Педро Кальдерон - Врач своей чести

Который мог бы опровергнуть,

Что это просто случай был?

Нашел кинжал я, но возможно,

Что был обронен он слугою,

Был кем-нибудь из слуг потерян.

А если он (о, горе мне!)

Такой, как шпага у Инфанта,

Возможно, что такая ж точно

Другая шпага есть: отделка

Ее не так уж странна.

И если ближе все рассмотрим,

И если (горе!) допущу я,

Что это был кинжал Инфанта,

Что даже в доме был он сам,

Хоть я не мог его не видеть,

Вполне возможно, что Менсия

В том не была совсем виновна,

Затем, что золото не раз

У слуг вниманье усыпляло.

Ну, вот: какое облегченье,

Что все так тонко рассмотрел я!

Покончим доводы свои,

Все к одному они приводят,

К тому, что я есть я, Менсия

Менсия. Никого нет в мире,

Кто мог бы тьмою запятнать

Такой прекрасный блеск и чистый.

- Нет, мог, как дурно говорю я,

Одной довольно черной тучки.

Хоть солнца ей не запятнать,

Но солнце затемнить ей можно,

Не погасив, холодным сделать.

Какой закон несправедливый

Невинному велит страдать?

Велит, чтоб умер безгреховный?

Ты, честь, в опасном положеньи,

Тебе нет верного мгновенья,

В своей могиле ты живешь:

Раз ты от женщины зависишь,

Ты ходишь каждый миг над гробом,

Ты видишь смерть ежеминутно.

О, честь, я излечу тебя,

И если первая случайность

Так на опасность указует,

Пускай, как первое лекарство,

Вреду я двери затворю,

Войти недугу не дозволю.

И вот, как _Врач своей же чести_,

Тебе даю я предписанье

Хранить молчание и ждать:

То будет самой первой мерой;

Затем, себе даю советы:

Перед женою быть любезным,

Ее вниманьем окружить,

Любовью, лаской и заботой,

То защитительные силы,

Чтоб вместе с грубым обращеньем

Недуг зловещий не возрос;

Затем что ревность, оскорбленья,

И подозренья, и упреки

Не столько женщину излечат,

Насколько сделают больной.

Домой опять отправлюсь ночью,

И, в дом тайком войдя, увижу,

Насколько зло укоренилось;

А до тех пор сокрою все,

Пока не выясню, коль можно,

Мое несчастие и пытку,

И оскорбленье, и суровость,

И унижение, и скорбь,

И удивленье, и безумье,

И оскорбительность заботы,

И унизительность обиды,

И ревность. Ревность, я сказал?

О, горе, как я дурно сделал!

Вернись, мой возглас, в грудь скорее,

Но нет, раз грудь моя рождает

Подобный смертоносный яд,

И раз во вне его извергнув,

Не умер я, умру, принявши

Его обратно; Потому что

Так об ехидне говорят,

Что, если вне себя увидит

Она свой яд, он ей смертелен.

Сказал я - ревность, так довольно,

Коль только ревность я сказал;

Затем, что, если муж узнает,

Что ревность в нем, - нет больше средства

И, честь леча, к последней мере

Прибегнуть должен честный врач.

(Уходит.)

СЦЕНА 17-я

Дон Ариас, Донья Леонор.

Дон Ариас

Коль до сих пор я не старался

Пред твой явиться светлый взор,

Свой долг перед твоею честью

Я помню, Донья Леонор;

И если я перед тобою

Теперь предстал, - не для того,

Чтоб долг отдать, - безумно думать,

Что мог бы я отдать его;

Велик он слишком; но хочу я

Тебя уверить в этот миг,

Что от тебя я не скрываюсь,

И говорю: я твой должник.

Донья Леонор

Сеньор Дон Ариас, скорее

Заимодавец ты, а я

Тебе должна, затем что доля

Моя крупнее, чем твоя.

Меня лишил ты, это верно,

Того, кто был, как муж, мне мил,

Но, может быть, удел мой этим

Улучшен, не ухудшен был;

Затем, что лучше жить без славы,

Без жизни, с холодом в крови,

Чем, презираемой супругом,

Жить в браке с мужем, без любви.

Вина моя была, я знаю,

И кара ждет меня везде,

Но о себе лишь я вздыхаю,

Лишь о своей скорблю звезде.

Дон Ариас

Нет. Леонор, никак не можешь

Ты отрицать: вина - моя;

Ее отвергнуть и желанья

Отвергнуть должен буду я;

Тебе я прямо возвещаю,

Что я томлюсь, что я скорблю,

И потому тебя ищу я,

Что, Леонор, тебя люблю.

Через меня ты потеряла

Супруга, говоришь мне ты,

Через меня иметь ты можешь

Супруга, мне твердят мечты.

