Мария Жиглова - Сталину

Город Вавилон

Из города виден город.Тот город был под водой,Подле станции «Горе»…Город был золотой.Маленький, беленький город,Где ели один лукС черным хлебом ЕгорыИ Маши; пришли вдругВ город на мертвом ликеУстья реки Вавилон:Вы слышали тонкие крикиРожденных младенцев в нем?

Мы курили раза триВ день папиросы две.Рассмотри да разотриВесь табак в Москве.

Весь табак отсюда был.Дело-то табак.Погубил – не погубилДушу мне табак.Выслали на выселки,Есть, видать, кому.«И за что он лысенький?» —Говорят ему.

В Вавилоне-городе,У пяти углов,Получу по морде я,Оля Bichenckoff.

В том городе подлунном,Где гробы, жил кадет.Женился самый юныйИ получил билетОн белый на войну-то.Красотка родила,В день города «капутом»Младенца назвала.Ей теперь куда идти?Муж-то денег не принес.С нею мне не по пути,А соседи врут донос.

Город был на выселках.Выселены мы.В Вавилоне выслалиДворянок до зимы.Куда боярыни пойдутЗимой, и кто за ними?Купались в проруби. ЗовутИх парижанки «нимфами».А нимфы ходят с нимбамиПод руку, пьют стрижи.Мы «ястребов» обнимем ли?Ты ручку покажи.Цыганки ей гадали,Трясли плечами те,Кто прятался в подвалеИ клялся красотеНебесной. «Поэтесса,Как руку держишь ты?»Детей не будет вместоПоследней красотыСтиха, не будет мужаДо гробовой доски.Скажи, а кто-то нуженВ спасенье от тоски?Дворянка погадала,Унынье позови.Ей показалось мало.В спасенье от любвиОна стихи писала.– Писательница, чай!И браунинг сызмала,Мой Лацис, получай.Авось, когда пристрелят,Стихи не пропадут.И в белые метелиЦыгане не пойдут.Пойдут-пойдут цыгане,Что бедную свелиС ума, свои обманыПохоронить в земли.Бедняжка, что ты пишешь?Ты человечек, да,На прянике. Но дышишьУпорно, как всегда.

В Москве, у Вавилонии,Не мил был белый свет.Высоцкий пел: «Лимония».Я: «Сколько дали лет?»А в Вавилоне-городеУ сорока угловОпять получим в морду мы,Поручик Иванов.А мой поручик ряженыйНарядный был такой,И китель-то нагрáжденный,И кортик под рукой.Фамилия – Романов,А кличка – Иванов.От этих русских пьянок онОстался без орлов.Поручик ведь Романов,Он русского царяНе предал, как боярыни,Что по Москве паря́т.Он пишет буквы с черточкой,Дефис или тире?Плоды не с червоточинкойУпали на заре17-го года.А гвардия белейЛица того юрода,Что все зовут Андрей.А Ксения-то, Ксения,Молясь на небесахЗа русское Спасение,Уж взвесит на весахПоручика Романова.На Красну Горку гордаяКрасавица, спеша,Не выйдет замуж. Спорами,Ни разу не спеша,Апостол Петр не встретит нас.А где апостол Петр?Где водка, там и царский квас.Мой друг – глаза протер?Там нету края нового,И где он, этот деньПолковника сурового?И тень через плетеньНа рай уже не падает.И ангел пролетел,Конечно. И не радует,Что жизнь одна, предел.

И решка падает как яблоко.Орлы – на гербе краденом.Россия, жди, пока-покаПридет еще и жадина —Народ какой-нибудь.Он без национального —Он гот, он серб, поляк,Хорват, еврей, ты не забудьТатарского начальника…И в спину мне: будь-будь.

Черный свет

Пришла, увы мне, осень на дворы.Исчезло солнце, как улыбка бога.Рассыпались зеленые коврыИ черной стала пешая дорога.Крошится снег. Светило из светил,Луна сегодня с тучею играла.Вам показалось, милый мой, не мало,Когда Вас в 37 Дантес убил?Теперь – о небе. Там и солнца нет,Мир на земле. А я – в сквозной квартире.Все так же брякает Аполло все на лире,И я не знаю, есть ли белый свет.

Пасхальные гусельки

За рекою едем,За водою едем,В ресторан с медведемИ за водкой едем.А за водою – Эдем.Пасха Божия – ни с кем.Некого любити —Душу погубити.Суждено любити ли?Всё – Христос в обители…Пасха, Пасха,Пасха, здравствуй!Красная Пасха,Старое село.Белая ночь ли?И правда рассвело.

На Пасху 2015 года, 12 апреля 2015 года

«У святой Матроны Московской…»

У святой Матроны МосковскойЗолотая иголка в гробу.Мне опять улыбается Бродский,Мне опять начертают судьбу.

Голосистая стая пичужекНа Распутина похоронах.Ты простужен, испуган, лачужен —Ты мой быт бытия, как монах.

Мона Лиза, Пьеро, Бертолуччи:– Не молитва ли большевикаАтеизм? Ты немного подкрученВлево, быт мой, и пехом строка.

