Павел Антокольский - Стихотворения и поэмы

Оба спят. Входит Трюд, бледная двенадцатилетняя девочка. Вийон внезапно просыпается.

Кто здесь? Почему в глазах троится?Я не виноват. Под пыткой врут.

Это я. Не бойся.

                              Ты, сестрица?Здравствуй, маленькая. Здравствуй, Трюд.Говорила мать, что ты болела.

Да, болела.

                    Что молчишь всегда?Трюд, сознайся, — это мать велелаКлянчить в церкви милостыню?

Да.

Много подают?

Я не считаю.

До пяти считать умеешь?

Нет.

Надо научиться.

                             ПресвятаяДева не велит считать монет.

Ты ей молишься?

Я не умею.

Сколько лет тебе?

                        Не говори,Не мешай! Ты стал похож на змея.Змей мне часто снится до зари.У него есть женщина другая.Та меня задушит. А! Постой!Вот она! Вот светится, моргая,Глаз под головешкой золотой.Обожгу я ноженьку босую,Растопчу ее глазок опять.

Я тебя ремнем исполосую!Дрянь, чертовка, не даешь мне спать!Злые дети — наказанье божье.Ох-хо-хо! Грехи мои прости!

Ведьма смотрит. Ведьма строит рожи.

Вийон внезапно вскакивает и бросается к выходу. Трюд бежит за ним.

Франсуа! Не уходи!

                                        Пусти!Мне пора. Не смей кричать, звереныш!Мне не жалко вас. Пусти меня.Больше ты ничем меня не тронешь.До свиданья. Вы мне не родня.

Картина пятая

Конец той же ночи. Еле-еле светает. Вийон бежит по улице. Останавливается около дома с наглухо закрытыми ставнями.

Ты здесь живешь, Инеса Леруа.Ты крепко спишь, любовница чужая.Ты крепко двери на ночь заперлаОт злых людей. А утром, освежаяЛицо и руки в ледяной воде,Припомнишь всё, чего мы не сказалиТогда друг другу. Никогда, нигдеНе повторится этот миг. Он залитЧернилами и воском. ИскаженДознаньем. Пересудами оболган.Мне надо потерять пятнадцать жен,Чтобы найти тебя. Как это долго!Но посмотри! Я тоже чист и смел.Я тоже был в ту ночь с тобою рядом,Дрожал от горя, путался, краснел…Так почему же семь ночей подряд онК тебе крадется, ночью упоен,И в час, когда смежаешь ты ресницы,Он, а не я, — он, а не я, Вийон,Тебе, моя возлюбленная, снится!О, как я глупо вел себя! К чемуЛез в драку и прикидывался храбрым?Смотрели на меня, как на чуму.И вот оплеван и едва не забранСержантами, не осужден едваСамим Прево, истерзан и всклокочен,Как гарпия, — шепчу тебе слова,Тогда уместные, сейчас — не очень.Нет! Этого не может быть. Прости!Я через год вернусь к тебе. Запомни!Зажми щепотку памяти в горсти.Всё остальное на земле легко мне:Красть, убивать, под пыткою хрипеть,Спать под землей и почернеть, как ворон.Но я вернусь! Что мне прикажешь спеть?Как встретишься с нарядным дерзким вором?Не узнаешь? От страха замерла?Всмотрись в меня! Я был голодным, грязным,Злым школяром, Инеса Леруа!Не бойся! Полюбуемся, подразним —И до свиданья! Можешь крепко спать.Ты больше не нужна мне, недотрога.Жизнь никогда не возвратится вспять.Прощай! Так начинается дорога.

Вийон бежит дальше и выбирается наконец из путаницы кривых улочек и переулков. Перед ним пустыри, замерзшие огороды. Ветер треплет рукава Пугала.

Эй, Пугало, чудак безногий!Мне шляпой машешь ты один.А между тем знавал я многихДрузей, доживших до сединИ разжиревших на покое.Конечно, спят они теперь,Они не знают, что такое —Бежать, быть загнанным, как зверь,Грызть корку, умываться снегом,Бояться потерять ночлегИ дорожить любым ночлегом.

Но ты, приятель, человек!Мне хуже, мне гораздо хуже.

Эге! Откуда эта речь?

Я должен здесь в любую стужуГнилые овощи стеречь.Давно расклеван и потоптанВесь монастырский огород.Давно сюда валили оптомВсё, чего город не дожрет…

Послушай! Это непорядок.Зачем шагаешь ты за мной?

Меня от вони мерзлых грядокТошнило столько раз зимой.Я до костей продрог. Я болен.А ты, бродяга, рвешься в путь.И только вышки колоколенТебе кивают: «Не забудь!»Ты сорок лье отмеришь за день.Ты плюнуть в сотню луж волен.Волен напиться, если жаден.И, наконец, ты мэтр Вийон!Иначе говоря, столетьяТебя бессмертным нарекут.

Наоборот! Готов истлеть я,Как рваный нищенский лоскут.Ты врешь бессмысленно и нагло,Без толку, тыква, брешешь мне!

Постой! Ведь это с глазу на глазИ, очень может быть, во сне!

Уж если это надо, чтобыТы собеседником мне был,—Знай: я не спятил от учебыИ логики не позабыл.И если пьян, то не настолько,Чтоб стоя бредить, как балда!

Сопротивляешься ты стойко.Итак, я бесполезен?

Да.

Эх ты! Я вывернул бы пьесуВ невероятностях чудес.Я бы привел твою ИнесуИ вас перевенчал бы здесь.Ведь автор для того и поднялУсловный трюк из преисподней,Чтобы тебе, школяр, помочьПеремахнуть сквозь эту ночь,Сквозь этот мрак средневековый,Сквозь множество иных времен.Послушай! Ты школяр толковый,Начитан в классике, умен.Вот потому и предлагаюНе отворачиваться я.Смотри! Вот книга дорогая.В ней юность и любовь твоя.Я очень пригожусь поэту.Но чур — не хныкать и не ныть!

Дай почитать мне книгу эту.

Ее ты должен сочинить!Прощай, красавец мой! Ты будешьЗа городом часам к восьми.Боюсь, что голову простудишь, —Хоть шляпу у меня возьми!

Вийон берет у Пугала шляпу и бежит дальше. Пугало скрипит и качается под ветром.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Ярмарка

Вийон, видя, что всё сбылось, как он предугадывал, говорит: «Здорово сыграете, господа дьяволы, здорово сыграете, ручаюсь вам».

Картина первая

Через пять лет. На базарной площади в Блуа. Раннее весеннее утро. Плотники сооружают помост для мистерии. Мэтр Франсуа Вийон руководит работами. На нем бархатный подрясник. Волосы тщательно убраны медным обручем. В руках свиток. Рядом с ним Художник. Несколько в стороне толпятся любопытствующие горожане.