Борис Пастернак - Свеча горела (сборник)
«Дик прием был, дик приход…»
Дик прием был, дик приход,Еле ноги доволок.Как воды набрала в рот,Взор уперла в потолок.
Ты молчала. Ни за кемНе рвался с такой тугой.Если губы на замке,Вешай с улицы другой.
Нет, не на́ дверь, не в пробой,Если на сердце запрет,Но на весь одной тобойНемутимо белый свет.
Чтобы знал, как балки брусПо-над лбом проволоку,Что в глаза твои упрусь,В непрорубную тоску.
Чтоб бежал с землей знакомств,Видев издали, с путиГарь на солнце под замком,Гниль на веснах взаперти.
Не вводи души в обман,Оглуши, завесь, забей.Пропитала, как туман,Груду белых отрубей.
Если душным полднем желтМышью пахнущий овин,Обличи, скажи, что лжетЛжесвидетельство любви.
«Попытка душу разлучить…»
Попытка душу разлучитьС тобой, как жалоба смычка,Еще мучительно звучитВ названьях Ржакса и Мучкап.
Я их, как будто это ты,Как будто это ты сама,Люблю всей силою тщеты,До помрачения ума.
Как ночь, уставшую сиять,Как то, что в астме – кисея,Как то, что даже антресольПри виде плеч твоих трясло.
Чей шепот реял на брезгу?О, мой ли? Нет, душою – твойОн улетучивался с губВоздушней капли спиртовой.
Как в неге прояснялась мысль!Безукоризненно. Как стон.Как пеной, в полночь, с трех сторонВнезапно озаренный мыс.
Возвращение
«Как усыпительна жизнь!..»
Как усыпительна жизнь!Как откровенья бессонны!Можно ль тоску размозжитьОб мостовые кессоны?
Где с железа ночь согналКаплей копленный сигнал,И колеблет всхлипы звездВ апокалипсисе мост,Переплет, цепной обвалБалок, ребер, рельс и шпал.
Где, шатаясь, подаютРуки, падают, поют.Из объятий, и – опятьНе устанут повторять.
Где внезапно зонд вонзилВ лица вспыхнувший бензинИ остался, как загар,На тупых концах сигар…
Это огненный тюльпан,Полевой огонь бегонийЖадно нюхает толпа,Заслонив ладонью.
И сгорают, как в стыде,Пыльники, нежнее лент,Каждый пятый – инженерИ студент (интеллигенты).Я с ними не знаком.Я послан богом мучитьСебя, родных и тех,Которых мучить грех.
Под Киевом – пескиИ выплеснутый чай,Присохший к жарким лбам,Пылающим по классам.Под Киевом, в числеПесков, как кипяток,Как смытый пресный следКомпресса, как отек…Пыхтенье, сажу, жарНе соснам разжижать.Гроза торчит в бору,Как всаженный топор.Но где он, дроворуб?До коих пор? КакойТропой идти в депо?
Сажают пассажиров,Дают звонок, свистят,Чтоб копоть послужилаПустыней миг спустя.
Базары, озареньяНочных эспри и мглы,А днем, в сухой спирееВопль полдня и пилы.
Идешь, и с запасныхДоносится, как всхнык,И начали стиратьсяКлохтанья и матрацы.
Я с ними не знаком.Я послан богом мучитьСебя, родных и тех,Которых мучить грех.
«Мой сорт», кефир, менадо.Чтоб разрыдаться, мнеНе так уж много надо, –Довольно мух в окне.
Охлынет поле зренья,С салфетки набежит,От поросенка в хрене,Как с полусонной ржи.
Чтоб разрыдаться, мнеПо край, чтоб из редакцийТянуло табачкомИ падал жар ничком.
Чтоб щелкали с кольцаКлесты по канцеляриямИ тучи в огурцахС отчаянья стрелялись.
Чтоб полдень осязалСквозь сон: в обед трясутсяПо звону квизисанСтолы в пустых присутствиях,
И на лоб по жареСочились сквозь малинник,Где – блеск оранжерей,Где – белый корпус клиники.
Я с ними не знаком.Я послан богом мучитьСебя, родных и тех,Которых мучить грех.
Возможно ль? Этот полденьСейчас, южней губернией,Не сир, не бос, не голоденБлаженствует, соперник?
Вот этот, душный, лишний,Вокзальный вор, валандала,Следит с соседских вишенЗа вышиваньем ангела?
Синеет морем точек,И, низясь, тень без косточекБросает, горсть за горстьюИзмученной сорочке?