Донья Леонор

Сеньор Дон Ариас, твой выбор

Ценю я, как твои слова;

Твоя внимательность пребудет

В моей душе всегда жива;

Но вместе с тем я извиняюсь,

И сердце мне сказать велит,

Что мой ответ - отказ, иначе

Снискаю я ущерб и стыд,

Не потому, чтоб предложенье

Не льстило мне, о, нет, сеньор,

Но потому, что Гутиерре

Преобразит его в позор;

Ему ты дал предлог невольно,

Чтоб так со мной он поступил,

Когда ж с тобою в брак вступлю я,

Он скажет: "Что ж, неправ я был?"

Из подозренья очевидность

Он сделает, и все за ним

Решат, что это справедливо,

Что презрена была я им,

И я настолько уважаю

Быть правой в жалобе своей,

Что лучше пусть я буду с горем,

Но не хочу расстаться с ней;

Теперь его все обвиняют,

И не хочу я, чтобы он

Толпою громко был оправдан,

Когда он мною обвинен.

Дон Ариас

О, Леонор, я не приемлю

Твой несущественный ответ;

Хотя бы в браке проявилась

Твоя любовь давнишних лет,

Ты в то же время этим браком

И оправданье б ей дала.

Насколько было б хуже, если б

Тот, кто тебе так много зла

Обидною изменой сделал,

Кто пред тобою так неправ,

Так и остался в прежней вере,

Поправки злу не увидав.

Донья Леонор

Не мудрый, нет, и не разумный,

Дон Ариас, тот, чей совет

Моей как будто ищет пользы,

На деле ж мне приносит вред.

Коли тогда была обида,

Она опять возьмет свое,

Ее тогда подозревали,

Теперь уверуют в нее.

И для тебя, как полагаю,

Не много б чести было здесь.

Дон Ариас

Невинна ты, я это знаю,

Я твой навек, во всем и весь.

Я знаю, каждый, кто влюбленным

Был недоверчив и ревнив,

Еще ни разу не был мужем,

От неба мзды не получив.

Да, Леонор, и Гутиерре

То знает лучше, чем другой;

Кто, у другого встретив в доме

Мужчину, поднял шум такой,

Тот мог бы быть смелей во имя

Негодованья своего,

Узнавши то, что происходит

Столь явно в доме у него.

Донья Леонор

Дон Ариас, я не желаю

То слышать, что ты мне сказал,

Так говорить не позволяю,

Ты обманулся, иль солгал.

Дон Гутиерре - кабальеро,

И какова ни будь беда,

Клянусь, и словом он и делом

Сумеет точным быть всегда;

Он знает путь - и для совета,

И для кинжала своего,

Хотя бы сам Инфант Кастильский

Был оскорбителем его.

Когда ты думаешь, что этим

Усладу ты доставил мне,

Ты заблуждаешься, и очень,

Ты ошибаешься вполне;

И если говорить по правде,

Ты очень пал в моих глазах:

Когда бы был ты благородным,

Ты знал бы сдержанность в словах,

Так о враге не говорил бы;

И пусть я им оскорблена,

И пусть его бы я убила,

Будь мне на это власть дана,

Своей рукой осуществляя

Свою карающую месть,

Я не злословила бы в казни,

Его не тронула бы честь.

Затем, что кто всем сердцем раньше

Любил, Дон Ариас, его,

В его несчастии не будет

Искать отмщенья своего.

(Уходит.)

Дон Ариас

Я не сумел найти ответа.

Была ошибка в том моя,

Раз женщина в вопросах чести

Явилась опытней, чем я,

Пойду к Инфанту и смиренно

Ему скажу, чтоб выбрал он

Другого, кто в заботы эти

Им будет ныне посвящен.

И так как день сошел к закату,

Я от него хоть смерти жду,

Но в дом с ним к Дону Гутиерре

Сегодня ночью не пойду.

(Уходит.)

СЦЕНА 18-я

Сад.

Дон Гутиерре входит, как бы перепрыгнув

через забор. - Донья Менсия, спящая.

Дон Гутиерре

В немом молчании ночном,

Которое ценю и почитаю,

Когда весь мир окутан сном,

И жизнь как бы в покрове гробовом,

Тайком я в дом к себе вступаю,

Менсию я не известил,

Что нахожусь я на свободе,

Что из тюрьмы Король нас отпустил,

Она не знает о моем приходе.

Своей я чести врач и потому,

Свое бесчестье излечить желая,

Я прихожу к больному своему

Опять в тот час, когда повсюду тьма ночная,

Увижу ль снова случай тот,

Который ревностью теперь мне сердце жжет.

Печаль да будет мне подмогой

В моей беде, в заботе строгой.

Я в сад проник через забор,

Как велико, о, Боже, заблужденье,

Что можно свой исследовать позор,

Не испытав при этом опасенья!

Кто так сказал, ошибся он;

Нет, невозможно, чтоб плачевность

Он не оплакал, раз он угнетен,

И невозможно, чтобы ревность

В молчаньи глухо он скрывал,

Он лжет, он ревности не знал.

Как чувствовать в душе терзанье