Мария Хмелик - В городе Сочи темные ночи (сборник)
А вот если 6 он верил?..
На краю смерти, вот как сейчас, когда нет никаких сил — ни душевных, ни физических, — если ни во что не верить, все для тебя кончается…
А вера в Бога — это та сила, которая не дает тебя забрать…
Хотел ли Степаныч остаться? Нет, наверное.
Потому хорошо, что он не верил.
Это мешало бы выполнить задуманное…
"Надо относиться к смерти как к насильственной отправке в незнакомое место… Как на зону", — подумал Степаныч и усмехнулся.
— Знаешь, Лен, я понял: человек не может уйти, не покаявшись…
Они вошли в здание почтамта. Степаныч купил конверт. Потом в зале междугородных переговоров вошел в телефонную кабину с надписью "Москва".
— Боря! Сынок! — закричал он в трубку. — Это я!.. Это я, говорю!.. Да! Боря!.. Прости меня!.. Простишь?.. Чего? Не слышу! Куда мне идти?! Что? Да. Понял. Все… Прощай.
И опять они шли по улице под пальмами, направляясь к гостинице. Шли молча. Степаныч вздохнул горько.
— Тяжело, — пробормотал он.
— Что? — не поняла Лена. — Баллоны тяжелые?
— Да нет… Жизнь.
7Степаныч все хорошо продумал: надо заткнуть в ванной комнате все щели, в вентиляционную решетку сунуть полотенце и выпустить весь газ. Он тщательно проверил его наличие во всех баллонах, потому что не доверял кавказцам, которые их наполняли и продавали. Могли и пустые продать. Но баллоны шипели, и запах газа распространился по всей ванной. Этот вариант казался беспроигрышным. Смерть получится вонючая, но верная…
Расставив баллоны вокруг унитаза, Степаныч вышел в комнату.
А в комнате на диване сидела Лена. С блаженством положив ноги на журнальный столик, она ела мандарины.
Лена только в кино видела, что бывают такие гостиницы, такие номера в них. А главное — балкон. Такой большой. И столько всего с него видно. И окно во всю стену.
Увидев свои брошенные на полу мокрые штаны, Степаныч смущенно спрятал их в шкаф. Открыв холодильник, он обнаружил там еще одну бутылку вина…
Солнце садилось в море. На небе появились облака, и каждую минуту менялись краски. От фиолетового до розового.
Наконец тонкая полоска солнца скрылась за горизонтом. Степаныч вздохнул — последний закат в его жизни.
Чем дольше Лена находилась рядом со Степанычем, тем больше ему сочувствовала. Так, как он любил свою Жанну, ее, Лену, никто не любил. Да и не полюбит. Возраст. Была бы Жанна ровесница Лены, Степаныч не обратил бы внимания. А уж тем более не стал бы себя жизни лишать.
— Бумага с ручкой есть? — спросил он.
Лена достала из сумки ручку, а бумагу Степаныч нашел в ящике стола. На ней сверху было красиво напечатано название гостиницы. Гостиница "Жемчужина" — знаменитая на всю страну… А Жанны рядом нет. Пусть хоть бумагу отсюда в руках подержит.
Степаныч принялся писать письмо. Слова с большим трудом складывались в предложения. За свою жизнь он написал не более десяти писем…
Лена вышла на балкон. Положила локти на перила. Легкий ветер шевелил волосы. Шумели волны.
— Хорошо здесь, — сказала Лена. — Сиверко не завывает.
— Сиверко — это собака? — спросил Степаныч.
— Нет! — засмеялась Лена. — Сиверко — это не собака. Это — гадость.
Она старалась не думать о прошлом. Ничего нет, только будущее. А что было — это не с ней… А какое оно, будущее?.. Совершенно неясно. Как жить? Куда деваться? Действительно, в монастырь, что ли, записаться… Приехать туда — здрасте, я — Лена, не ждали?.. Да и скука там, наверное. И интриги… В церкви почему-то всегда интриги. Это она в газете читала. Можно представить, что в монастыре творится, где одни бабы.
Она посмотрела на Степаныча. Он написал два слова на бумаге и застрял. Почесал ручкой в ухе. Потом встал, прошел туда-сюда по комнате.
— Напиши ей, что она — сука, — попыталась облегчить ему труд Лена.
— Не мешай мне! — рассердился Степаныч. — Я сам!
На море блестели огоньки далеких кораблей, а Степаныч бормотал, склонившись над бумагой:
"Любовь моя вечная, одна-единственная на этой бренной земле. В этой жизни у меня была одна-единственная радость. Одно великое счастье испытал я на этой земле — встреча с тобой. Всю жизнь каждым шагом я шел к тебе, солнце мое, надежда моя на лучшую жизнь…"
"Душа останется после нас, — Лена вспомнила слова Степаныча. — На хрен она кому-то нужна здесь…"
Внизу, под балконами, был бассейн. Кто-то плавал там, едва освещенный неоновым светом вывески ресторана.
