Александр Твардовский - За далью — даль
Москва в пути
Вагонный быт в дороге дальней,Как отмечалось до меня,Под стать квартире коммунальной,Где все жильцы — почти родня.
Родня, как есть она в природе:И та, с которой век бы жил,И та, с которой в обиходеСтолкнешься утром —День постыл.
И есть всегда в случайном сбореСоседей — злостный тот сосед,Что любит в общем коридореТорчать, как пень, и застить свет.
И тот, что спать ложиться рано,И тот бессонный здоровяк,Что из вагона-ресторанаПриходит в полночь «на бровях».
И тот, что пьет всех больше чая,Притом ворчит,Что чай испит,И, ближних в храпе обличая,Сам, как зарезанный, храпит.
И тот, что радио не любит,И тот, что слушать дай да дай,И тот и всякий…Словом, люди,В какую их ни кинуть даль.
И на путях большого мираМне дорог, милИ этот мир…
Съезжает вдруг жилец с квартиры,Вдруг сходит спутник-пассажир…
И пусть с тобой он даже спичкиНе разделил на этот срок,Но вот уже свои вещичкиОн выдвигает на порог.
Вот сел у двери отрешенно —Уже на убыль стук колес, —Вот встал и вышел из вагона,И жизни часть твоей унес…
Но это что. Иное дело,Когда, как водится в пути,Знакомство первое успелоДо дружбы, что ли, дорасти.
Читатель, может быть, припомнитМолодоженов-москвичей,Что в стороне держались скромно,Дорогой заняты своей,
Своей безмолвною беседойПро тот, наверно, край земли,Куда они впервые едутВ составе собственной семьи.
Когда пошли уже к УралуХолмы — заставы главных гор, —Супруги юные помалуВтянулись в общий разговор.
Должно быть, так, что с непривычкиВзгрустнулось, — критик, погоди:Не версты дачной электрички,А вся Европа позади.
И, отдаваясь этой дали,Что открывались душам их,Они с отрадой обреталиОпору в спутниках своих.
И постигали въявь при светеДневном на этом рубеже,Что — да, они уже — не дети,И счет пошел иной уже…
Расспросы, толки, тары-бары…Уже, проход загородив,Вокруг и возле этой парыВагонный сладился актив.
На всех пахнуло в самом делеКак будто временем иным,И все по-своему хотелиНе сплоховать при встрече с ним;
Не оттолкнуть почтенной спесью:Мол, то ли дело в наши дни;Не затянуть унылой песниВо вкусе матушки-родни —Той, чьи советы, поученьяИ справки — в горле у детей:Насчет превратностей снабженьяИ климатических страстей.
Но все ж избыточное времяВ пути заставило и насОтдать свой долг обычной теме,Что все имеют про запас.
Мол, край земли — он понятно,И в шалаше с любимым — рай.Но на Арбат попасть обратноСложнее, чем на этот край.
Да, да. Не всем в аспирантуру, —Нет, нужно в жизнь пойти сперва,Но взять Калинин либо Тулу:И жизнь, и в трех часах Москва.
Беда, что все до меду падки, —Себе не враг никто живой:Тот строит город на Камчатке,А дачу лепит под Москвой.
Тот редкой верностью СибириУже повсюду знаменит,А там, в столице, на квартиреЖена за сторожа сидит…
И, кстати, речь зашла о женах,Особо любящих Москву,Что хоть в каких ютятся зонах,Лишь ею грезят наяву.
Хоть где-то, где-то, чуть маяча,Томит им души до бедыМосква — мечта,Москва — задача,Москва — награда за труды.
А впрочем, если виноватаОна — Москва — какой виной,Так разве той, что маловатоНа всех про всех ее одной.И хоть бы вторе растянулась,Так не вместиться всем в одну…
Но не твое ли время, юность,Нести ее на всю страну?В леса и степи до пределаИдти со связью от нее.То не твое ли нынче дело,Друг верный — молодость?..
Твое!Твое по праву и по нраву.Твое по счету голосов.Несет тебе и честь и славуЗемли родимой этот зов.
Не для того тебя растилиИ сберегали, как могли,Чтоб ты в поре своей и силеЧурались матери-земли.
Земли нетоптаной, нерытой,Таящей зря свои дары,Необжитой, недомовитойИ небом крытойДо поры.
