Мария Жиглова - Сталину

Из сборника «Лапша»

(Про Лапшу)

Расскажи мне книжку о Лапше.Разве книжку можно рассказать?Страшный крен на этом вираже —Будут только тени убегать.

Я уже на пятом этаже.Тянется рука моя к виску.Мы с тобой на этом вираже —Ангелы, летая на бегу.

Ангел мой, тебя поцеловать?Нет, не знаю, вечный мой ответ:Нет, не надо. Надо ли скрывать,Что роскошный желтоватый свет

Фонаря с аптекой темноват.В этой тусклости не вижу я,Где мой рай… Но был же нынче ад,И как яд и соль – печаль моя.

И – до судорог, до страшной немотыВечный раб, прикованный к стене…Но отселе выросли цветы —Незабудки в садике камней.

Не забудешь милого дружка?С ним – немтырь я, и его уже бегу.От себя скрывая, ямщикаПесне подпевая. А доску

Не прикладывай ко мне, Лапша.Здравствуй, время беглое мое!Но кошмар мой дышит, не спеша,В синей вязи девок-муравьев.

Домик в деревне

(поэма; московский римейк)

Когда начинается ранняя рань,Тогда он выходит за папиросами.Нет денег, нет денег – и дело-то дрянь,Сидит за работой простоволосаяДевчонка в квартире своей городской —Ей надо пошить пальтецо да и куртку.Ей надо успеть – папиросы с травойОбходятся дорого милому бурху.И опий сегодня недешев, как былВо время Булгакова. Время Троянское.И древних кентавров поэт не забылПоставить в ряд, что смешит постоянноТо племя несчастных, что «Времяне ждет»Д. Лондона только в больницахи в детствеЧитали. Отходит большой пароходФилософов. Нынче мы в Космос летали,Ругали партсъезды другие партсъезды;Амнистий пожалиВенок. С перерезанной веною – времяХлобыщет, как кровь. Это странноебремя —Век 21-й – несется, и жалоОс, мучащих Ио… Вот Солж, каторжане,И бабка моя, что с Ахматовой схожаИ тоже сидела. Вот двое прохожих —Вот время, приметы. И бомжпробирается,И время кометы уже подбирается.Он жжет папиросы – гибриды с травою,Она покупает лекарства с народом.Она не сдается, он – павший, как Троя.Она только ждет и на Шуру глядит.Все так восхитительно. Леша не спит,Помилуйте, люди! Оракул не бдит,Когда нет таблеток. И Гогом-МагогомИдет в магазин. Вот и водка на блюде!И нет ничего, что сравнится с конемТроянским, лекарством от этой мигрени!Она просыпается, как в водоем,В своей прихотливой и лаковой лени…Уж шесть. Астрономы глядят, что четыреИ тридцать минут. Очень страннов квартире.Но все денег нет, но открытый киоскИ режет, как кость, и мытарит, как мозгНесчастных post-mortem – и вот,дело вашеНосить по киоскам. Ребенка – за кашейПослать уж нельзя, а то в школу идтиЕй в восемь часов. Оле не по пути.А муж-то! А муж-то! Находка для Трона,С правами, свободами кончено. Муж(Боится, что скоро объестся он груш,А дальше – безбрачие, венчик короной)Ушел по киоскам возить шоколад.А тут – наводненье. И в воду глядятТе бабки, что женушке смертьпредсказали.Как звали? Прасковья. А мужа какзвали?Видать, Алексей. И Оленой зовутДевчонку евойную. Нажита тут,В квартирке нетесной, хозяйской,На честныеДеньги Парашки (игла за шитьем)Нанятой на это житье да бытье…Выходит из русла Нева. НаркоманыСидят да и ждут, чтоб курить из карманаСвой опий тихонько в квартиркенетесной,А Леша все ездит. Ему интересно.А вот и вода. Забурлит, как всегда,Нева иль Москва-река? Это противно.Но гром над рекой распугал карася.Привет, королева, как жить, не прося?А черное солнце сияет так дивно,Что солнце не видно, кроме короныЗатменной. Москва не видала уронаТакого еще… Старожилы не помнят.Вот черная рать из черных машин.Вот черные ризы монашьи. Бывало,Гроза перекинется, как одеяло,Но вод не прибудет. Один господинВсе ждет не дождется ответа Ольгуни.Он не педофил? Да ты, милая, лгунья!Идти ему скоро, и он не один.

