Александр Владимирович Соболев - Бухенвальдский набат
1947
* * *
Сегодня первый яркий денькрасавицы весны.Такая в небе голубень,так облака ясны,так взбудоражена душа,и так играет кровь,как будто не весна пришла,а первая любовь!
1947
* * *
Если нет вдохновенья —голоса нет.А фальшивого пеньяне потерпит поэт.
Легче примет страданье,смирится с нуждой,чем свершит надруганьенад песней святой.
Лучше долгие срокидо боли молчать,чем бескровные строкина погибель рождать.
Апрель, 1947
НОВЫЙ ДОМ
Старый пес уселся под окноми скулит тоскливо, глуховато...Этот старый и сутулый домбыл отменным молодцом когда-то,щеголяя красотой крыльца,поджидал хозяина — отца.
Почему ж, внимая пустоте,все крыльцо обвито паутиной?Почему от порыжелых стенвалится обветренная глина?И в ответ собака заскулила:«Знаю, где хозяина могила...»
Песня раздается поутру,плотник в дерево топор вонзает,и растет, растет сосновый сруб,и доволен молодой хозяин.Пот струится с крепкого лица.Он похож на своего отца.
1948
* * *
Солнце всходит над Окою,быстротечною рекой.Хорошо идти с тобоюпо тропинке луговой,по тропинке луговой,с непокрытой головой.
А по берегу крутомубьет упругая волна,по простору луговомудует ветерком весна,дует ветерком весна,треплет волосы она.
В небо ясноголубоеутки ринулись в полет...Здравствуй, утро луговое!День чудесный настает,день чудесный настает,сердце о любви поет!
1948
ЮНОСТЬ
Скачут вспененные кони,за пролеткой пыль — стеной!Кто их гонит? Кто их гонит?Удалой или шальной?Путь неезжен и нехожен,И неведом, и далек.Ну так что же? Ну так что же?Все равно простор — широк!И подергивает вожжизалихватский паренек!
1949
* * *
Люблю, когда стих полнокровен и свежи полон горячим дыханьем поэта.И каждая строчка звучит, как мятеж,и каждое слово пронизано светом.
Пусть хилый и слабый поет стрекозой,лепечет над стеблем устами истомы.А сильного песня роднится с грозойи падает ливнем под грохоты грома!
1949
* * *
Я мучаюсь украдкой,не раз себя кляня,что жить тебе несладко,хорошая моя.Что с первых километровдалекого путина лобовые ветрыприходится идти.Ухабы, да ухабы,да рытвины окрест.Присесть на час хотя бы —да некуда присесть...Морщинками усталостьлегла у глаз твоих.Хотя бы ветер малостьунялся и утих!А он, неугомонный,бушует и ревет...— Быть может, повернем мы?— Нет, — говоришь, — вперед!
1949
* * *
Роняет липа в слякотьосенний свой наряд.И хочется ей плакатьот горя и утрат.
Под этим небом серымчто может быть грустней?..Но не теряет верыпродрогший воробей.
Ну как прожить без пищи?Он верит: все равнохоть где-то, да отыщетжеланное зерно!
1949
* * *
В длину и вширь на полверстынадгробья — камни да кресты...Немой кладбищенский уют —усопших навсегда приют.
Здесь все кончаются пути.Здесь дальше некуда идти...
1949
* * *
Эта тема совсем не нова:настоящее бьется с прошедшим...Разболелась моя голова,и мне кажется: я — сумасшедший.В полумраке плетутся мечты,тучи плотно на крышу насели.Хорошо, что, любимая, тыв этот час у моей постели.Не печалься, не стал я другой,хоть припухшие веки обвисли,все пройдет, если рядом со мнойвоплощение чувства и мысли.
1949
* * *
Тонкий, как серебряная нитка,трепетный, как будто бы живой,он десятилетиями выткан —первый поседевший волос мой.
1950
ТЫ В ЖИЗНИ МНЕ ОТРАДА
Ты в жизни мне отрада,опора и причал.Какую я наградутебе за это дал?
С тобой вдохнул впервыея аромат весны,с тобою золотые,как детство, видел сны.
Когда от жгучей жаждымой рот пересыхал,к твоим губам, чуть влажным,как к роднику, припал.
И надо мной как будтостеной поднялся лес,и за одну минутуокреп я и воскрес.
Твои глаза струилитакую благодать,которую не в силеи скрипка передать.
И нежные ладонимне освежили грудь.И без тебя, я понял,мне шагу не шагнуть.
Крутой тропой, не торной,в пургу, мороз и знойуверенно, спокойноты вдаль идешь со мной.