Тебе сродни тех далей ветер.Ты знаешь: очередь твоя —Самой в особом быть ответеЗа все передние края.
За всю громоздкую природуЧто в дело нам отведена,За хлеб и свет, тепло и воду,За все, чем в мире жизнь красна…
Прошу учесть, читатель строгий,Что у стиха свои права:Пусть были сказаны в дорогеНе эти именно словаИ за отсутствием трибуныШла речь обыденней вдвойне…
Но вот супруг, наш спутник юный,Вдруг поднял руку:— Дайте мне.
Он старшим был в их славной пареИ, видно, парень с головой,Из тех, что в каждом семинареРезон отстаивают свой.
— Позвольте мне, — сказал он тихо. —Мы сами вызвались сюда.Хоть знаем все, почем там лихо,Но сами… Просто — от стыда.
Да! Что же: речи, песни, письма,А как до дела — так меняАвось хоть в ту же Тулу втиснетРуководящая родня…
И нужды нет притом лукавить,Что мне Москва не хороша,И что не жаль ее оставить,И не лежала к ней душа.
Зачем выдумывать пустое, —Вдали она еще милей.Еще теплей.Но разве стоятТе блага — совести моей.
Бочком ходить, светить глазами —Была бы нам судьба тошна.Иную мы избрали сами,Я правду говорю, жена?
Мы с ним в купе сидели рядом,И та из своего углаЕго влюбленным, долгим взглядом,Не отрываясь, берегла.
И не впервые вслух, должно быть,Она сказала те слова,Что про себя имели оба:— Где мы с тобой, там и Москва…
И даже чуть плечом пожала —Мол, знаешь сам: ответ готов.И все признали, что пожалуй,Не скажешь лучше этих слов.
Пусть жизнь своею жесткой меркойИзменит емкость и потом,Когда любовь пройдет проверкуИ обживет свой новый дом.
Но это доброе присловье —Залог и дружбы и семьи.И с ним полезен для здоровьяЛюбой на свете край земли…
Тот край, тот мир иной — до срокаОн не вступал еще в права.И от Москвы, как ни далеко,То все еще была Москва.
Москва, что дали рассекалаСвоей стальною калеей,Тайга ли, степи, или скалы, —Все это было за стеной,
Все за окном неслось вагонным.А тут, внутри, была онаС ее уютом, протяженнымДо крайней шпалы полотна.
Тут из конца в конец державы.Защищена от непогод,Она тепло свое держалоИ свой столичный обиход.
И если поезд передышкуСебе в работе позволял.Там был хоть малый городишко —Москва образчик, хоть вокзал;Хоть водокачка — знак приметныйКультуры с дедовских времен;Хоть «Пиво — воды», хоть газетныйКиоск, закрытый на ремонт…
Так час за часом вдаль столицаСвою разматывает нить,Пока не время с ней проститься,С ее подножки со тупитьИ очутиться вдруг в Сибири,В полубезвестной точке той,Что для тебя в подлунном мире —Отныне дом и адрес твой,Где жить и быть, располагаться,Топтать земли тот самый край,Брать в оборот его богатства.И вот когда, Москва, прощай!
Она помедлит так учтиво,Но тихо тронется состав,И канет в далях это диво…Ты не случайно ли отстал?Не побежишь за этим спальнымЦепляться, виснуть как-нибудь?Нет? Все в порядке, все нормально?Тогда живи и счастлив будь.
И мы своим молодоженам,Когда настала их пора,На остановке всем вагономЖелали всякого добра.
Как будто мы уже имелиНа них особые права.Как будто мы их к этой целиИ подготовили сперва.
Как будто наша в том заслуга,Что старше мы друзей своих.Как будто мы их друг для другаНашли и поженили их…
И вот они на том вокзале,Уже в толпе других людей…
И мы глядим на них глазамиМинувшей юности своей,Глазами памяти суровойИ светлой — тех ушедших лет,Когда по зову жизни новойМы брали дальний свой билет…
Все та же даль.Но годы — те ли!Мы юным сменщикам своимСказать, быть может, не хотели,Как мы завидовали им.
Полна, красна земля роднаяЛюдьми надежных душ и рук.
Все та же, та же, да инаяИ даль,И жизнь, и все вокруг…
На Ангаре
