейхсфюрер, — доложил мне Вирт, — Тут все очевидно, потому что конкретно эти руны похожи на наши германские. Сами взгляните. На белых сосудах руна жизни, на черных — руна смерти.
Однако я сомневался. Возможно у Вирта просто эйфория от его новой должности, и он начал выдумывать. А возможно и нет…
Но на всем известные германские руны «лебе» и «тот» знаки на кувшинчиках и правда похожи. Первая руна на надгробьях у эсэсовцев означала дату рождения, вторая — дату смерти. Судя по всему, что-то в рассуждениях Вирта есть…
— Живая и мертвая вода? — предположил фон Грёнхаген, видимо, подумавший о том же, о чем и я, — В славянском, персидском и семитском фольклоре встречаются такие легенды. Живая вода оживляет мертвых. Мертвая — убивает живых, упокаивает души неупокоенных мертвецов.
Я присвистнул. Если фон Грёнхаген прав — то это именно то, что нужно! Армия зомби — это то, что мне сейчас доктор прописал в моей ситуации. Но предвкушать, как я подниму из могил орды эсэсовцев и брошу их на Берлин, было пока еще рано. Это пока что было только предположение, на деле мы понятия не имели, что в этих кувшинчиках.
— Папа, я выпью… — моя дочка уже вертела один из кувшинчиков в руках.
— Нет, погоди-ка. Для испытаний у меня есть мои храбрые ᛋᛋ -маны.
Я подозвал второго охранника из Равенсбрюка, этот пока что был живой.
— Бояться нечего, — заверил я эсэсовца, — Твой товарищ погиб, но он имел дело с тьмой, с ментальной защитой древних гиперборейцев. А в этих сосудах — вроде бы ничего страшного. Возможно, это просто пиво. Попробуй.
Зиверс уже пихал охраннику черный сосуд, но я остановил его:
— Нет. Дай лучше белый.
— Почему белый? Зачем белый, рейхсфюрер? Этот человек еще жив. Так что логично проверить на нем именно мертвую воду, чтобы убить его. А живую воду мы используем позже, чтобы его оживить!
— Так-то логично, — согласился я, — Но мне сейчас только воскресших охранников концлагерей не хватало. Однако дело даже не в этом. Дело в том, что про живую и мертвую воду — это просто предположение. И проверку лучше начинать с белого, на нем руна жизни, он выглядит банально безопаснее. А черный потом можете сами выпить, дружище Зиверс, если есть желание.
Зиверс спорить не стал, он просто достал наградной кинжал ᛋᛋ и пробил им дыру в белом сосуде. Потом вылил на пол немного жидкости — жидкость оказалась золотистой.
Моча что ли?
