Николай Асеев - Маяковский начинается

ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ ГОД

«Что задумался, отец?

Али больше не боец?

Дай, затянем полковую,

А затем — на боковую!»

Война разразиласьвнезапно,как ливень;свинцовой волнойподступила ко рту…Был посвист снарядов и пульзаунывен,как взвывытревожной лебедки в порту.Еще не успелииз сумрака сонногоко лбу донести —окрестить —кулаки,как гибли ужепод командой Самсоноварязанцы,владимирцы,туляки.Мы крови хлебнули,почувствовав вкус еена мирных,доверчивых,добрых губах.Мы сумрачно вторглисьв Восточную Пруссиюзеленой волнойпропотелых рубах.И хоть мы не знали,в чем фокус,в чем штука,какая нам выгодаи барыш, —но мы задержалидвиженье фон Клука,зашедшего правым плечом —на Париж!И хоть нами не былознамо и слыханопро рейнскую сталь,«цеппелины»и газ,но мы опрокинулипланы фон Шлиффена, —как мы о нем, —знавшего мало о нас.Мы видели скупоза дымкою сизой,подставив телапод ревущую медь,но —снятые с фронтадвенадцать дивизийпозволилиФранции уцелеть.

Из всех обнародованныхматериаловтех сумрачныхбестолковых годин —известно,как много Россия теряла.И все жмне припомнилсяновый один.Одиниз бесчисленных эпизодов,которыйневидимой силой идейприводит в движениемассы народов,владеющих судьбамицарств и людей.Министры — казну обирали.Шакальифигуры ихрвали у трупов куски.А парни с крестами —шагали, шагали,разбитые пополняя полки…Я ехал в вагоне,забритый и забранныйв народную повесть,в большую беду.Я видел,как учащенными жабрамидержава дышала,как рыба на льду.Вагон третьеклассный.В нем — чуйки, тулупы,тенями подрагивающимипод бросок,огарок оплывшийи въедливый, глупый,нахально надсаживающийся голосок.Заученных словне удержишь потока:«За матушку Русь!За крушенье врага!»А сверху гляделапапаха,винтовкаи туго бинтованнаянога.Ораторзахлебывался, подбоченясь,про крест над Софией,про русский народ.Но хмуро и скучноглядел ополченецна пьющий и врущийбез удержу рот.Оратор — ярился:«За серых героев!Наш дух православный —неутомим!Мы дружно сплотимся,усилья утроив,и диких тевтоноввконец разгромим!»Когда ждо «жидов»и до «социалистов»добралсяказенных мастейпиджачок, —не то обнаружилсяпросто в нем пристав,не то этопоезд сделал толчок,но раненый ясно,отчетливо,строго,с какой-тобрезгливостью ледянойотрезал:«Мы не идиоты!» —и, ногуподдерживая,повернулся спиной.«Мы не идиоты!» —вот в чем было делоу всех этих раненыхбез числа;вот чтои на стеклах вагонных нальделои на сердцевьюга в полях нанесла.На скошенных лезвияхмаршевой ротымелькало,неуловимо, как ртуть,холодное это:«Мы не идиоты!» —и штык угрожалоназад повернуть.И, правда,кому б это стало по нраву, —пока наживаласьвсесветная знать, —на Саву, Моравуи Русскую-Равусвоими скелетамипуть устилать?!Вагон тот —давно укатился в былое,окопызапаханы в ровную гладь,но памятьне меркнетоб этом герое,сумевшемв три словавсю правду собрать,Три слова —плевком по назойливой роже!Три слова —где зоркая прищурь видна!Три слова —морозным ознобом по коже,презрениевыцедившие до дна!

И в это же время, —две капли таковский, —с правдивостьютой жесродненный вдвойне,бросал свои репликиМаяковскийКащеихе стальнозубой —Войне.Он так же мостилвсероссийскую тинубулыжником слов —не цветочной пыльцой;ханже и лгунуповорачивал спину,в пощечиныс маху хлеща подлецов.И понял яв черных бризантных вихрях,что в этойтревожной браваде юнцарастетвсенародныйроссийский выкрик,еще не додуманныйдо конца.Я понял —не призрак поэта модный,не вешалкадля чувствительных дев, —что это великий,реальный,народный,пропитанныйсмехом и горечьюгнев.Я понял,что, сердце сверяя по тыщам,шинель рядовогосносив до рядна,мы новую родинув будущемищем,котораявсем материнскиродна.

