Давид Самойлов - Избранное

Сказка

Мальчик строил лодку.И построил лодку.И поплыл по речкеВ тихую погодку.Лодка острым носомВоду бороздила.Облако дорогуЕй загородило.

Мальчик въехал в облако,В белое, густое.А за первым облаком —Облако второе,Облако пуховое,Облако из снега.

А за третьим облакомНачиналось небо.

Мальчик плыл не речкою,Мальчик плыл по Млечному,По небу проточномуВ сторону восточную.

Мальчик плыл по звездам,К месяцу тянулся.Покатался по небуИ домой вернулся.

«О, много ли надо земли…»

О, много ли надо землиДля дома, для поля, для луга,Чтоб травами пела округаИ море шумело вдали?

О, много ли надо земли,Чтоб очи продрать на рассветеИ видеть, как шумные детиПускают в ручьях корабли;

Чтоб в зарослях возле селаЧеремуха жарко дышалаИ ветвь поцелуям мешала —И все ж помешать не могла?

О, много ли надо землиДля тропки, проселка, дороги,Чтоб мирные псы без тревогиДремали в нагретой пыли?

О, много ли надо землиДля истины, веры и права,Чтоб засека или заставаЛюдей разделять не могли?

Софья Палеолог

Отмерено добро и злоВесами куполов неровных,О византийское чело,Полуулыбка губ бескровных!

Не доводом и не мечомЦарьград был выкован и слеплен.Наивный варвар был прельщенЕго коварным благолепьем.

Не раз искусный богомаз,Творя на кипарисных досках,Его от разрушенья спасИзображеньем ликов плоских.

И где пределы торжеству,Когда — добытую жар-птицу —Везли заморскую царицуВ первопрестольную Москву.

Как шлемы были купола.Они раскачивались в звоне.Она на сердце берегла,Как белых ласточек, ладони.

И был уже неоспоримЗакон меча в делах условных…Полуулыбкой губ бескровныхОна встречала Третий Рим.

Элегия

Дни становятся все сероватей.Ограды похожи на спинки железных кроватей.Деревья в тумане, и крыши лоснятся.И сны почему-то не снятся.В кувшинах стоят восковые осенние листья,Которые схожи то с сердцем, то с кистьюРуки. И огромное галок семейство,Картаво ругаясь, шатается с места на место.Обычный пейзаж! Так хотелось бы неторопливоПисать, избегая наплываОбычного чувства пустого неверьяВ себя, что всегда у поэтов под дверьюСмеется в кулак и настойчиво трется,И черт его знает — откуда берется!

Обычная осень! Писать, избегая неверьяВ себя. Чтоб скрипели гусиные перьяИ, словно гусей белоснежных станицы,Летели исписанные страницы…Но в доме, в котором живу я — четырехэтажном,—Есть множество окон. И в каждомВиднеются лица:Старухи и дети, жильцы и жилицы.И смотрят они на мои занавески,И переговариваются по-детски:— О чем он там пишет? И чем он там дышит?Зачем он так часто взирает на крыши,Где мокрые трубы, и мокрые птицы,И частых дождей торопливые спицы? —

А что, если вдруг постучат в мои дверии скажут: — Прочтите.Но только учтите,Читайте не то, что давно нам известно,А то, что не скучно и что интересно…— А что вам известно?— Что нивы красивы, что люди счастливы,Любовь завершается браком,И свет торжествует над мраком.— Садитесь, прочту вам роман с эпилогом.— Валяйте! — садятся в молчании строгом.И слушают.Он расстается с невестой.(Соседка довольна. Отрывок прелестный.)Невеста не ждет его. Он погибает.И зло торжествует. (Соседка зевает.)Сосед заявляет, что так не бывает,Нарушены, дескать, моральные нормыИ полный разрыв содержанья и формы…— Постойте, постойте! Но вы же просили…— Просили! И просьба останется в силе…Но вы же поэт! К моему удивленью,Вы не понимаете сути явлений,По сути — любовь завершается браком,А свет торжествует над мраком.Сапожник Подметкин из полуподвала,Положим, пропойца. Но этого малоДля литературы. И в роли герояДолжны вы его излечить от запояИ сделать счастливым супругом Глафиры,Лифтерши из сорок четвертой квартиры.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .На улице осень… И окна. И в каждом окошкеЖильцы и жилицы, старухи, и дети, и кошки.Сапожник Подметкин играет с утра на гармошке.Глафира выносит очистки картошки.А может, и впрямь лучше было бы в мире,Когда бы сапожник женился на этой Глафире?А может быть, правда — задача поэтаУпорно доказывать это:Что любовь завершается браком,А свет торжествует над мраком.

Второй перевал

(1958-1963)

Сороковые

Сороковые, роковые,Военные и фронтовые,Где извещенья похоронныеИ перестуки эшелонные.

Гудят накатанные рельсы.Просторно. Холодно. Высоко.И погорельцы, погорельцыКочуют с запада к востоку…

А это я на полустанкеВ своей замурзанной ушанке,Где звездочка не уставная,А вырезанная из банки.

Да, это я на белом свете,Худой, веселый и задорный.И у меня табак в кисете,И у меня мундштук наборный.

И я с девчонкой балагурю,И больше нужного хромаю,И пайку надвое ломаю,И все на свете понимаю.

Как это было! Как совпало —Война, беда, мечта и юность!И это все в меня запалоИ лишь потом во мне очнулось!..

Сороковые, роковые,Свинцовые, пороховые…Война гуляет по России,А мы такие молодые!

Старик Державин

Рукоположения в поэтыМы не знали. И старик ДержавинНас не заметил, не благословил…В эту пору мы держалиОборону под деревней Лодвой.На земле холодной и болотнойС пулеметом я лежал своим.

Это не для самооправданья:Мы в тот день ходили на заданьеИ потом в блиндаж залезли спать.А старик Державин, думая о смерти,Ночь не спал и бормотал: «Вот черти!Некому и лиру передать!»

А ему советовали: «Некому?Лучше б передали лиру некоемуМалому способному. А эти,Может, все убиты наповал!»Но старик Державин вороватоРуки прятал в рукава халата,Только лиру не передавал.

Он, старик, скучал, пасьянс раскладывал.Что-то молча про себя загадывал.(Все занятье — по его годам!)По ночам бродил в своей мурмолочке,Замерзал и бормотал: «Нет, сволочи!Пусть пылится лучше. Не отдам!»Был старик Державин льстец и скаред,И в чинах, но разумом велик.Знал, что лиры запросто на дарят.Вот какой Державин был старик!

«Слава богу! Слава богу!..»

С. Б. Ф.

Слава богу! Слава богу!Что я знал беду и тревогу!Слава богу, слава богу —Было круто, а не отлого!

Слава богу!Ведь все, что было,Все, что было,— было со мною.И война меня не убила,Не убила пулей шальною.

Не по крови и не по гноюЯ судил о нашей эпохе.Все, что было,— было со мною,А иным доставались крохи!

Я судил по людям, по душам,И по правде, и по замаху.Мы хотели, чтоб было лучше,Потому и не знали страху.

Потому пробитое знамяС каждым годом для нас дороже.Хорошо, что случилось с нами,А не с теми, кто помоложе.

Перебирая наши даты