Мы скоро выйдем вместек манящему огню.Неслыханные песния людям сочиню.
Рожденные дыханьемтвоей большой любви,их чудное звучаньенаградой назови.
Январь, 1951
* * *
Веселый ветер струнамииграет над тобой...О чем, березка юная,в ответ шумишь листвой?
Он вроде бы ровесник твой,как раз тебе под стать.И завлекает песнямиза облака слетать.
Но ветру верить можно ли?Он, парень озорной,гуляет меж березками —то к этой, то к другой.
И ты, зеленокудрая,упрямо смотришь ввысь.Такое целомудрие —хоть в пояс поклонись.
1951
СТИХИ О ПОКИНУТОМ ПСЕ
Зима. Холода наступили всерьез,свистела и выла метель.Плутал по окраине города пес,покинутый пес, спаниель....Он долго кружил. А когда изнемог,когда уже не было сил,клубком у чужого сарая леги жалобно заскулил.Но взялся за доброе дело мороз,дохнул леденящим теплом,забылся усталый, обманутый песглубоким, спасительным сном.И в грезах он снова увидел себявеселым красавцем щенком.Хозяин, балуя его и любя,пахучим поил молоком...Он вырос, он службу охотничью нес,хозяин им хвастал всегда.
Но время пришло — состарился пес,стал нюх — никуда!.. И тогдав машину позвали. Не чуя беду,ласкался к хозяину он.И вдруг, словно рухлядь, на полном ходуиз «Волги; был вышвырнут вон!..И нет уже грез. Не раскрыть ему глаз.Его хоронила метель...
Хозяин лежал на тахте в этот час,с ним юный дремал спаниель...
1952
ВОЕНКОМ
Черный флаг болтался на штыке.Черный ворон в мутном небе реял...В маленьком волынском городкерезалипетлюровцыевреев.Груда изуродованных тел —жуткий след кровавого погрома...Но каким-то чудом уцелелсын возницы — пятилетний Сема.Приютила кроху-сиротуукраинка, добрая соседка.Чем смогла, прикрыла наготу,от бандитов прятала. Нередко...Берегла его тревожный сон,и еду, и ласку даровала.Все ж порою горько плакал он:матери родной недоставало.Где ты, ночь? И где начало дня?Грабежи,насилия,«реформы»...Был для Семы пострашней огнядаже просто вид военной формы —«синий»,«желтый» —как их разобрать?Что за батька? И какой он масти?Та, что Семе заменила мать,причитала: — Ой, якэ нещастя!Щоб скориш прыйшлы бильшовыкы,може, свитло, може, краще будэ...— Тетю, тетю, хто воны таки?— Кажуть, хлопче, справедливы люды.Дул весенний свежий ветерок,в чистом небе солнце полыхало.В маленький волынский городокконницаБуденноговступала.Марш играл оркестр духовой,в седлах в такт качались музыканты —яркая звезда над головой,на шинелях — пламенные банты.Это явь, свершение, не сон:городок от ужасов раскован....Конница ушла, но эскадронбыл оставлен и расквартирован.Рано поседевший военком,миновав проулок незнакомый,постучался тихо вечеркомв двери хаты, где ютился Сема.Только он ступил через порог —высоченный, кобура с наганом, —жар и холод с головы до ногохватили сразу мальчугана.Задрожав, не помня ничего,без оглядки он шмыгнул в подпечек.Удивился военком:— Чегоиспугался этот человечек?Неужель такой уж страшный я?Иль усами рыжими пугаю?..— Сгублена у хлопчика семья...вин — еврей...— Ах, вон что! Понимаю!..Мы бандюгам не дадим уйти...Хорошо, что ты, парнишка, выжил,ты меня не бойся, выходи,я тебя, вихрастый, не обижу.
Чует правду детская душа.Словом человеческим влекомый,все еще робея, чуть дыша,из-под печки показался Сема.Словно взмытый сильною волной,на плече он оказался разом!— Здравствуй, хлопчик!Здравствуй, дорогой!Ишь ты, постреленок черномазый!Ты совсем как мой сынишка Глеб,только тот курносенький да русый.На-ка, ешь красноармейский хлеб.Он хоть черный,но, ей-Богу, вкусный!
...Проплывали песни в стороне,военком мечтал неторопливо:«Будет он расти в большой странеравноправный,вольныйи счастливый.Будет та страна — родная матьукраинцу,русскому,еврею...Кто ж его посмеет притеснять —разве ж только контры да злодеи?!»Лунный свет струился за окном.На пол полутень бросали рамы.Спал мальчонка безмятежным сном,словно бы в объятиях у мамы.
1953