Праздник за карточной игрой

А под собором Нотр-ДамСчитаю я в колоде дам,А рядом – шулераИ мой отец, и сын-Телец,И мачеха, и наконецВсё кончено вчера.Все проигрались в пух и прах,Я путал годы, путал масть,Я пил вино и женщин всластьЛюбил. А ты – играл, играл.Органчик пел и пел.И Бах, и Моцарт, и виноНа свете не были давно,Ты жил, а я играл, в окноЯ снова посмотрел.И нет ни шапки набекрень,Ни бедных дам, и славен день,Когда Испания – в снегах,И весел Вечный Жид.Я висельник, ты – Каин, да,В колодце студится вода,И постыдится иногдаРаскрытый желтый рот.И Вечный Жид идет-поет,И свет во тьме всегда…Жить вечно? Нет. Играть посмелВ спасение души?Жива. Органчик пел и пел,Что в смерти нет души.Прекрасной жизни нет конца.Не видеть старика-отца,Палач! Мне не дано венца,Поэтому пиши.В наследство – красное руно,Кровавое. Смотри в окно,Я за тобою так давноИду. Мне не ожить.Христос родился и воскрес,Я видел множество чудес,И в этот старый, темный лесВ чистилище вошел.Кладбищенский уставлен стол,На небесах стоит престол,И мой палач уткнулся в столЛицом, и бог ушел.

Мурка

Хорошо, наверно, в дуркеНовый год встречать опять,С филером играя в жмурки,Разодеться и гулять.

Как Давид перед ковчегом,Скачет вся тюрьма уже,Вся работа, все под небом —На земле и в неглиже —Бабоньки, все жены дома,Нет сегодня им сумы,И безумие бездомныхВыживает из тюрьмы,Но, когда сегодня праздник,Пляшет старый енарал,Сын его, большой проказник,В карты деву проиграл.И его душа, что девка,Просит пряник и тоскиЭтой, что корова ВеркаДоит пах из-под руки.

На смерть А.K

Я сижу и курю в одиночке,В одиночке моей души.Впал в немилость? – я ставлю точки,И никто не скажет: «Пиши».Я не куталась в барскую шубу,И меня не знает никто —Хороша лишь царская удаль,Шпики ходят в серых пальто.Видно, умер мой брат Алешка,Говорил с тоской неземной.Я теперь не кошка, а Брошка,И ошейник на шее ручной.Смоляной и черный ИудаВыйдет ночью с Христом гулять.Ждет мир, ждет, не меня покудаС воскресением поздравлять.Воскресение – это лавры,И Алешу кругом поют.Где-то Греция, минотавры,Иудея, Москва, салют.

Блатная феня

Небо хмурое глядит —Выгляни в окошечко:Бог сидит и говорит,Застрелилась кошечка.Пьют кошерное виноДруги-иудеи.Бог глядит, мне все одно —Выйти, не радеяО душе, и Страшный Суд —Нечего кичитьсяЗлом зимой, в сезон простуд,Вируса частицаВходит в легкие уже,Сон опять на мокрыхПростынях, на этаже(Рифма будет: «Вохра»).Я не Пушкина, видать,Рада не стараться.Рита едет? Твою мать,Хватит наряжаться.И к весне овечий страхБудет в человечке.Вошь, овца, а завтра прах,Милые овечки.

Рвать ткань

Я со скарбом своим и с вещмешком,С серебряной ложкой, привязаннойза шейку к кресту.Начинаю рвать удила, а потомТяну и рву золотую узду.Поэт – мой спутник – весьма не богат.Но он в обиду меня не даст.Его звать Слава, он, как есть, подалМне на бедность брелок с ликом Спаса,и это разВ жизни или в дежавю – раз второй.Дежавю, видимо, это ад.Умерла ли я? Старайся, герой,Я умерла и просто смотрю назад.Назад и вниз, с небес, отчего не скрытьТо, что я там была и видела лишь себя?Видно, многое мне придется простить…Я еще живу и люблю тебя.

Павел в наше время

Увы, в России правил не один.Красавицам и мамкам господин,Краев и хижин господин; просторов,Родной земли струится простыня,И вновь от ангельских и херувимскиххоровЛад музыки рождается, звеняВ окружье звуков. Долг государюЯ оплатить сегодня не могуИ в день вчерашний от погибели бегу.Где похоронят? На парижской «рю»Иль в N-ске гибнуть буду,Не ведать мне. Но вот – одна стрелаУж вышла рифмою из-под пера,Глядит из прошлого. Увы, «ура»Не раздается по его указам:Екатерина, мать государя,Но мачеха придворных, вышла сразу —И в Кремль отправилась. Не присягну льТебе и Павлу? Месть ее и гневСкрывает маска, маска львина.И двух коней к упряжке пристегнув —Достаточно ль для бега, – в лике девЯвилась утром в храм, где церковь винаВсе годы льет (забвения виноИ лотос – лотофагов помнишь, детка?).И умер Петр, как канул. Всё равно,Кто царь, ему. И в золочену клеткуЛетит уж новый – пташкою – жених.Кто русский царь? Да все один из них,Из немцев, видно, от ганзейской дамы,Но не купцов, и оторопь берёт,Когда она идет и Бог ведётТебя в пути, и корчится упрямо,Коробится бумагою в костреКартонная обложка Мандельштама,Все книги жгут. И лгут. И невпопадПриходят гости, Павел с Катериной.Отец убит. И сын – опять хулят! —Берется за Россию с чертовщиной.

Муза