Эдгар По - Собрание сочинений в четырех томах. Том 1

2

АЛЬ-ААРААФ

Астрономом Тихо-де-Браге была открыта новая звезда, Аль-Аарааф, которая неожиданно появилась на небе, — в несколько дней достигла яркости, превосходившей яркость Юпитера, — и почти вдруг исчезла и вновь не появлялась никогда.

Часть I

Ничто земное, — разве лучПрекрасных глаз, что, снова жгучВ глазах цветов, где, нежно-нем,День всходит из черкесских гемм;Ничто земное, — разве пеньеРучья в лесном уединеньи, —Иль (музыка сердец влюбленных!)Восторгов зов, столь напряженных,Что, словно раковины шум,Их это длится в тайнах дум; —Не часть земных несовершенств, —Вся Красота, весь мир Блаженств,Что есть в Любви, что есть в Саду,Сполна украсили Звезду,Ах, — удаленную Звезду!

Для Несэси был год счастливым; мирЕе тогда вплыл в золотой эфирИ временно близ четырех солнц, пленный,Кружил, — оаз среди пустынь вселенной, —В морях лучей, чей эмпирейский светЖег душу той, кому запретов нет,Той, кто, всходя до грани совершенства,Едва вмещала полноту блаженства.К далеким сферам путь ведя порой,Она плыла — туда, где шар земной.Но ныне, найденной страны Царица,Забыла скиптр, дала рулю кружиться,Чтоб в аромате, в свете четверном,Под гимн планет, спать серафимским сном.

И в дни блаженства, на Звезде Мечты,(Где родилась «идея Красоты»,Чтоб, вдаль упав, меж звезд, в лучах наитий,Как женских локонов и перлов нити, —С холмов Ахейских просиять), — онаВзглянула в небо, ниц преклонена.Сонм облаков рдел вкруг, как балдахины,В согласьи с дивной пышностью картины,Являл свой блеск, но не мешал являтьДругим вещам их блеск, их благодать;Гирляндами он ниспадал на скалы,Влив радуги в воздушные опалы.

Итак, мечты Царицу ниц склонилиК цветам.Вокруг — вздымались чаши лилий,Тех, что белели у Левкадских скал, [170]Чей длинный стебель дерзко оплеталШаги беглянки [171] (смертного любившей,Любовью гордой жизнь свою сгубившей); —Сефалики, под роем пчел клонясь,Плели из стеблей пурпурную вязь; —Цветы, что прежде, в виде гемм чудесных,Цвели на высших из планет небесных,Все затмевая прелестью своей,Чей мед сладчайший, — нектар древних дней, —Пьянил до бреда [172] (с высоты вселеннойЗа то их свергли в мир несовершенный,Где мы зовем их «требизондский цвет»;На них поныне блеск иных планет;Они у нас, пчел муча неустанноСвоим безумием и негой странной,О небе грезят; никнут от тоскиМеж сказочной листвы их лепестки;В раскаяньи и в скорби безутешнойОни клянут безумства жизни грешной,Бальзам вдыхая в белые уста;Так падшей красоты — светла мечта!); —Никанты, [173] дня святей, что, не желаяБлагоухать, жгут ночь благоухая; —Те клитии, [174] что плачут, смущены,Солнц четырех свет видя с вышины; —Те, что родятся на Земле с невольнойТоской о небе; сердцем богомольноЛьют аромат, чтоб, чуть открыв глаза,Сад короля сменить на небеса [175]Те валиснерий лотосы, [176] высотЖильцы по воле бурных Ронских вод; —Твоих благоуханий пурпур, Занте, [177]Isola d'oro, fior di Levante; —Цветок Нелумбо, [178] чей лелеет сонВ святой реке Индусский Купидон;Цветок волшебный, дымкой фимиамаВзносящий в небо гимны храма. [179]

ГИМН НЕСЭСИ

«Дух! ты, кто в высоте,Там, где в эфире ясномРавно по красотеУжасное с прекрасным!Где твердь завершена,Где грань орбитам звездным,Откуда плыть должнаЗвезда назад по безднам!Где твой предел святой,Незримый лишь кометам,Наказанным судьбойЗа грех пред вечным светом,Несущим пламя в даль,Луч алый преступленьяИ вечную печаль, —Вовек без промедленья!Мы знаем: ты — во всем!Ты — в вечности: мы верим!Но на челе твоемИ тень — мы чем измерим?Друзья весны моейХранили убежденье,Что вечности твоейМы, в малом, отраженье [180]Но, все, как ты решил;Звезда моя далеко,И путь ей меж светилТвое казало око.Здесь мне мечтой взнестисьК тебе, что — путь единый:В твою святую высьИли в твои глубины.Твой рок мне возвещенФантазией священной, [181]Пока не станет онОткрыт для всей вселенной!»

