Владимир Маяковский - Хорошо!
14
Скрыла та зима, худа и строга,всех, кто на́век ушел ко сну.Где уж тут словам! И в этих строкахболи волжской я не коснусь.Я дни беру из ряда дней,что с тыщей дней в родне.Из серой полосы деньки,их гнали годы- водники —не очень сытенькие,не очень голодненькие.Если я чего написал,если чего сказал —тому виной глаза-небеса,любимой моей глаза.Круглые да карие,горячие до гари.Телефон взбесился шалый,в ухо грохнул обухом:карие глазища сжалаголода опухоль.Врач наболтал —чтоб глаза глазели,нужна теплота,нужна зелень.Не домой, не на суп,а к любимой в гости,две морковинки несуза зеленый хвостик.Я много дарил конфект да букетов,но больше всех дорогих даровя помню морковь драгоценную этуи пол — полена березовых дров.Мокрые, тощиепод мышкой дровинки,чуть потолщесредней бровинки.Вспухли щеки.Глазки — щелки.Зелень и ласкивы́ходили глазки.Больше блюдца,смотрят революцию.Мне легше, чем всем,—я Маяковский.Сижу и емкусок конский.Скрип — дверь, плача.Сестра младшая.— Здравствуй, Володя! —— Здравствуй, Оля!— Завтра новогодие —нет ли соли? —Делю, в ладонях вешающепотку отсыревшую.Одолевая снег и страх,скользит сестра, идет сестра,бредет трехверстной Преснеюсолить картошку пресную.Рядом морозшел и рос.Затевал щекотку —отдай щепотку.Пришла, а соль не ва́лится —примерзла к пальцам.За стенкой шарк:«Иди, жена,продай пиджак,купи пшена».Окно,— с негоидут снега,мягка снеговтиха нога.Бела, голастолиц скала.Прилип к скалелесов скелет.И вот из-за леса небу в шальвползает солнца вша.Декабрьский рассвет, изможденный и поздний,встает над Москвой горячкой тифозной.Ушли тучик странам тучным.За тучей берегомлежит Америка.Лежала, лакалакофе, какао.В лицо вам, толще свиных причуд,круглей ресторанных блюд,из нищей нашей земли кричу:Я землю эту люблю.Можно забыть, где и когдапузы растил и зобы,но землю, с которой вдвоем голодал,—нельзя никогда забыть!
15
Под ухом самым лестницаступенек на двести,—несут минуты-вестницыпо лестнице вести.Дни пришли и топали:— Дожили, вот вам,—нету топливбрюхам заводовым.Дымом небесный лак помутив,до самой трубы, до носалокомотивстоит в заносах.Положив на валенки цветные заплаты,из ворот, из железного зёва,снова шли, ухватясь за лопаты,все, кто мобилизован.Вышли за́ лес,вместе взя́лись.Я ли, вы ли,откопали, вырыли.И снова поезд ка́титза снежную скатерть.Слабеет телобез ед и питья,носилки сделали,руки сплетя.Теперь запевай, и домой можно —да на руки положенопять обмороженных.Сегодня, на лестнице, грязной и тусклой,копались обывательские слухи-свиньи.Деникин подходит к са́мой, к тульской,к пороховой сердцевине.Обулись обыватели, по пыли печатаютшепотоголосые кухарочьи хоры́.— Будет… крупичатая!.. пуды непочатые…ручьи — чаи́, сухари, сахары́.Бли-и-и-зко беленькие,береги ке́ренки! —Но город проснулся, в плакаты кадрованный, —это партия звала: «Пролетарий, на коня!»И красные скачут на юг эскадроны —Мамонтова нагонять.Сегодня день вбежал второпях,криком тишь порвав,простреленным легким часто хрипя,упал и кончался, кровав.Кровь по ступенькам стекала на́ пол,стыла с пылью пополами снова на пол каплями капалаиз-под пули Каплан.Четверолапые зашагали,визг шел шакалий.Салоп говорит чуйке,чуйка салопу:— Заёрзали длинноносые щуки!Скоро всех слопают! —А потом топырили глаза-таре́линыв длинную фамилий и званий тропу.Ветер сдирает списки расстрелянных,рвет, закручивает и пускает в трубу.Лапа класса лежит на хищнике —Лубянская лапа Че-ка.— Замрите, враги! Отойдите, лишненькие!Обыватели! Смирно! У очага! —Миллионный класс вставал за Ильичапротив белого чудовища клыкастого,и вливалось в Ленина, леча,этой воли лучшее лекарство.Хоронились обыватели за кухни, за пеленки.— Нас не трогайте — мы цыпленки.Мы только мошки,мы ждем кормежки.Закройте, время, вашу пасть!Мы обыватели —нас обувайте вы,и мы уже за вашу власть.—А утром небо — веча зво́нница!Вчерашний день виня во лжи,расколоколивали птицы и солнце:жив, жив, жив, жив!И снова дни чередой заводно́йсбегались и просили.— Идем за нами — «еще одноусилье».От боя к труду — от труда до атак,—в голоде, в холоде и наготедержали взятое, да так,что кровь выступала из-под ногтей.Я видел места, где инжир с айвойросли без труда у рта моего,—к таким относишься и́наче.Но землю, которую завоевали полуживую вынянчил,где с пулей встань, с винтовкой ложись,где каплей льешься с массами,—с такою землею пойдешь на жизнь,на труд, на праздник и на́ смерть!
16
