Павел Антокольский - Стихотворения и поэмы

Робеспьер стонет.

Что, жутко?

Пить…

Эге! Да он живуч! Такой тщедушный,А всё цепляется…(Дает ему лимон.)                               На, пососи!

Который час?

                   Светает. Значит, пять.Немного больше. Вот и дождались.Советую не спать до гильотиныИ подкрепиться…

Внизу слышен грохот подъехавшей фуры. Комната сразу наполняется стуком прикладов и сапог и утренним холодом. Входит Комиссар Трибунала.

                            Именем Конвента!Максимильян де Робеспьер, пора!

312. ФРАНСУА ВИЙОН

Драматическая поэма

Памяти Евгения Багратионовича Вахтангова

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Подросток

Пришел сочельник снеговой.Как я сказал, повсюду тьма.За вьюгой слышишь волчий вой.Всех гонит лютая зимаЗажечь огонь, уйти в дома.

Картина первая

Париж. Улица. Зима. Поздний вечер. Вийон и Корбо — школяры Сорбонны.

Брр…

Что с тобой?

                      Собачья стужа!Скакать приходится. К тому жеВся в дырах куртка. Плащ сырой.

Хоть наготу, школяр, прикрой,—Да не введешь в соблазн опасныйСтарух, взирающих напрасноНа голый срам. В плаще моемПерезимуем мы вдвоем.Брр…

Что с тобой?

                          Собачья вьюга!Так не согреем мы друг друга.Попляшем, постучим костьми,Как два скелета, черт возьми!

Брр…

Что с тобой?

                      Собачий ветер!Кто это — ты иль я ответил?Иль ржавый желоб завизжал,Иль кот по крыше пробежал?Оле-оля! Ответь, прохожий!Коли и ты, на нас похожий,Забыл о звоне медных суИль должен с шапкой на весуВымаливать любой объедок,Чтоб кончить петлей напоследок,Коли ты бродишь, аки волк,И лишь клыков голодных щелкВ честь сына, и отца, и духаДо нашего домчится слухаСквозь ночь, туман, и снег, и град,—Откликнись, ибо ты нам брат,И с нашей шатией убогойНайдешь поддержку ради бога.

Голод — не тетка,Голод — не шутка,Вот какЖуткоВоет живот!Стужа — не бабка,Штопать не станет,ШапкуСтянет,Плащ разорвет.Здравствует нонеПузо монашье,Но неНаше,Черт побери!Где ж эти земли,Где нас повесятВ семь ли,В десятьИль до зари?

Из-за угла на перекрестке вырастает длинная, узкоплечая фигура монаха Мажордена.

Поете, сволочи? Смотрите,Кабы не влипнуть в пасть геенны,Где задохнетесь и сгоритеМгновенно.Аз предрекаю вам кончинуВесьма мучительную, ибоВы совратить меня, мужчину,Могли бы.Но к черту оные фигурыДидактики и красноречья.Я вышел ныне, балагуры,НавстречуВсем беззакониям вселенной,Подобный рыцарю Ахиллу,Хотя и лысый как коленоИ хилый.Но что крепиться, коли гложетМне внутренности злая похоть.Увы, ни ахать не поможет,Ни охать.

Монах! Клянусь тебе Сорбонной,И бабушкой моей согбенной,И дедушкиной бородой,Что ты с оравой молодойОбрящешь всё, чем ныне беден.И между прочим — нежных дев,Проспишь три тысячи обеден,От наслажденья обалдев.

Идем же с нами вплоть до ада,Коли сужден такой конец.Любому страстотерпцу надоХоть раз в неделю снять венецИ в мире забубенных пьяницОтведать сладких вин и блюд,Не презирая гик и танец,Хотя от оных и блюют.

Ну что за юноши! Близка мнеВитиеватость их словес!

Монах! Потрогай эти камни,Сдвинь, ощути изрядный весМатерии первоначальной!Нет, ты не сдвинешь ни черта.Признаемся, сколь ни печально,—Нам дверь блаженства заперта.В харчевнях кормят тех, кто платит.А девки любят тех, кто сыт.Нам этой мелочи не хватит.

Что нечестивец голосит!Не для того ли предлагаюЯ вам содружество свое,Что у меня мошна тугая!Оставим к дьяволу нытье,Поставим крест на разговорах.Где тут шинок повеселей?

Корбо Я перечислю целый ворохНазваний: «Кружка королей»,«Дом госпожи Марго», «БерлогаТрех попрошаек»…

                                 Ого-го!Покуда хватит. Для прологаЯ выбираю «Дом Марго».Ведите старца и не трусьте!Плачу за крабов, за рагу,За днища бочек и за устьяРек, что я вылакать могу.Плачу за будущие драки,За всех, кто сядет у стола,Кто ляжет под столом во мраке,Сожженный жаждою дотла.Плачу за треск углей в жаровне,За жар отзывчивых сердец.Плачу за всё. Мы с вами ровни.Я не дурак и не гордец.

Все трое скрываются. Ветер заливается еще пуще. Темнота.

Картина вторая

Харчевня. Дымно и очень людно. В очаге горят круглые сосновые дрова. За столом Вийон, Мажорден, Корбо, еще школяры. Толстая Марго принимает заказ. Поодаль от них рыцарь де Пуль и его нежная обходительная спутница Инеса Леруа.

Кто платит?

Ты важный вопрос задаешь.Вот он, председатель обжор и пропоиц,Косматый, как пакля, небритый, как еж,Уже под столом распускающий пояс, —Он платит.

Все деньги на бочку вперед!

Вот стерва! Чудовище!

Не возражаю!

Монах! Она немилосердно дерет.Строптивая женщина! Ты не чужаяВ содружестве нашем.

Сужден нам возвратНа лоно твое, всеблагая гусыня!

Всегда непонятно они говорят —Не то по-халдейски, не то по-латыни!

Кругла ты, как солнце!

Добра и щедра!

Мудра, как Сорбонна!

Обильна, как вымя!

Приятна одним колыханьем бедра!

Одними ужимками, столь огневыми!

А я заплачу тебе!

                           Если он врет,Его запечешь ты, как окорок!

Мало!

Зажаришь на вертеле!

Деньги вперед!

Ни нежность, ни вежливость не обломалаТебя, беспощадный и грубый палач!(Бьет ее.)Так вот же, так вот же тебе — чистоганомВперед получай, если хочешь, хоть плачь!А мы пробуравим свинцовым стаканом —Эй, скареда, слышишь? — большую дыруВ любом из твоих непочатых бочонков.Тащи нам паштет на гусином жиру,Яичницу с сыром, телячью печенку,Мальвазии пинту…

Две пинты бордо.

Угрей и миног малосольных!

                                         И хлебаПоджарь нам до хруста, но только не доОбугленных корок!

                              Скорей, ради бога!Марго удаляется исполнить заказ.Всё, что бродило в сырых погребах,Всё, что топталось в давильнях осенних,Сладостно млеющее на губах,Тварям земным вручено во спасенье,—Благословенно да будет оно,Легкое и молодое вино!

Зачем же ты врешь, преподобный козел?Кислятина эта не сок винограда,А первопричина бесчисленных зол,Гнездящихся в сердце великого града,Где всякая сволочь и всякая гольКичится пред знатью отребьями.

                                                 Что заНевенчанный иерусалимский король?О чем ты скорбишь?

Не мешай мне, заноза!

Марго возвращается с дымящимся блюдом, вином и кружками.