Мария Хмелик - В городе Сочи темные ночи (сборник)
Молодые цыганки равнодушно рассматривали Лену. Ребенок на руках старухи сосал сушку и пальцы.
— Не будь жадной, дай для ребенка денег, — отпуская Лену велела цыганка.
Лена вытащила из кармана шубы мелочь. Потеряв к Лене интерес, молодые цыганки вышли из купе.
— Яблоко ребенку дай!
Лена взяла лежащее на столике у окна яблоко, протянула ребенку, но цыганка забрала его и засунула в карман между юбками.
В дверях появилась проводница, толстая и добродушная.
— Лия! Привет! — весело крикнула она. — Давно не видала тебя! Как живешь?
— Как живешь, спрашиваешь?! — выходя из купе, переспросила цыганка и закричала: — Ванду мою на пять лет осудили!.. К ней еду, в Вологодскую область!.. Ой, доченька моя, звездочка!..
Ребенок тоже заорал.
Прибежали молодые цыганки, экспрессивно заговорили по-цыгански, забрали ребенка и пошли в следующий вагон предсказывать судьбу.
Старая цыганка встала с проводницей у окна.
— Адвокат сказал: Ванда глупость сделала. Когда ее в милицию забирали, сунула менту десятку в карман. Если б не эта десятка, ее бы по амнистии отпустили, а так взятка получается… Судья строгая, в позапрошлом году Лудвига судила. Помнит меня. Грозит, что всю семью перевоспитает, работать будем, а не спекулировать рубашками возле ЦУМа…
Лена захлопнула дверь в свое купе.
17Степаныч решительно нажал на кнопку звонка.
Дверь открыл хмурый мужчина в майке и черных семейных трусах.
— Дайте точные сведения на все вопросы переписного теста! — бодро сказал Степаныч.
— Что?!
— В СССР проводится Всесоюзная перепись населения!
— Так приходил уже один… Счетчик… Ночью…
— Разрешите войти?
— Ну… — пропустил Степаныча мужчина.
Степаныч разделся, повесил полушубок на вешалку, снял шапку. Мужчина смотрел молча. В соседней комнате орал телевизор.
— Вы — папа Жанны?
— Так я уже отвечал…
— Разрешите представиться. — Степаныч доверчиво протянул руку: — Иванов Евгений Степанович!
Папа Жанны неуверенно пожал:
— Фролов… Виктор Сергеевич…
— А мама где? Хозяйка?
— Вечерняя смена у ней…
— Жаль… Я думал побеседовать с обоими… О дочери вашей.
— Что такое?!
— Ничего-ничего! Все в порядке, — Степаныч вынул из кармана бутылку шампанского. — Для мамы хотел цветов купить… Такой мороз — грузины с гвоздиками попрятались… Куда можно пройти?
— У нас беспорядок… Вы на кухню.
— Вы извините. Я так внезапно… — Степаныч прошел в кухню.
Папа Фролов быстренько выключил телевизор и проследовал за ним.
Степаныч сел на табурет, папа Фролов встал напротив.
— Садитесь, — сказал Степаныч. — Разговор долгий будет.
— Ты кто такой?! — не выдержал папа Фролов.
— Я — друг вашей Жанны.
— Так…
— Друг! Больше того! Я люблю вашу дочь!
— Ну!..
— Да!.. Виктор Сергеевич, я пришел просить у вас руку вашей девочки.
— Чего?
— Хочу на ней жениться… Коротко о себе. Бывший военный летчик. Вдовец. Демобилизован по состоянию здоровья, — честно, глядя в глаза, врал Степаныч. — Живу один в двухкомнатной квартире. Детей не имею. В данный момент работаю в искусстве. Кинорежиссером.
Помолчали.
Папа Фролов переваривал информацию. Чтобы облегчить ему это дело, Степаныч достал из внутреннего кармана пиджака четвертинку водки.
— Я люблю кино! — сообщил папа Фролов.
— Да?! — обрадовался Степаныч.
— "Весна на Заречной улице", "Кубанские казаки"…
Папа Фролов поставил на стол стаканы, достал из холодильника кусок сыра.
— Овчарка вернется — рычать будет, — сказал он. — Вчера завязать поклялся… Счетчик пришел ночью, я подумал, к Жанне… Столкнул с лестницы…
Степаныч торжественно поднял стакан:
— Давай, Витя, за твоих женщин! Чтоб здоровы были!
Чокнулись, выпили.
Папа Фролов помолчал, глядя в пустой стакан, наконец нарек:
— Наверное, лучше, если она с тобой". Чем с каким-нибудь… Хотя, в общем-то, все равно… Овчарку спросить надо. Она психануть может…
Он трепетно относился к своей жене. Она была женщиной строгих правил и яростно эти правила отстаивала. "Ты прямо как овчарка, на людей кидаешься", — однажды по-молодости брякнул папа Фролов и получил такую взбучку что подумал про себя: "А ведь действительно овчарка".