И камень летит в лобовое стекло,И рушатся зданья, машины плывут.Кариатиды на доме московском —О, кариатидам не повезло…И сыпется с пляжа на Яузе остров,И бедные люди сидят, не бегут.А вот – подтопило кремлевское зданье.Вот бедным-то людям – одно наказанье.Вселенский потоп. Как конский топ,Ветер грохочет. Еще – приказаньеСидеть на местах. Никуда не идти.Параше и Оле – не по пути.

Как встретиться? Вместе? Разит и разитБог молнией. Это – не бедствие, что ли?В Преображенье бог преобразитСтолицы лик, бедной от серенькой молиПрохожих, негожих больных стариков.Утонут? Сгорят? В наводненье таковОтвет божества: вы немало успели,Вы выплыть сумеете в эту неделю,Как вы выплывали всю жизнь из водыСухими? Богатым и бедным – бедыНе минуть. Тогда, среди вод и кипеньяДождя, раздается прасковьино пенье:

Оля-Оля, Оле-Лукойе,В дом не ходи —Ходит один…Спи со мной, детка,Хочешь конфетку?Он не педофил?– Он тебя не спросил.

Алеша в фургоне сидит, матерится.В киоске затопленном плачет девица.Как львица, ревет, сплошь буксуя,фургон,А катастрофа ступает, как слонВ лавке посудной. Торопится оченьАлеша к жене, хотя сам курит опий.И вот – тень Ивана-то Грозного тут.«Беги, тебя девки несчастные ждут!»Вот голос отца, умершего рано:– Послушай, Алеша, ступай. —Тут охрана…Какая охрана? Тот парень с ружьем?– Устал я сегодня. – Вор, сад, водоем.И гонится змей за Алешей злосчастным,На змее – Иван, царь-корольраспрекрасный,Включай же мотор! Что ты делаешь,вор?И в киоскершу стреляет в упорРужье. Не Алешки? Поди докажи.А рядом китайцы пошли на ножи.На Воробьевых горах было дело.Вода подступала, Параша не смелаУж выйти из дома. Утонет? – Спросила,Ребенком владела уж тайная сила:Она, хоть родителей уж осуждалаЗа жизнь свою, матери все рассказала.– Убийца он, гад! – Он вообще-тоне хмурый,Как вы… – Ты, конечно, последняя дура!Что было? Да все. Он копеечек дал.– Сегодня? – Отправил меня на вокзал,Они собираются там. Наводненье,Река помешала. – Приходит в волненьеСтихия. – Я дома. – Пойдешь ли куда?– А к дому уже подступает вода.Дом где-то, в Москве или так,под Москвою(иль Питером?). Грозен Иван.Под конвоемАлешу ведут. Куда? Да под суд.За опий в машине, за тормоз на шине,За груз шоколадок, не проданный Зине —В киоске, обменянный у китаезы,Что опий отдал ему. – Леш, несерьезно.Покайся, раскайся и все расскажи.А Зинку убили. Мавр тонет во лжи.И морем ревет уже каждая речка,А дома Параша катает колечко —Яйцо. Тучи. Дождь. И гаданье:Что будет? И слышит с небес указанье:– Иди и ребенка спасай. Мужа нет,Ведь скоро посадят на 10 уж лет.– Мне страшно рассказывать, что былодальше.В три дня суд. И в щепки разбиласьПараша.Жизнь вдрызг, на куски. И житье,как шитье,Отняли ребенка суды у нее.– Не мать ты! А так, аферистка, воровка!Общественность-публика смотрит суровоНа мать потаскушки. Мужик не тонулВ машине. И Ольгу пустили ко дну.В детдом. Сутенеры ходили в детдом,Нашли и девчонку. И это содомРоссийский. И вот уже солнце сияетВ октябрьские дни. И дурак собираетРассказ, но сюжет не украден. ТаковНаш мир – это сборище дураков,Тюремщиков, шлюх и несчетных девиц,Ментов, королей, что лицами ниц,Как в Зазеркалье. Сказать собираласьЯ что? А читателю тема понравилась?Наверное, нет. На то и поэт,Чтоб «язвы чахоточных» вымыть немного.Пора в путь-дорогу. Прасковье – приветОт Маши Жигловой. Закончен ответМой Пушкину. Знаете, кони летают,А грозы, как розы, господь убирает.И эти крылатые кони в МосквеВ Большой утащили, где шастают двеНимфетки – балета и оперы – мерно.А Пушкин? Поэт ведь ответил примерноТак: что Зоилу? Ему – красота.Клеветникам же грозит пустота.И пули летели. И кони летали.И Ольга находится в этом подвале —Борделе. Ее малолеткой зовут.Двенадцать-тринадцать, и все было тутСпокойно до этого наводненья.На этом прощаюсь. Не жди привиденьяПоэта, потомок. К тебе не придут,Тебя не найдут. А тебя – поведутДомой. Не сегодня. Лет через двадцать —Известность. Надо немного старатьсяСегодня за славу. Кипучий приветНародный – не завтра. А времени —нет.

