Николай Тихонов - Полдень в пути
ЛЮБОВНЫЕ ПРИМЕЧАНИЯ
Может быть, ты возникла,Как совесть лично.Опровергла мою прямоту.Так моряк отмечаетНа карте отличнойГлубину — по ошибке не ту.
Может быть, то любовнаяМгла ночей —Садоводов неведомых зов,Обязательно слива без косточек,Состязание чувств — без призов.
Может, это купанье, где издалиТолько взмахи и пена, и вдругУзнаешь, если отмели выдали,Белизну опьяняющих рук.
Может, август и душно,Гости до днаИссушили беседу, и, кромеОблаков над полями,Только ты и вернаВсем прохладам,Не понятым в доме.
Может быть, то легенда —С ума сойтиВсем по списку подрядИ, опятьБезыменно вернувшисьНа те же пути,Отмелькавший рассказ повторять.
ОТРЫВОК ИЗ «ПИСЬМА О ЖЕЛЕЗЕ»
…Кроме того, сообщаю вам,Что дом железом пронизан,По всем по кирпичным его рукавамЖелезо живет, как вызов.
Не оттого ль, что в полной мереИм дышат стены снизу до вершин —Мне снятся битвы, рельсы, подмастерья,Грызущие, как семечки, гроши.
Железо то из самых бытовыхМеталлов, чей состав тягчайшийВстречает примесь марганцев седых,Мышьяк лукавый, серу, фосфор… Дальше:
Вся почта, все идущие ко мне(А я живу под самой крыши срезом)—Они, взбираясь от стены к стене,Они сопровождаются железом.
Железные перила, как болезнь,Раскручивают черную кривую,Теперь поймете, почему я здесьО нежности сугубой не тоскую.
Железо ночью стынет на руке,Моя кровать — она железный случай,Не вспомните ль, проверено ль и кемВлияние жилища на живущих.
Перед грозой пылинок трескотняБывает великански ощутима —Поймите! Вздох железного плетня —Он тоже не проходит мимо.
Он легкими, как воздух, поглощен,Он в грудь стиха, как пуля в доску, врезан,Не всемогущ, конечно, он еще,Но яблоко беру — и в нем железо…
СОБРАНИЕ ДРУЗЕЙ
Белуга, спящая в томате, вспомните,Хоть вы давно уже без головы,Каких бесед свидетельницей в комнатеЛежали вы меж дыма синевы.
Вы дрянь в соку, всякой дряни мимоДруг говорит: — Позвольте, я моряк,Шел миноносец как-то возле Крыма,А мины там стоят на якорях,Мы в минном поле, карты нет, черт в стуле,Идем, осадка: некуда деваться,У всех, конечно, студнем ходят скулы,Не знаешь, плакать или раздеваться.Чин чином выбрались. Плясали, как медузы,А все-таки ведь лучше нет красотВоды, сплетенной в этакий вот узел —Яссо! — Он показал руками узел вод.
Но друг второй: — Нет, что же, я, простите.Оспорить должен: лишь мотор пошел,Тебе кричит механик: «Слушай, Витя!»
Ну, слушаешь — и очень хорошо.Не должен летчик храбрость обнаружить,А так от всех привычек по куску«16-bis — гидро Савойя» — хоть в лужуСадись — такой неслышный спуск.Коли ты штопором пошел — заело,Не развернуться — ну, понятно, крышка,Без парашюта плохо наше дело,А все же небо — лучшая страстишка…
Не летчик я и плавать не горазд,Но, третий друг, меня хоть поддержи ты,Что и земля не кроличья нораИ далеко еще не пережиток.Когда мороз дерет тебя со всехЛопаток, вкруг стреляют сучья,И пахнет лес, как закавказский мех,С таким вином, какого нету лучше…
Тут сидели женщины. Шурша,Курили и доканчивали груши,И в разговор летела их душа,Насторожив внимательные уши.Казалось, доедая и куря,Сказать хотели длинными глазами:«Нам отдадите все свои моря,И землю всю, и небо с потрохами».Их белых рук открытые вершкиШептали в тон, воспользовавшись мигом:«Вы боги, обжигаете горшки,Займемся мы самих богов обжигом…»
СТИХИ НА РАССВЕТЕ
Был черновик к заре окончен,Лень трубку жечь, и пепел лег.Примяли пальцы то, что ночьюМечтой играло, отошло.
Окно восстанием тенейКлубилось, мысль опережая,За ним слепой метался снег,Дрожаньем крыш сопровождаем.
Как бред, в стакане плыл лимон,Он плыл, царапался и падал,Несчастный комик пораженСтеклянною оградой.
Он осложнял собой игру,Он принимал углы стакана,Как я, — за очерк женских рук,За грань волны, за первозданныйФонарь над пьяною полянойСтихов, трезвевших лишь к утру.
Они сияли на столе,Как гвозди, свернутые в кучу,— Табак, поднявшись синей тучей,Желал им счастья на земле.
В окне восстание тенейИсчезло раньше, чем историкЕго отметил в полусне,—И солнце хлынуло, как море.
Дом превращался снова в лавку,Где предлагают разговор,Посуды дрожь, семейный шорохИ зайцев солнечных на шторах.
…С этих порОн шел без пенсии в отставку,Ночных торжеств охрипший хор…Лимон, застывший в чайной пене,Желтел условно, что актер,Упавший в обморок на сцене…
ОБЩЕДОСТУПНАЯ ИСТОРИЯ СТИХОТВОРЦЕВ
Пора проверить окрестности,Кончая с неточными толками,В любой населенной местностиСтихотворцы пасутся толпами.
Они одинаковы, как торцы,У каждого есть, однако,Клей, для особых услуг щипцы,Ведро разведенного лака.
Ножницы рядом, под рукой,—Таков арсенал победы;Размеры и рифмы находят легкоЩипцами в карманах соседа.
Затем из газет имена вождейСтригут и, спутав старательноС метафорой жиденькой вместо дрожжей,Разводят ряд прилагательных.
Встряхнув, остыть немного даютИ, клеем соединивши,Ставят вариться похлебку свою,От бедности не посоливши.
Красного лака пускают тутЗастыть на словесной массе.Блестит лакированный пресный пруд,И вот тебе — новый классик.
Похлебка в журнальный котел на приходЗаписана между прочим:Читатель читает (читатель растет),Читатель читать не хочет.
Товарищи! Вывод отсюда какой?Ведь надо по чести взвесить —Не стоит делать приемный покойИз самой веселой профессии…
ИЗ ЦИКЛА «ЮГ»
Смотри кругом, красавица,По щебяным наростамЗдесь, как шакал, шатаетсяВойны вчерашней остов.
Пугая племя черепахИ развлекаясь заодно,Катает ветер черепаПотерянных скакунов.
За жадным держидеревомПолзет, вися на блиндажах.Здесь юг тягался с северомНа выбранных ножах.
Темнейшее из лезвий,У старой балки, нами,Твоей рукою трезвойПодобрано на память.
С кем был он, нож повергнутыйВ подгорные луга,Кому давал ответ крутойНекупленный слуга?
Кружился ли он пьяный,Прося остановиться,Глядя в глаза сурьмяныеУпрямицы станицы.
Имел ли подругу проще?Иль с ним плясала тогдаКрасношелковыми рощамиРасшитая Кабарда?
…В ржавчину битва упала,Иззубрив огонь и крик,С лохматых стен перевала —Весь мир снова юн и велик.
НОРД-ОСТ