С тех пор так и пошло. Самое печальное было то, что жена и внешне становилась похожа на собаку Постоянная глухая озлобленность заострила черты ее лица, лишив привлекательности.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1Здание театра было построено в псевдоклассическом стиле, с колоннами и портиками внутри и снаружи.
Лена открыла дверь служебного входа, в вестибюле не было ни души. На столике вахтера валялся, торча спицами в разные стороны, недовязанный носок из грубой шерсти.
Коробка с чайниками и сумка с вещами оттягивали Лене руки. Она бродила по полутемным театральным коридорам, стуча в запертые двери главного режиссера, директора, заведующего труппой и литературной частью театра.
Нигде никого не было.
Лена набрела на буфет. Там сидел и ел сосиски мужчина лет тридцати пяти. Он с интересом осмотрел Лену и улыбнулся.
— Как мне Стрельникова найти, не знаете?
— В совхоз уехал, со спектаклем.
— Так у него же юбилей.
— Он даже в дни юбилея не забывает о крестьянах…
— А когда вернется?
— Часов в шесть.
Лена устало села на стул.
— А зачем он вам? — спросил мужчина.
— Да меня из Москвы прислали. С подарком от киноклуба.
— Интересно… А что за киноклуб?
— Ну киноклуб при кинотеатре… Стрельников у нас почетный член.
— И значит, вас прислали?
— Да. Больше ехать некому. Там одни пенсионеры.
— Зачем же вы туда ходите?
— Просто так.
— Есть хотите?
Лена кивнула.
— Сосиски будете? — Мужчина подошел к стойке буфета: — Галя!
Вышла буфетчица.
— Да я сама возьму, — сказала Лена.
— Ничего, не разорите… Вы у нас, можно сказать, почетный гость…
Лена сняла шубу, повесила на спинку стула.
— Значит, с подарком приехали… А как вас зовут?
— Лена.
— Олег… — Он поставил перед ней сосиски. — Что же никто не позвонил, не сообщил о вашем визите?
— Должна была звонить наша президентша Нина Павловна.
— Нина Павловна? — Олег усмехнулся. — Она теперь президент?
— Ну киноклуба президент…
— А что за подарок?
— A-а, маразм какой-то… — Лена пнула ногой коробку.
— Зачем же тогда дарить?.. Дарить надо ценные вещи, чтобы на века…
— Какие века в семьдесят пять лет?..
— Понятно… И где же вы собираетесь жить, Лена?
— Не знаю… Думала, Стрельников поможет как-нибудь… Теперь придется до шести ждать…
Олег вернулся к стойке буфета, взял стоящий там телефон, набрал номер.
— Надя? — сказал он в трубку. — Привет, это Олег Стрельников. Человека из Москвы поселить надо. На несколько дней… Ага… Сейчас придем… Вот, Лена. Все в порядке.
— Так вы, значит, сын Федора Федоровича? спросила Лена, когда, выйдя из театра, они сели в трамвай с обледенелыми стеклами.
— Значит, сын.
— Тоже в театре работаете?
— Нет. Я работаю рядом… А в театр прихожу обедать и крутить романы с артистками…
Город гордился своей единственной улицей с высотными домами, построенными несколько лет назад.
— А вот тут в детстве я с отцом клюкву собирал, — указал на них Олег. — Совершенно непонятно, как эти дома стоят… На болоте все…
В гостинице Лену поселили в одноместной комнате на восьмом этаже. Одно стекло было разбито, и окно заколочено фанерой.
Олег потрогал начинающую покрываться инеем фанеру. Телевизор был повернут к окну экраном, на нем лежала написанная от руки бумажка.
— "Пожалуйста, не включайте телевизор, он горит", — прочитал Олег. — И подпись: "Администрация".
Он набрал по телефону номер:
— Надя? Это Стрельников. Тут окно разбито!.. Ага… Ладно, ну давай, — он положил трубку. — Больше одноместных у нее нет… Вечером придет стекольщик. Потерпите?
Лена кивнула. Олег подошел к висящей на стене инструкции.
— "Если коридоры и лестничные клетки гостиницы задымлены или объяты пламенем, а покинуть номер нельзя, сохраняйте спокойствие! — прочитал он. — Закрытая, смоченная водой, хорошо уплотненная дверь надолго защитит вас от пожара. Подойдите к окну и взывайте о помощи…" Понятно? — Он обернулся к Лене.
Она сняла шапку, шубу и теперь ждала, когда он уйдет. Олег улыбнулся.
— Ну, Лена, не грустите и берегите подарок, — пожелал он на прощание.