Город Вавилон

Из города виден город.Тот город был под водой,Подле станции «Горе»…Город был золотой.Маленький, беленький город,Где ели один лукС черным хлебом ЕгорыИ Маши; пришли вдругВ город на мертвом ликеУстья реки Вавилон:Вы слышали тонкие крикиРожденных младенцев в нем?

Мы курили раза триВ день папиросы две.Рассмотри да разотриВесь табак в Москве.

Весь табак отсюда был.Дело-то табак.Погубил – не погубилДушу мне табак.Выслали на выселки,Есть, видать, кому.«И за что он лысенький?» —Говорят ему.

В Вавилоне-городе,У пяти углов,Получу по морде я,Оля Bichenckoff.

В том городе подлунном,Где гробы, жил кадет.Женился самый юныйИ получил билетОн белый на войну-то.Красотка родила,В день города «капутом»Младенца назвала.Ей теперь куда идти?Муж-то денег не принес.С нею мне не по пути,А соседи врут донос.

Город был на выселках.Выселены мы.В Вавилоне выслалиДворянок до зимы.Куда боярыни пойдутЗимой, и кто за ними?Купались в проруби. ЗовутИх парижанки «нимфами».А нимфы ходят с нимбамиПод руку, пьют стрижи.Мы «ястребов» обнимем ли?Ты ручку покажи.Цыганки ей гадали,Трясли плечами те,Кто прятался в подвалеИ клялся красотеНебесной. «Поэтесса,Как руку держишь ты?»Детей не будет вместоПоследней красотыСтиха, не будет мужаДо гробовой доски.Скажи, а кто-то нуженВ спасенье от тоски?Дворянка погадала,Унынье позови.Ей показалось мало.В спасенье от любвиОна стихи писала.– Писательница, чай!И браунинг сызмала,Мой Лацис, получай.Авось, когда пристрелят,Стихи не пропадут.И в белые метелиЦыгане не пойдут.Пойдут-пойдут цыгане,Что бедную свелиС ума, свои обманыПохоронить в земли.Бедняжка, что ты пишешь?Ты человечек, да,На прянике. Но дышишьУпорно, как всегда.

В Москве, у Вавилонии,Не мил был белый свет.Высоцкий пел: «Лимония».Я: «Сколько дали лет?»А в Вавилоне-городеУ сорока угловОпять получим в морду мы,Поручик Иванов.А мой поручик ряженыйНарядный был такой,И китель-то нагрáжденный,И кортик под рукой.Фамилия – Романов,А кличка – Иванов.От этих русских пьянок онОстался без орлов.Поручик ведь Романов,Он русского царяНе предал, как боярыни,Что по Москве паря́т.Он пишет буквы с черточкой,Дефис или тире?Плоды не с червоточинкойУпали на заре17-го года.А гвардия белейЛица того юрода,Что все зовут Андрей.А Ксения-то, Ксения,Молясь на небесахЗа русское Спасение,Уж взвесит на весахПоручика Романова.На Красну Горку гордаяКрасавица, спеша,Не выйдет замуж. Спорами,Ни разу не спеша,Апостол Петр не встретит нас.А где апостол Петр?Где водка, там и царский квас.Мой друг – глаза протер?Там нету края нового,И где он, этот деньПолковника сурового?И тень через плетеньНа рай уже не падает.И ангел пролетел,Конечно. И не радует,Что жизнь одна, предел.

И решка падает как яблоко.Орлы – на гербе краденом.Россия, жди, пока-покаПридет еще и жадина —Народ какой-нибудь.Он без национального —Он гот, он серб, поляк,Хорват, еврей, ты не забудьТатарского начальника…И в спину мне: будь-будь.

Черный свет