Валерий Брюсов - Том 3. Стихотворения 1918-1924
1 мая 1907
Подражание Горацию[59]
(Алкаический метр)Не тем горжусь я, Фебом отмеченный,Что стих мой звонкий римские юношиНа шумном пире повторяют,Ритм выбивая узорной чашей.
Не тем горжусь я, Юлией избранный,Что стих мой нежный губы красавицыТвердят, когда она снимаетСтрофий, готовясь сойти на ложе.
Надеждой высшей дух мой возносится,Хочу я верить, — боги позволили, —Что будут звуки этих песенНекогда слышны в безвестных странах.
Где ныне Парфы, ловкие лучники,Грозят несмело легионариям,Под сводом новых АкадемийБудет вращать мои свитки ретор.
Где прежде алчный царь ЭфиопииДавал Нептуну праздник торжественный,Мудрец грядущий с кожей чернойИмя мое благочестно вспомнит.
В равнине скудной сумрачной Скифии,Где реки стынут в льдистом обличий,Поэт земли ГиперборейскойСтанет моим подражать напевам.
1913
К Лидии («Реже всё трясут запертые двери…»)
(Сапфическая строфа Горация)Реже всё трясут запертые двери,Вперебой стуча, юноши лихие,Не хотят твой сон прерывать, и любитДверца порог свой,
Легкие, в былом двигавшая частоПетли. Слышишь ты реже все и реже:«Ты, пока всю ночь по тебе страдаю,Лидия, спишь ли?»
Дерзких шатунов, жалкая старуха,Ты оплачешь вновь, в темном переулке,Фракийский когда буйствует под ново —Лунием ветер.
Пусть тебе любовь ярая и жажда(Бесятся какой часто кобылицы)Неотступно жжет раненую печень,Пусть ты и плачешь, —
Пылкая, плющом молодежь зеленымТешится всегда, как и темным миртом,Мертвые листы предавая Эвру,Осени другу.
5 апреля 1914
К Лидии («Лидия! мне, во имя…»)
(Сапфический малый метр Горация)Лидия! мне, во имяВсех богов, скажи,ПочемуЛюбо тебе, что сгибнет
Сибарис наш от страсти?Стал чуждаться онВсех арен.Солнца страшась и пыли,
Сверстников между смелыхОн скакать не сталНа коне;Галльских уздой зубчатой
Он скакунов не колет;Тело в желтый ТибрПогрузитьСтрашно ему; елея
Яда виперы словноСтал он избегать;На рукахСтер синяки доспехов
Тот, кто копье, бывало,Кто, бывало, дискЗашвырнутьМог через мету ловко!
Что он таится? преждеКак таился сын(Говорят)Фетиды, нимфы моря,
Чтоб у несчастной Трои,Мужа вид храня,Не лететьВ ликийский строй и в сечу!
1916
На бренность
(Сапфический метр Сульпиция Луперка)Суждена всему, что творит Природа(Как его ни мним мы могучим), гибель.Все являет нам роковое времяХрупким и бренным.
Новое русло пролагают реки,Путь привычный свой на прямой меняя.Руша перед собой неуклонным токомБерег размытый,
Роет толщу скал водопад, спадая;Тупится сошник, на полях, железный;Блещет, потускнев, — украшенье пальцев, —Золото перстня…
7–8 апреля 1911
Из Андре Шенье
(Александрийский стих)Заслушались тебя безмолвные наяды,О муза юная, влюбленная в каскады,У входа в темный грот, что нимфам посвящен,Плющом, шиповником, акантом оплетен.Амур внимал тебе в тени листвы укромной;Потом приветствовал сирену рощи темнойИ, золото волос твоих сдавив рукой,Сплел гиацинт и мирт с душистою косой.«Твой голос для меня, — сказал он, — был утешней,Чем для медовых пчел сок медуницы вешней!»
1912
Умирающий день[60]
7 (Терцины)Минувший день, склоняясь головой,Мне говорит: «Я умираю. НовыйУже идет в порфире огневой.
Ты прожил день унылый и суровый.Лениво я влачил за часом час:Рассвет был хмур и тускл закат багровый.
За бледным полднем долго вечер гас;И для тебя все миги были скудны,Как старый, в детстве читанный, рассказ.
Зато со мной ты путь прошел нетрудный,И в час, когда мне — смерть, и сон — тебе,Мы расстаемся с дружбой обоюдной.
Иным огнем гореть в твоей судьбеДругому дню, тому, кто ждет на смене.Зловещее я слышу в ворожбе
Угрюмых парк. О, бойся их велений!Тот день сожжет, тот день тебя спалит.Ты будешь, мучась, плакать об измене,
В подушки прятать свой позор и стыд,И, схвачен вихрем ужаса и страсти,Всем телом биться о ступени плит!
Но день идет. Ты — у него во власти.Так молви мне: „прости“, как другу. Я —День без восторгов, но и без несчастий!»
В смущеньи слушаю; душа мояЗнакомым предвкушением объятаБезумной бури в бездне бытия…
Как эти штормы я любил когда-то.Но вот теперь в душе веселья нет,И тусклый день жалею я, как брата,
Смотря с тоской, что теплится рассвет.
28 марта 1915
Сонеты
(Мисака Мицарэнца)«В горах, в монастыре, песнь колокола плачет…»
В горах, в монастыре, песнь колокола плачет;Газели на заре на водопой спешат;Как дева, впившая мускатный аромат,Пьян, ветер над рекой и кружится и скачет;
На тропке караван но склону гор маячит,И стоны бубенцов, как ночи песнь, звучат;Я слышу шорохи за кольями оградИ страстно солнца жду, что лик свой долго прячет.
Весь сумрачный ландшафт, — ущелье и скала, —Похож на старого гигантского орла,Что сталь когтей вонзил в глубины без названья.
Пьянящий запах мне бесстрастно шлет заря;Мечтаю меж дерев, томлюсь, мечтой горя,Что пери явится — венчать мои желанья!
<1918>
«Цветы роняют робко лепестки…»
(Сонет с кодою)Цветы роняют робко лепестки,Вечерний ветер полон ароматом,И в сердце, грезой сладостной объятом,Так сумерки жемчужны и легки.
Акации, опьянены закатом,Льют нежный дух, клоня свои листки,К ним ветер льнет, и вихрем беловатым,Как снег, летят пахучие цветки.
Как гурии неведомого рая,Сребристых кудрей пряди распуская,Их белый сонм струится в водомёт;
Вода фонтана льется, бьется звонко,Чиста, прозрачна, как слеза ребенка,Но сладострастно песнь ее зовет…
Чу! осыпается коронка за коронкой…
<1918>
Николаю Бернеру[61]
(Сонет-акростих)Немеют волн причудливые гребня,И замер лес, предчувствуя закат.Как стражи, чайки на прибрежном щебнеОпять покорно выстроились в ряд.
Любимый час! и даль и тишь целебней!Алмазы в небе скоро заблестят;Юг расцветет чудесней и волшебной;Бог Сумрака сойдет в свой пышный сад.
Есть таинство в сияньи ночи южной,Роднящей душу с вечной тишиной,Нас медленно влекущей в мир иной.
Есть миг, когда и счастия не нужно:Рыдать — безумно, ликовать — смешно —У мирных вод, влекущих нас на дно.
1912
