Рискованная прогулка - Владимир Буев
Но не дают их прочесть бюрократы
Под глупым предлогом.
Я в облаках, кружевных этих зданьях,
Плавать мастак.
«Каждая» — третьего сорта названье.
Третий — не брак.
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Андрей Сергеич Птах был просто человек
Не то, чтобы дурной, не так, чтобы опасный.
Но вот уже к нему над зеркалами рек
Два ангела летят, малиновый и красный.
Малиновый красив с нечётной стороны,
Но мёрзнет, потому Больших Огней поклонник.
А Красному тепло и в Ночь Пустой Луны,
И в День Закрытых Глаз, и вечером во вторник.
Их общая печаль мелькает в зеркалах.
Андрей меж тем сидит и трёт с усильем шею.
Один короткий спазм — и он падёт во прах,
Но ангелы споют несчастному Андрею.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Три сорта темноты познал я в жизни:
Есть «всякая» кругом,
«Любая» тоже есть, но мною признан
Лишь сорт один хитом.
У темноты-хита свои симптомы:
Глаза зажмурив, видеть свет,
Смотреть с блаженством, как плывут фантомы,
Каких в реале нет.
Мелом расчерчен асфальт на квадраты —
Это послания Бога.
Но не дают их прочесть бюрократы
Под глупым предлогом.
Я в облаках, кружевных этих зданьях,
Плавать мастак.
«Каждая» — третьего сорта названье.
Третий — не брак.
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Андрей Сергеич Птах был просто человек
Не то, чтобы дурной, не так, чтобы опасный.
Но вот уже к нему над зеркалами рек
Два ангела летят, малиновый и красный.
Малиновый красив с нечётной стороны,
Но мёрзнет, потому Больших Огней поклонник.
А Красному тепло и в Ночь Пустой Луны,
И в День Закрытых Глаз, и вечером во вторник.
Их общая печаль мелькает в зеркалах.
Андрей меж тем сидит и трёт с усильем шею.
Один короткий спазм — и он падёт во прах,
Но ангелы споют несчастному Андрею.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Андрей Сергеич Птах был просто человек.
Но был ли этот тип приличным человеком,
Коль примагнитил он, заканчивая век,
Двух странных по своей расцветке имяреков?
Поди тут разберись, какой с небес сигнал.
Не белый херувим один. Второй — не чёрный.
Знать, падших нет средь них. Но красный? Маргинал?
Малиновый? Возможно, этот рукотворный.
Андрей Сергеич Птах не хочет околеть,
А потому проснуться тужится активно.
Трёт шею в грёзах он, что начала синеть.
Готов договориться с небом конструктивно.
Не знает Птах Андрей, что был обманут он.
Мошенники за нос всю ночь его водили.
Из кошелька его украден миллион.
…И заодно трюмо злодеи прихватили.
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Окно
Двадцать четыре. Ноль.
Время на новый лад.
Ты уже спишь. Позволь
бросить прощальный взгляд
издали на окно,
гаснущее всегда, но не для всех.
Одно
это уже беда!
Я-то попал в число,
знающих, в чём секрет,
я-то и сам назло
прочим
гасил твой свет.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Всем расскажу сейчас,
как я гасил твой свет.
Полностью без прикрас
я разглашу секрет,
что в темноте потом
было у нас с тобой
и кто затем тайком
хлынул к тебе рекой.
Всё расскажу другим,
будет им несть числа.
Пусть тебя съест Гольфстрим,
коль под других легла.
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
скрипел снег
под ногами
подшучивал век
над нами
88-й кончался
вернуться туда домой
там бы остался
на том сейчас и стою
шатаясь малость:
мы были тогда в раю
ВЛАДИМИР БУЕВ
зимой снег
крутит
любой век
шутит
а нынешний даже
мýтит
или мути́т
но не студит
хочу в прохладу в холод
ведь жар в котле —
что голод
но вдруг перевернулось:
в раю мне
обманулось
год 21-й
иного века
в аду приносит
счастье человеку
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Манга
Когда с толпою кукол
Под крики горожан
Пересекаю купол
Расцветки баклажан
Я так хочу обратно
В хрустальный ком зрачка
Где крапинки и пятна
Легли наверняка
Но никого не впустит
В разбитые очки
Закрывшееся устье
Пылающей реки
ВЛАДИМИР БУЕВ
Хулинаньё
Когда к речному устью
Пришли гурьбой мы всей
Прославить чтоб искусство
Пустили в синь огней
И тут же всплыл из мрака
Бросая матюки
Суровый мент-макака
И мне разбил очки
В глазах полно осколков
Зрачки пронзают тьму
Толпа вокруг примолкла
Мне ясно почему
По куполу без ласки
Мне лупит этот мент
И баклажана краски
В глазах эквивалент
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Незнайка на луне
В коммунистических, нервущихся
И шляпе с аццкими полями
(И это всё моё имущество),
Я там, над вами вверх ногами.
Что за нелепая утопия!
Но детство всякое нелепо,
Как насморк или плоскостопие —
Мороженое вместо хлеба.
Пускай бредово, но продуманный
В подробностях, до каждой спицы,
Давно поломанный, полуденный,
Вам этот мир всё так же снится.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Незнайка просто спит
В бреду я или в грёзах сладостных,
Не знаю: в лапах я Морфея.
Но жить в отключке крайне радостно,
Над бренным миром гордо рея.
Я в шляпе с траурными перьями.
И не слетает шляпа эта,
Хоть головой я вниз. Поверьями
Я вею древними. Воспета
Душа поэта, как утопия,
Коль хлеба хочется с мороженым.
Но сон фантомен, он лишь копия
Реальности, на ноль помноженной.
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Тренье слизистых, пенье медных,
Шелестение остальных.
Целый мир — от его победных
До его никаких —
Умещается между бедных,
Беглых гласных имён Твоих.
Здесь безумие, и паденье,
И любовь моя, и вина —
Просто звуков сосредоточенье,
Неудавшаяся тишина.
Нам оставлено только зренье,
Жизни судорожная волна.
Что же я всё хочу услышать
Предназначенное не мне?
Мир таится полночной мышью,
И в мучительной тишине,
Как оборванная афиша,
Бьётся небо в моём окне.
ВЛАДИМИР БУЕВ
А всего-то хотел я сказать,
Что умею рот открывать,
Звуки тоже могу издавать.
И по гласным стучать.
По ударным ударными бить:
Я сумел Тебя полюбить.
То галдёж звучит бесшабашный,
То на кладбище тишина,
То раздумий потоки зряшных,
То безмыслие пахана.
Хорошо, очки в рукопашной
Пощадила мои шпана.
Вот была Ты и нету любимой:
По ушам получил я сполна.
Прозреваю теперь, где незримо —
Не сумели сломать пацана!
Оставаться хочу невредимым,
Потому и сижу у окна.
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Парочка
Движенья лицевой мускулатуры
свидетельствуют: девушка не плачет,
а просто всё могло бы