Спросите теперьу любого парнишки:«Мила тебе родина?Дорог Союз?» —и грозно сверкнутпограничные вышки,в бинокль озираяграницу свою.Ту, за которуюдраться не стыдно,которойпонятны нам целии путь,с которойи житьи умереть —не обидноничуть!

НЕВСКИЙ ПЕРЕД ОКТЯБРЕМ

Октябрь прогремел,

                    карающий,

                              судный.

Ешь ананасы, рябчиков жуй,

день твой последний приходит, буржуй.

Землятех днейникогдане забудет,тех массовой силоюкованных дней,пока на нейсуществуют люди,покамест песнязвенит над ней!Еще петушитсятщедушная прядкана взмыленномузенькомкеренском лбу;но чащезащитники правопорядкас позоромпроваливаются в толпу.Уже пригляделиськ ораторам сытеньким,выныривавшими исчезавшим во мглу,на быстрых,стихийно вскипающихмитингах,везде —то на том,то на этомуглу.Волненьемуже относила в сторонкупустых болтунови слюнявых растяп.На Невскомвил за воронкой воронкув матросских бушлатахтемневший Октябрь.

Ветер треплетобрывки реплик,полы и бородыносит по городу.Вот бас, умудренно рыкая,прозреть призывает слепцов:«Погибнет Россия!»«Какая?Помещиков да купцов?!»Насупились бороды строгие.В упор. На каждом шагу.«Но это же — демагогия…Я так рассуждать не могу!»Вот пареньв промасленной кепке,изношен пиджакдо прорех…Слова егокрупны и крепки —отборныйкаленый орех:«Они на панелях-то смелы,одетые в сукна-шелки…»«Которыеза Дарданеллы —построились сами бв полки!»«Пошли б в наступлениесами,чем насвыставлять норовить…»«С такими-то корпусами —да кайзеране раздавить?»

Вот дамочка,выкатив бельма,трезвонит горячую речь, —что«тайным агентам Вильгельмасебя не позволит увлечь»,что«всюду, во всем недостатки»,что«темный народ бестолков»,что«нужно кончать беспорядкинасильников-большевиков».Аж зубы от злобы согнула —такжирная жизнь дорога!Как вдругчерез плечишагнулав огромном ботинке нога.«Она у меня кошелек стащила!Вчера, на Обводном,вот так же врала.Вот эта же самаячертова силазасунула руку в кармани драла!»Пунцовыми пятнами — дама,у барыни рот окосел…Но этот, Высокий,упрямона пылкую даму насел:«Она у меня кошелекс получкой!..Вот эта вот самая,позавчера…Да вы, мадам,не машите ручкой,невинность разыгрывать —песня стара».Смех, гомон,свист, шум, —лед сломанзлых дум.«Вы, гражданка,нам мозгов не туманьте.Ишь бровки распялиладо облаков!»Все рукиощупали, как по команде,карманы штанини борты пиджаков,«Айда, Васюк!Да пальто поплотнее,видать, мастерицанасчет кошельков».«Постой!Да чего хороводиться с нею.А треплется!Тоже, про большевиков!»«Позвольте, однако,побойтесь же бога!Я вижу впервые вас.Есть же предел!..»«Да что там с такойразговаривать много!»И — митинг таял,дробился, редел…«Позвольте!Ну что же это за диво?Я вас не встречалаво веки веков!»Высокий над нейнаклонился учтиво:«Вот так же, мадам,как и большевиков!И как ваша речьгоряча ни была,и как ваши чувствани жарки, —вернувшись домой,не срывайте зла,прошу вас,на вашей кухарке!..»

Землятех днейникогдане забудет,тех кованныхмассовой силою дней,пока на нейсуществуют люди,покамест песнягремит над ней!

ХЛЕБНИКОВ