Иоганн Гете - Эгмонт
Мыловар. Ну и дурачье!
Несколько голосов из толпы. Еще что-нибудь из книги!
Мыловар. Да я ему башку сворочу, если он еще хоть слово вымолвит!
Народ. Только попробуй! Расскажите подробнее о наших правах! Какие у нас еще права имеются?
Фансен. Разные, среди них самые дельные и полезные. А еще в книге стоит: правитель не должен ни улучшать положение духовенства, ни увеличивать его численность без согласия дворянства и сословий. Зарубите это себе на носу! И государственный строй изменять ему тоже не дозволено.
Зоост. Это верно?
Фансен. Я вам указ покажу, он уже лет двести, а то и триста как вышел.
Бюргер. А мы терпим новых епископов? Дворянство обязано за нас вступиться, не то мы им покажем!
Другие бюргеры. И не позволим инквизиции гнуть нас в бараний рог!
Фансен. Сами виноваты!
Народ. У нас есть еще Эгмонт! Есть Оранский! Они нас в обиду не дадут.
Фансен. Ваши братья во Фландрии встали за доброе дело.
Мыловар. Ах ты, собака! (Бьет его.)
Другие бюргеры (возмущенно кричат). Ты, верно, испанец?
Один из бюргеров. Как ты смеешь, честного человека…
Другой. Ученого мужа…
Набрасываются на мыловара.
Плотник. Да опомнитесь вы, ради бога!
В драку вмешиваются люди из толпы.
Что ж это такое, друзья!
Мальчишки свистят, бросаются камнями, науськивают собак, зеваки стоят не двигаясь, народ стремительно прибывает, одни спокойно прохаживаются взад и вперед, другие озоруют, орут, кричат «Свобода и наши права! Права и свобода!»
Появляется Эгмонт со свитой.
Эгмонт. Спокойней! Спокойней! Что здесь происходит? Да угомонитесь же наконец! Разнять их!
Плотник. Ваша светлость, вы сюда явились, словно ангел небесный! Тише! Вы что, ослепли? Сам граф Эгмонт! Хвала графу Эгмонту!
Эгмонт. И здесь распря! Что вы затеяли? Брат на брата! Рядом августейшая наша правительница, а на вас удержу нету! Разойдитесь! Возвращайтесь к своим делам! Безделье в будни до добра не доведет! Что здесь случилось?
Волнение мало-помалу стихает, все уже толпятся вокруг Эгмонта.
Плотник. Они из-за своих прав передрались.
Эгмонт. Которые сами же и порушат своим озорством. А кто вы есть? Как будто все люди честные.
Плотник. Стараемся по мере сил.
Эгмонт. К какому цеху вы принадлежите?
Плотник. Плотник и цеховой старшина.
Эгмонт. А вы?
Зоост. Мелочный торговец.
Эгмонт. Вы?
Иеттер. Портной.
Эгмонт. Припоминаю, вы шили ливреи для моих слуг. Вас звать Иеттер.
Иеттер. Благодарствуйте, что запомнили мое имя.
Эгмонт. Я не скоро забываю тех, кого видел и с кем говорил хоть однажды. Вам же всем мой совет — старайтесь сохранять спокойствие, вы и так на плохом счету. Не гневите больше короля, власть как-никак в его руках. Любой добропорядочный бюргер, который честно и усердно зарабатывает свой хлеб, повсюду имеет столько свободы, сколько ему надобно.
Плотник. Так-то оно так, беда только, что, с позволения сказать, разные там лодыри, пьянчуги и лентяи от нечего делать склоки затевают, с голодухи насчет своих прав шуруют, врут с три короба доверчивым и любопытным дурачкам да за кружку пива мутят народ, на его же беду. Это их сердцам всего любезнее. Да и то сказать, мы так бережем наши дома да сундуки, что им, конечно, охота подпустить нам красного петуха.
Эгмонт. Вы вправе рассчитывать на поддержку, меры уже приняты, с этим злом надо покончить раз и навсегда. Твердо стойте против иноземной веры и не думайте, будто мятежом можно укрепить свои права. Не выходите из домов и не позволяйте этим горлопанам толпиться на улицах. Разумному человеку многое под силу.
Толпа между тем редеет.
Плотник. Благодарствую, ваша милость, благодарствую на добром слове! Все сделаем, что сумеем.
Эгмонт уходит.
Благородный господин! Истинный нидерландец! Ни чуточки нет в нем испанского.
Иеттер. Был бы он у нас правителем, все бы за ним пошли.
Зоост. Как бы не так! На это место король только своих сажает.
