Галина Цурикова - Тициан Табидзе: жизнь и поэзия
ОКРОКАНЫ («Если впрямь ты поэт, а не рохля…»)
© Перевод Б. Пастернак
Если впрямь ты поэт, а не рохля,Будь как день в окроканской глуши.Пусть и руки б, чесавшись, отсохли,Воздержись и стихов не пиши.
Кто взошедшее солнце, как бомбу,На рассвете огнем набивал?Что ты скажешь похожего, в чем быНе сказался болтун-самохвал?
Если можешь, чтоб грудь не издрогла,Стереги Марабды голыши.Висни в небе, как крепость Кёр-Оглы.Стой века и стихов не пиши.
Чуть толкнуть — ты не тверже тростинки,А она — точно грома раскат, —Оттатакала все поединкиИ стоит — как столетья назад!
Если ты не хвастун, если триждыНаши дни средь веков хороши,Жди поры настоящей и выжди.Но, как все, второпях не пиши.
И тогда, если все ж ты не шляпа,Покажи себя впрямь молодцомИ такое украдкой состряпай,Как вчера соловей из Удзо.
Если мужества в книгах не будет,Если искренность слез не зажжет, —Всех на свете потомство забудетИ мацонщиков нам предпочтет.
Июль 1929 ОкроканыОСЕННИЙ ДЕНЬ В ОКРОКАНАХ
Рабле и Калмасоба
© Перевод Н. Тихонов
В простом стихе вместить мне хочется,Что до сердца меня пронзаетЛиствой лесов, опавшей дочиста,Осенней ласкою терзанья.
Кто с Окрокан Тифлис не видывал,Не знает, что же он такое.Монгол отсель ему завидовал,Поэт свой взгляд на нем покоил.
Отсюда весь Казбек в сиянии,И облака от стад отстали.Во мне бушует лед нечаянный,Снега на плечи мне упали.
Заходит в комнату лохматаяСоседская собака Цузрия,Пятью щенятами богатая,И худоребрая, и хмурая.
Орех последний на орешникеСорока ищет развеселая.Мечтает кляча неутешная,Чтоб сеном стали скалы голые.
Спускаются стада с Манглиса,Дорогу полнит их стенание,И запах лаваша стремитсяК хлебам работы Пиросмани.
На школьном дворике ребята,Бой барабана заглушенный,А небо, ясностью богатое,Ясней их глаз неискушенных.
Курсанты после дней маневренных,С лицом, железным от загара,То песни гул несут уверенной,То Чан Кай-ши бранят недаром.
Опять засяду за Рабле я,Пантагрюэлем в Окроканах,Когда ж от ветра ошалею,С Рабле грузинским — Иоанном —
Я встречусь — ста лет не бывало,Проснулся путник, как родился,Каликой перехожим стал он —Лежат дороги впереди все.
Но кто сказал: хлеб горек в Грузии?На правду это не похоже.И вот без посоха, без груза яОдин пройду весь край, что ожил.
4 октября 1929 ОкроканыИз цикла «ВСЕМ СЕРДЦЕМ»
«Это меня удивляет — стих…»
© Перевод Л. Озеров
Это меня удивляет — стихУ новых поэтов беден.Если сказать по совести, ихСловесный ковер так бледен.
Вглядываюсь тревожно в стих…Вот моей мысли основа:Безграничны возможностиМускулистого слова.
Когда у поэта почва тоща,Он ругает другого жестокоИ, жаждущий, ждет —Не дождется дождя,Лирического потока.
А вся вина его, мне поверь, —Про то говорю открыто, —Он ищет героя времени,Но смотрит вокруг сердито.Проходит придирчиво стороной…
Сетями отживших традицийПоэты опутаны, стариной.Боязно им обратитьсяК воспеванию словомЖизни в цветении новом.