Возможно ль? Те вот ивы –Их гонят с рельс шлагбаумами –Бегут в объятья дива,Обращены на взбалмошность?
Перенесутся за ночь,С крыльца вдохнут эссенцииИ бросятся хозяйничатьПорывом полотенец?
Увидят тень орешникаНа каменном фундаменте?Узнают день, сгоревшийС восхода на свиданьи?
Зачем тоску упрямить,Перебирая мелочи?Нам изменяет память,И гонит с рельсов стрелочник.
У себя дома
Жар на семи холмах,Голуби в тлелом сенце.С солнца спадает чалма:Время менять полотенце(Мокнет на днище ведра)И намотать на купол.
В городе – говор мембран,Шарканье клумб и кукол.Надо гардину зашить:Ходит, шагает масоном.Как усыпительно – жить!Как целоваться – бессонно!
Грязный, гремучий, в постельПадает город с дороги.Нынче за долгую степьВеет впервые здоровьем.Черных имен духотыНе исчерпать.Звезды, плацкарты, мосты,Спать!
Елене
Я и непечатнымСловом не побрезговал бы,Да на ком искать нам?Не на ком и не с кого нам.
Разве просит арумУ болота милостыни?Ночи дышат даромТропиками гнилостными.
Будешь – думал, чаял –Ты с того утра виднеться,Век в душе качаясьЛилиею, праведница!
Луг дружил с замашкойФауста, что ли, Гамлета ли,Обегал ромашкой,Стебли по ногам летали.
Или еле-еле,Как сквозь сон овеиваяЖемчуг ожерельяНа плече Офелиином.
Ночью бредил хутор:Спать мешали перистыеТучи. Дождик куталНиву тихой переступью
Осторожных капель.Юность в счастье плавала, какВ тихом детском храпеНаспанная наволока.
Думал, – Трои б век ей,Горьких губ изгиб целуя:Были дивны векиЦарственные, гипсовые.
Милый, мертвый фартукИ висок пульсирующий.Спи, царица Спарты,Рано еще, сыро еще.
Горе не на шуткуРазыгралось, навеселе.Одному с ним жутко.Сбесится, – управиться ли?
Плачь, шепнуло. Гложет?Жжет? Такую ж на щеку ей!Пусть судьба положит –Матерью ли, мачехой ли.
Как у них
Лицо лазури пышет над лицомНедышащей любимицы реки.Подымется, шелохнется ли сом, –Оглушены. Не слышат. Далеки.
Очам в снопах, как кровлям, тяжело.Как угли, блещут оба очага.Лицо лазури пышет над челомНедышащей подруги в бочагах,Недышащей питомицы осок.
То ветер смех люцерны вдоль высот,Как поцелуй воздушный, пронесет,То, княженикой с топи угощен,Ползет и губы пачкает хвощомИ треплет речку веткой по щеке,То киснет и хмелеет в тростнике.
У окуня ли ёкнут плавники, –Бездонный день – огромен и пунцов.Поднос Шелони – черен и свинцов.Не свесть концов и не поднять руки…
Лицо лазури пышет над лицомНедышащей любимицы реки.
Лето
Тянулось в жажде к хоботкамИ бабочкам и пятнам,Обоим память оботкавМедовым, майным, мятным.
Не ход часов, но звон цеповС восхода до заходаВонзался в воздух сном шипов,Заворожив погоду.
Бывало – нагулявшись всласть,Закат сдавал цикадамИ звездам и деревьям властьНад кухнею и садом.
Не тени, – балки месяц клал,А то бывал в отлучке,И тихо, тихо ночь теклаТрусцой, от тучки к тучке.
Скорей со сна, чем с крыш; скорейЗабывчивый, чем робкий,Топтался дождик у дверей,И пахло винной пробкой.
Так пахла пыль. Так пах бурьян.И, если разобраться,Так пахли прописи дворянО равенстве и братстве.
Вводили земство в волостях,С другими – вы, не так ли?Дни висли, в кислице блестя,И винной пробкой пахли.
Гроза, моментальная навек
А затем прощалось летоС полустанком. Снявши шапку,Сто слепящих фотографийНочью снял на память гром.
Меркла кисть сирени. В этоВремя он, нарвав охапкуМолний, с поля ими трафилОзарить управский дом.
И когда по кровле зданьяРазлилась волна злорадстваИ, как уголь по рисунку,Грянул ливень всем плетнем,
Стал мигать обвал сознанья:Вот, казалось, озарятсяДаже те углы рассудка,Где теперь светло, как днем!
Послесловье