Царица смолкла, скрыв лицо глубокоМеж стеблей лилий, пламенного окаНе в силах снесть (в эфире мировомЗвезда, дрожа, была пред божеством);Не шевелилась, даже не дышала, —И некий Голос, высший, слышно стало, —Грохот молчанья, без границ, без мер,Что мы признали б музыкою сфер.Наш мир — мир слов, и мы зовем «молчаньем» —Спокойствие, гордясь простым названьем.Все звуки издает в краю людей(Есть даже голос у земных идей).Не то в иных возвышенных мирах,Где голос рока повергает в прах,Под алый ветер, бьющий в небесах.

ГОЛОС

«Пусть есть миры, орбиты чьи незримы [182]Что лишь единым солнцем предводимы,Те, где безумие — моя любовь,Где гнев мой внятен только через кровь,Чрез гром, землетрясенья, бури в море(Путь гнева моего встречать им — горе);Пусть есть миры, где солнце лишь одно,Где время помрачать века должно! —Но на тебе горят мои сиянья:Неси мирам мои предначертанья;Покинь покой кристального жилья!Сквозь небо ты и вся твоя семья,Как луциолы полночью в Мессине, [183]К далеким звездам путь вершите ныне!Святые тайны разглашать в мирах,Грядущих гордо! Стань и грань и страхВ сердцах, где преступленья, — чтоб созвездьяНе дрогнули в предчувствии возмездья!»

Царица встала. Небосвод ночной,Шафранный, ярок был одной луной(Как на Земле, где, в песнях паладина,Единая любовь с луной единой).И как луна встает из облаков,Царица шла от алтаря цветовК дворцу, на высь, где день мерцал, слабея, —Еще не покидая Терасеи. [184]

Часть II

Была гора с вершиной из эмали(Пастух такие в лиловатой дали,Проснувшись ночью на ковре из трав,Туманно видит, веки чуть разжав,Когда он шепчет: «будь мне легок жребий!»А белая луна — квадрантом в небе).Была гора, чью розовую высь, —Как стрелы башен, что в эфир взнеслись, —Зашедших солнц еще слепили очи,Тогда как в странном блеске, в полдень ночи,Луна плясала; — а на выси тамМногоколонный возвышался храм,Сверкая мрамором, чье повтореньеНа зыби водной, в прихоти движенья,Вторично жило жизнью отраженья.Из звезд падучих [185] сделан был помост, —Тех сквозь ночной эбен летящих звезд,Чья серебром рассыпанная стаяЖильям небес поет хвалу, блистая.На световых цепях был утвержденХрам: диадема над кольцом колонн.Окно, — алмаз огромный, — было вскрытоНа куполе, пред пурпуром зенита.Лет метеоров, режа высоту,Благословлял всю эту красоту,Когда не застил блесков ЭмпиреяТревожный дух, на скорбных крыльях рея.

Взор серафический в алмаз окнаМог различать, как сны морского дна,Наш мир, одетый в плащ серо-зеленый;Над гробом мертвой красоты — колонны; —И ангелов изваянных, что взглядИз мраморных гробов в эфир стремят; —И в темных нишах строй ахейских статуй,Детей мечты, когда-то столь богатой; —Тадмора фриз; — в Персеполе [186] рядыДворцов и башен; — Бальбека сады; —Гоморры [187] пышный блеск (о! волны грозноИдут на вас, но вам спасаться поздно!).