Иеттер. Заметил ты его наряд? По последней моде — испанский покрой.
Плотник. Он и собой красавец!
Иеттер. А шея-то лакомый кусочек для палача.
Зоост. Да ты рехнулся! Надо же эдакую чушь пороть!
Иеттер. Глупо, конечно, что такие мысли в голову лезут. У меня всегда так. Увижу красивую, стройную шею и невольно думаю: с такой хорошо голову рубить. Все эти казни треклятые! День и ночь стоят перед глазами. Плавают, к примеру, парни в реке, смотрю я на их голые спины, и тут же мне вспоминаются десятки таких спин, при мне в клочья изодранных розгами. А встречу какого-нибудь пузана, и мне уж мерещится, как его на кол сажают. Во сне я весь дергаюсь; ни часу покоя не знаешь. Веселье да шутки уж и на ум не идут; одни страшные картины перед глазами.
ДВОРЕЦ ЭГМОНТА
Секретарь за столом, заваленным бумагами. Встает в тревоге.
Секретарь. Его все нет и нет, я уже битых два часа дожидаюсь с пером в руке и бумагами наготове. А я-то надеялся хоть сегодня уйти не замешкавшись. Очень уж мне сейчас время дорого! Такое нетерпенье разбирает, что не дай бог! «Приходи точно в назначенный час!» — крикнул он, уходя, а сам куда-то запропастился. Дел-то у меня столько, что я и до полуночи не управлюсь. Он, конечно, на многое смотрит сквозь пальцы. Ей-богу, лучше бы был построже, да отпускал в положенное время. Тогда бы уж я как-нибудь приспособился. Два часа, как он ушел от правительницы, но поди знай, кто ему на пути повстречался.
Входит Эгмонт.
Эгмонт. Ну, что там у тебя?
Секретарь. Все готово, и три гонца дожидаются вас.
Эгмонт. Ты, видно, считаешь, что я слишком долго отсутствовал: физиономия у тебя недовольная.
Секретарь. Я давно жду ваших приказов. Вот бумаги!
Эгмонт. Донна Эльвира рассердится на меня, узнав, что это я тебя задержал.
Секретарь. Шутить изволите.
Эгмонт. И не думал! Не конфузься. У тебя хороший вкус, к тому же я доволен, что ты обзавелся подругой в замке. Что там в письмах?
Секретарь. Всякое, но радостных вестей маловато.
Эгмонт. Хорошо уж и то, что радость мы находим дома и нет у нас надобности дожидаться ее со стороны. Много пришло писем?
Секретарь. Предостаточно. И три гонца ждут вас.
Эгмонт. Начни с самого важного.
Секретарь. Все важное.
Эгмонт. Тогда по порядку, но живо!
Секретарь. Капитан Бреда прислал реляцию о дальнейших событиях в Генте и его окрестностях. Мятеж, в общем-то, утих.
Эгмонт. Он, надо думать, пишет об отдельных бесчинствах и вспышках ярости?
Секретарь. Да, они еще имеют место.
Эгмонт. Избавь меня от подробностей.
Секретарь. Взяты под стражу еще шестеро — в Фервите они повалили статую Пресвятой девы. Капитан запрашивает, должен ли он их повесить, как вешал других богохульников?
Эгмонт. Устал я от этих казней. Высечь и отпустить восвояси.
Секретарь. Среди них две женщины; их тоже прикажете высечь?
Эгмонт. Пусть сделает им внушение и скажет, чтобы убирались поскорей.
Секретарь. Бринк из роты Бреды собрался жениться. Капитан надеется, что вы ему запретите. Он пишет, у них-де и без того столько женщин[21], что в случае приказа о выступлении его отряд будет больше смахивать на цыганский табор.
Эгмонт. Ну, Бринк еще куда ни шло! Он парень молодой, ладный и так уж меня просил перед моим отъездом. Но больше я никому разрешения не дам, хоть мне и жаль лишать этих бедолаг главной радости — им немало терпеть приходится.
Секретарь. Двое из ваших людей, Зетер и Харт, дурно обошлись с девушкой, дочерью трактирщика. Они подстерегли ее, когда она была одна, и конечно, не могла с ними справиться.
Эгмонт. Если она честная девушка, а они совершили насилие, их надо сечь три дня кряду, а если есть у них какое-то имущество, следует часть его отдать девушке на приданое.
Секретарь. Один из чужеземных проповедников тайком пробирался через Комин и был задержан. Он клянется, что шел во Францию. Согласно приказу его следует обезглавить.
