Иосиф Бродский - Часть речи

В отеле «Континенталь»

Победа Мондриана. За стеклом —пир кубатуры. Воздух или выпитпод девяносто градусов углом,иль щедро залит в параллелепипед.В проем оконный вписано, бедрокрасавицы — последнее оружье:раскрыв халат, напоминает пропускай не круг, хотя бы полукружье,но сектор циферблата.Говорянасчет ацтеков, слава краснокожимза честность вычесть из календарядни месяца, в которые «не можем»в платоновой пещере, где на братаприходится кусок пиэрквадрата.

Мексиканский романсеро

Кактус, пальма, агава.Солнце встает с Востока,улыбаясь лукаво,а приглядись — жестоко.

Испепеленные скалы,почва в мертвой коросте.Череп в его оскале!И в лучах его — кости!

С голой шеей, уродлив,на телеграфном насестестервятник — как иероглифпадали в буром тексте

автострады. Направопойдешь — там стоит агава.Она же — налево. Прямо —груда ржавого хлама.

Вечерний Мехико-Сити.Лень и слепая силав нем смешаны, как в сосуде.И жизнь течет, как текила.

Улицы, лица, фары.Каждый второй — усатый.На Авениде Реформы —масса бронзовых статуй.

Подле каждой, на кромкетротуара, с рукоюпротянутой — по мексиканкес грудным младенцем. Такою

фигурой — присохшим плачем —и увенчать бы на делепамятник Мексике. Впрочем,и под ним бы сидели.

Сад громоздит листву ине выдает нас зною.(Я не знал, что существую,пока ты была со мною.)

Площадь. Фонтан с рябоюнимфою. Скаты кровель.(Покуда я был с тобою,я видел все вещи в профиль.)

Райские кущи с адомголосов за спиною.(Кто был все время рядом,пока ты была со мною?)

Ночь с багровой луною,как сургуч на конверте.(Пока ты была со мною,я не боялся смерти.)

Вечерний Мехико-Сити.Большая любовь к вокалу.Бродячий оркестр в беседкегорланит «Гвадалахару».

Веселый Мехико-Сити.Точно картина в раме,но неизвестной кисти,он окружен горами.

Вечерний Мехико-Сити.Пляска веселых литеркока-колы. В зенитереет ангел-хранитель.

Здесь это связано с рискомбыть подстреленным сходу,сделаться обелискоми представлять Свободу.

Что-то внутри, похоже,сорвалось и раскололось.Произнося «О, Боже»,слышу собственный голос.

Так страницу мараешьради мелкого чуда.Так при этом взираешьна себя ниоткуда.

Это, Отче, издержкижанра (правильней — жара).Сдача медная с решкибезвозмездного дара.

Как несхоже с мольбою!Так, забыв рыболова,рыба рваной губоютщетно дергает слово.

Веселый Мехико-Сити.Жизнь течет, как текила.Вы в харчевне сидите.Официантка забыла

о вас и вашем омлете,заболтавшись с брюнетом.Впрочем, как все на свете.По крайней мере, на этом.

Ибо, смерти помимо,все, что имеет делос пространством, — все заменимо.И особенно тело.

И этот вам уготованжребий, как мясо с кровью.В нищей стране никто вамвслед не смотрит с любовью.

Стелющаяся пологогрунтовая дорога,как пыльная форма бреда,вас приводит в Ларедо.

С налитым кровью глазомвы осядете наземь,подломивши колени,точно бык на арене.

Жизнь бессмысленна. Илислишком длинна. Что в силеречь о нехватке смыслаоставляет — как числа

в календаре настенном.Что удобно растеньям,камню, светилам. Многимпредметам. Но не двуногим.

К Евгению

Я был в Мексике, взбирался на пирамиды.Безупречные геометрические громадырассыпаны там и сям на Тегуантепекском перешейке.Хочется верить, что их воздвигли космические пришельцы,ибо обычно такие вещи делаются рабами.И перешеек усеян каменными грибами.