«Друзья, старинный облысел Парнас…»
© Перевод Л. Озеров
Друзья, старинный облысел Парнас.Сегодня тысячи таких нагорий.Когда про наше время да про насНе будешь петь —Тогда — себе на горе —Ты душу живу высушишь до дна,Иссякнут родники, как будто самиТвои глаза наполнятся слезами…
Кому, скажи, печаль твоя нужна,Рыданья, зазвучавшие стихами?Стих — это клич.Он рубит наповал.Как верно Чавчавадзе написал:«Что пользы плакать над давно забытым,Жестокой дланью времени убитым?Что проку над былой грустить бедою?Пора идти нам за иной звездою.Пора глядеть нам в будущие годы,Ковать судьбу грузинского народа».И Голиаф всех силою потряс…
Мы сами брали будущностьДля нас.
Итак, за нами, братья, наша песня.Прошли те времена, когда народЦенил сладчайший щебет в поднебесье, —Теперь колес он ценит цепкий ход.Каналами соединились реки.Сегодня на примете каждый миг.Все старые свои грехи, огрехиОставь, скорей освободись от них!Себя ты уважать заставишь сам —Народ не верит сладким словесам…
Пусть будет стыдно тем, кто бестолковоВысушивал свой стих из года в год,Кто пожалел бы истинное словоДля наших братьев,Верно и суровоСложивших головы за свой народ.Позор поэту, если он в испугеПойдет, изменника увидев, вспятьИ не сумеет песню спеть о друге,И кровь и пот народа в песню взять.
Тапараванское сказанье
© Перевод Н. Заболоцкий
«Парню одному с ТапараваниНравилась аспиндзская девица.Вот зажгла свечу она в тумане,Чтоб ему во тьме не заблудиться.
Плыл он к ней бушующей рекою,И душа у парня ликовала.Нес он жернов левою рукою,Правой греб, покуда сил хватало.
А свеча во мраке пламенела,И у парня прибывала сила.Но одна колдунья то и делоТу свечу у девушки гасила.
И погиб тот юноша несчастный,Потонул, ушел из этой жизни,И стервятник труп его безгласныйРвал потом, как водится, на тризне…»
Эту я историю когда-тоУслыхал у вод Тапаравани.Но не сгинул парень без возврата,Как об этом говорили ране!
Возвратила нам его судьбина!Вот плывет он снова, черноокий:На одном плече его турбина.На другом — железный бык высокий.
И восходит свет его гигантский,И отныне нет ему запрета,И ведь парень тот тапараванский —Грузия, воскресшая для света!
1929ТАМУНЕ ЦЕРЕТЕЛИ («В той памяти весна черна, как ночь…»)
© Перевод В. Леонович
В той памяти весна черна, как ночь.Хоронят заживо истерзанную музу.Как тень за катафалком, проволочьМеня хотят по каменному брусу…
Видениям я верю, как Рембо.И, отрыдав над девой неповинной,Встаю перед враждебною судьбой,Как перед медлящей лавиной…
«Иди-смотри». О, нет, я ученикИного опыта, иного зренья.Едва лепечет о заре тростник —Совсем как я в минуту озаренья.
И там, где спорит с берегом река,Где вещее растенье коренится,Мне вырежут свирель из тростника,Проросшего сквозь темные глазницы.
«Иди-смотри». Придут, недолго ждать.…Сквозь адов жар, мой пламень одинокий…Прости, я не успел тебе сказатьВсего, что мне сказал Рембо безногий.
1929В АРМЕНИИ
Камни говорят
© Перевод Н. Тихонов
Будто ожил древний миф.И циклопы скалы рушат,Разметав их, разгромив,Все ущелье страхом душат.
Большевистская киркаБьется в каменные лавы,Труд, что проклят был века,Превратился в дело славы.
Города, что твой Багдад,Не халифам ныне строят,Человек свободный радСбросить бремя вековое.
Если друг ты — с нами ты,Если враг — уйди с дороги.Для исчадья темнотыСуд готов народа строгий.
Серп и молот на гербе, —То не зря изображенье,То с природою в борьбеМира нового рожденье.
Точно скалы поднялись,И, как волны, камни встали.Слава тем, кто эту высьИ стихию обуздали.
Сам с походом этим рос,За него болел я сердцем,И взамен ширазских розСтал я камня песнопевцем.
Я сложил на этих склонахПеснь камней освобожденных!
Лазурь в лазури