Женщину хватали в воде за ноги. Слышался ее жизнерадостный визг.
— Ты с балкона прыгать пробовал? — спросила Лена.
— Там же бассейн и деревья. В ветках запутаюсь, — простодушно объяснил Степаныч.
Лена присмотрелась и различила внизу деревья. Правильно. Да и вообще валяться внизу жидкой кашей, чтоб каждый прохожий посмотреть останавливался, — мало приятного.
Зазвонил телефон. Степаныч снял трубку.
— Конечно, конечно, — любезно сказал он. — Все сделаю, обязательно…
— Что там? — спросила Лена.
— Интурист какой-то приезжает. Требуют, чтоб утром меня здесь не было. Чтоб духом моим тут не пахло… Ничего-ничего… Пусть приезжает… — Степаныч усмехнулся, потер живот, покачал головой.
Вышел на балкон. Полной грудью вдохнул свежий морской воздух, посмотрел на небо.
— Звезды… Смотри, сколько… Никогда не узнаю, что там. Обидно… В больнице читал все подряд от скуки… С мозгами случилось что-то. — Он помолчал, вздохнул, поморщился отболи, массируя живот. — Не дай бог тебе вот так вот, как я… Прав был врач. Нельзя мне было пить.
Лене захотелось спать. Она легла на одну из кроватей и задремала. А Степаныч вернулся к столу и опять принялся за письмо.
Это было завещание. Коряво, с грамматическими ошибками он пытался предостеречь свою любимую девочку от неверных шагов и жизненных трудностей. Она ведь такая слабая, наивная… Он просил прощения за то, что недостаточно любил ее, мало уделял внимания…
Они были дороги ему оба. И Жанна, и сын… И оба заставили так страдать. Хорошо, если они найдут свое счастье вместе. Друг с другом. Приходили бы с детьми к нему на могилу… Внучата смотрят, там дедушка лежит…
Степаныч представил себе эту картину… В липах и красках… И сердце его готово было разорваться…
Он разбудил Лену через несколько часов.
— Вот, — вручил ей конверт, — пусть прочтет. Это мой последний подарок.
Лена очень не любила, когда ее будили. Она недовольно смотрела на Степаныча, на конверт, и настроение становилось все хуже.
Выпроваживают из чудесного номера с таким замечательным видом на море… Суют это дурацкое письмо… И надо ехать в Москву. Никуда от этого не денешься.
Лена прочла на конверте адрес: "Магазин ‘‘Фарфор-хрусталь"… Жанне".
Она посмотрела на Степаныча. Он весь светился от проведенной в муках творчества ночи и с благодарной нежностью взирал на Лену.
— Ты — хорошая! — сказал он. — Спасибо тебе!
— На здоровье! — насмешливо ответила Лена.
— Прощай!
Он неловко поцеловал ее.
"Куда мне идти?! Зачем?!" — с тоской подумала Лена.
Степаныч отпер дверь и топтался в прихожей, ожидая, когда она уйдет, чтоб запереться снова. Но Лена с конвертом в руке вошла в ванную и села на край ванны.
Газовые баллоны бестолковой кучей стояли вокруг унитаза и биде.
Лена раздраженно пнула ногой один из них.
Он звякнул, ударившись о другой.
— Ты чего? — удивился Степаныч.
— Остаюсь.
— Не понял… Давай иди.
Лена сидела.
— Вали, я сказал.
Лена покачала головой:
— Никуда я не пойду… Меня никто не ждет… Я никому не нужна…
Степаныч растерялся… А как же письмо? Он хорошо так все себе представил: она придет к Жанне, отдаст, Жанна прочтет… Это надежно. Потому что, когда войдут и увидят его, начнется суматоха, письмо может затеряться. Или какой-нибудь мент гостиничный вскроет и будет читать… И он не хочет, чтоб она тут с ним дышала газом… Она — молодая, нечего травиться! Он не желает, чтоб кто-нибудь видел, как он будет задыхаться и мучиться! Это его последнее желание в жизни!.. Почему опять ему не дают исполнить то, что он хочет?! Почему все время мешают?!
— Пошла вон отсюда? Кому сказал!
Лена вцепилась в край ванны, испуганно смотрела на него, но не двигалась.
— Уходи! Дура!
Лена покачала головой и порвала письмо на мелкие клочки. Бросила обрывки на пол.
Степаныч оторопел так, что даже онемел от возмущения.
Проследил, как клочки бумаги упали на пол, и безумная ярость охватила его. Он бросился на Лену, рыча что-то нечленораздельное, и лупил кулаками, не разбирая куда.
— Не надо! — уворачиваясь от его ударов, взвизгнула Лена.
Степаныч схватил ее за шиворот, вышвырнул из ванной.