Глиняные божки, поддающиеся подделкес необычайной легкостью, вызывающей кривотолки.Барельефы с разными сценами, снабженные перевитымтуловищем змеи неразгаданным алфавитомязыка, не знавшего слова «или».Что бы они рассказали, если б заговорили?

Ничего. В лучшем случае, о победахнад соседним племенем, о разбитыхголовах. О том, что слитая в мискуБогу Солнца людская кровь укрепляет в последнем мышцу;что вечерняя жертва восьми молодых и сильныхобеспечивает восход надежнее, чем будильник.

Все-таки лучше сифилис, лучше жерлаединорогов Кортеса, чем эта жертва.Ежели вам глаза суждено скормить воронам,лучше если убийца — убийца, а не астроном.Вообще без испанцев вряд ли бы им случилосьтолком узнать, что вообще случилось.

Скушно жить, мой Евгений. Куда ни странствуй,всюду жестокость и тупость воскликнут: «Здравствуй,вот и мы!» Лень загонять в стихи их.Как сказано у поэта, «на всех стихиях…»Далеко же видел, сидя в родных болотах!От себя добавлю: на всех широтах.

Заметка для энциклопедии

Прекрасная и нищая страна.На Западе и на Востоке — пляжидвух океанов. Посредине — горы,леса, известняковые равниныи хижины крестьян. На Юге — джунглис руинами великих пирамид.На Севере — плантации, ковбои,переходящие невольно в США.Что позволяет перейти к торговле.

Предметы вывоза — марихуана,цветной металл, посредственное кофе,сигары под названием «Корона»и мелочи народных мастеров.(Прибавлю: облака). Предметы ввоза —все прочее и, как всегда, оружье.Обзаведясь которым, как-то легчезаняться государственным устройством.

История страны грустна; однако,нельзя сказать, чтоб уникальна. Главнымзлом признано вторжение испанцеви варварское разрушенье древнейцивилизации ацтеков. Этоесть местный комплекс Золотой Орды.С той разницею, впрочем, что испанцыдействительно разжились золотишком.

Сегодня тут республика. Трехцветныйфлаг развевается над президентскимпалаццо. Конституция прекрасна.Текст со следами сильной чехардыдиктаторов лежит в НациональнойБиблиотеке под зеленым, пуле —непробиваемым стеклом — причемтаким же, как в роллс-ройсе президента.

Что позволяет сквозь него взглянутьв грядущее. В грядущем населенье,бесспорно, увеличится. Пеонкак прежде будет взмахивать мотыгойпод жарким солнцем. Человек в очкахлистать в кофейне будет с грустью Маркса.И ящерица на валуне, задравголовку в небо, будет наблюдать

полет космического аппарата.

«Классический балет есть замок красоты…»

Михаилу Барышникову

Классический балет есть замок красоты,чьи нежные жильцы от прозы дней суровойпиликающей ямой оркестровойотделены. И задраны мосты.

В имперский мягкий плюш мы втискиваем зад,и, крылышкуя скорописью ляжек,красавица, с которою не ляжешь,одним прыжком выпархивает в сад.

Мы видим силы зла в коричневом трико,и ангела добра в невыразимой пачке.И в силах пробудить от элизийской спячкиовация Чайковского и Ко.

Классический балет! Искусство лучших дней!Когда шипел ваш грог, и целовали в обе,и мчались лихачи, и пелось бобэоби,и ежели был враг, то он был — маршал Ней.

В зрачках городовых желтели купола.В каких рождались, в тех и умирали гнездах.И если что-нибудь взлетало в воздух,то был не мост, а Павлова была.

Как славно ввечеру, вдали Всея Руси,Барышникова зреть. Талант его не стерся!Усилие ноги и судорога торсас вращением вкруг собственной оси

рождают тот полет, которого душакак в девках заждалась, готовая озлиться!А что насчет того, где выйдет приземлиться, —земля везде тверда; рекомендую США.

ЧАСТЬ РЕЧИ