Звук веселиться любит ночью летней:Так в Эйрако, [188] — в час сумерек приметней, —Священный ропот волнами входилВ слух мудрецов, следивших бег светил,И так же входит в слух того, кто ныне,Задумчив, смотрит в дальний мрак пустыни,И звуки тьмы, сходящей с вышины,Так осязательны и так плотны! [189]Но что это? — вот близится, — и это —Мелодия, — вот крыльев трепет где-то, —Вот пауза, — звук вновь, — аккорд в конце.И Несэси опять в своем дворце.От быстрого полета, нежно-алойПокрылись краской щеки, грудь вздыхалаПрерывисто, и лента, что виласьВкруг стана нежного, — оборвалась.Она ждала, переводя дыханье,Окликнув: Занте! — Дивное мерцанье,Ей золото волос поцеловав,Уснуть не в силах, искрилось, как сплав.

Шептались гармонически растенья,Цветок с цветком и с веткой ветка, пеньеРучьев пленяло музыкой ночной,При звездах — в рощах, в долах — под луной.Все ж от вещей молчанье шло незримо, —От волн, и трав, и крыльев серафима;Лишь музыка, что мыслью создана,В лад нежных слов звучала, как струна.

ПЕСНЯ НЕСЭСИ

Под жасмином, под маком,Под ветвями, что сныОхраняющим мракомБерегут от луны, —

Лучезарные сестры!Вы, кто взоры смежив,Чарой пламенно-острой,Звездам шлете призыв, —

Чтобы им опуститьсяК вашим ликам на час,Словно взором Царицы,Призывающей вас, —

Пробуждайтесь, хранимыАроматом цветов:Некий подвиг должны мыСовершить в царстве снов!

Отряхните, ликуя,С черноты ваших косКаждый след поцелуяВ каплях утренних рос!

(Ибо ангел не в силахБез любви жить и час,И заря усыпилаПоцелуями вас!)

Встаньте! С крыльев стряхнитеРос чуть видимый гнет:Их прозрачные нитиВаш замедлят полет.

След любовной истомыСвейте, свейте в конец!В косах — блеск невесомый,Он для сердца — свинец!

* * *

Где Лигейя? — Далеко ль,Кто прекрасней всех дев,Чей и помысл жестокийПереходит в напев?

Или ты пожелалаЗадремать в куще роз?Или грезишь устало,Как морской альбатрос, [190]

На полночном молчаньи,Как на воздухе он,Внемля в страстном мечтаньиМелопее времен?

* * *

Знаю! где бы ЛигейюНи сковала мечта,Та же музыка с неюНеразрывно слита.

Ты, Лигейя, смежаешьМного взоров мечтой,Но, уснув, ты внимаешьПесням, сродным с тобой, —

Что цветам, беспрерывней,Дождь лепечет в саду,Чтоб затем, в ритме ливней,Поплясать их в бреду, —

Тем, что ропщут [191] при всходеЧуть прозябшей травы, —Звукам, вечным в природе,Повторенным, увы!

О, далеко, далекоУнеси свои сны,Где источник глубокийСпит под лаской луны, —

Где над озером соннымВ звездах вся синева,И посевом зеленымК ним глядят острова, —

Где, в извилинах лилий,Дикий берег не смят,И где в неге бессилийДевы юные спят, —

Те, что пчел разумея,Вместе с ними — во сне, [192] —Пробудись, о Лигейя,Там, в блаженной стране!

Девам спящим — в виденьиМузыкально шепни!(Чтоб услышать то пенье,И уснули они).

Ибо ангелов что жеПробуждает от сна,В час, когда так похожаНа виденье луна,

Как не чара, чудеснейЧар, сводящих луну:Ритм пленительной песни,Низводящей ко сну!

Взлетели ангелы с цветов полей,Сонм серафимов взнесся в эмпирей,И сны, на крыльях тяжких, бились где-то(Всем — серафимы, кроме Знанья, светаМогучего, взрезающего твердь,Твоей преломленного гранью, Смерть!)Всем заблужденье было сладко, слаще —Смерть. — На земле познаний вихрь свистящийМрачит нам зеркала счастливых дум:Им этот вихрь был смертным, как самум.Зачем им знать, что свет померк во взоре.Что Истина есть Ложь, а Счастье — Горе?Была сладка их смерть, — последний часБыл жизни завершительный экстаз,За коим нет бессмертия, нет жизни,Но — сон сознательный, сон в той отчизнеГрез, что — вне рая (— вещая страна! — ),Но и от ада как удалена! [193]

Часть III