Афанасий Фет - Полное собрание стихотворений
1858
Студент
Посвящается С.П. Х-о
1
Гляжу на вас я, умница моя,Как на своем болезненном вы ложеОткинулись, раздумие тая,А против вас, со сказочником схоже,И бормочу и вспоминаю яО временах, как был я молод тоже,Когда не так казалась жизнь пуста, —И просятся октавы на уста.
2
Я был студентом. Жили мы вдвоемС товарищем московским в антресолеРодителей его. Их старый домСтоял близ сада, на Девичьем поле.Нас старики любили и во всёмПредоставляли жить по нашей воле —Лишь наверху; когда ж сходили вниз,Быть скромными — таков наш был девиз.
3
Нельзя сказать, чтоб тяжкие грехиНас удручали. Он долбил тетрадкиДа Гегеля читал; а я стихиКропал; стихи не выходили гладки.Но, боже мой, как много чепухиБолтали мы; как нам казались сладкиПоэты, нас затронувшие, все:И Лермонтов, и Байрон, и Мюссе.
4
И был ли я рассеян от природы,Или застенчив, не могу сказать,Но к женщинам не льнул я в эти годы,Его ж и Гегель сам не мог унять;Чуть женщины лишь не совсем уроды, —Глядишь, влюблен, уже влюблен опять.На лекции идем — бранюсь я вволю,А он вприпрыжку по пустому полю.
5
По праздникам езжали к старикамРазличные почтительные лицаИз сослуживцев старых и их дам,Бывала также томная девицаИз институтских — по ее словам,Был Ламартин всех ярче, как денница, —Две девочки — и ту, что побледней,Звала хозяйка крестницей своей.
6
Свершали годы свой обычный круг,Гамлет-Мочалов сотрясал нас бурно,На фортепьянах игрывал мой друг,Певала Лиза — и подчас недурно —И уходила под вечер. — Но вдругСудьбы встряхнулась роковая урна.«Вы слышали? А я от них самих.Ведь к Лизаньке присватался жених!»
7
«Не говорят худого про него.С имением, хоть небольшого чину;У генерала служит своего,Ведет себя как должно дворянину:Ни гадких карт, ни прочего чего.Серебряную подарю корзинуЯ ей свою большую. — Что ж мне дать?Я крестная, а не родная мать».
8
Жених! жених! Коляска под крыльцом.Отец и дочка входят с офицером. —Не вышел ростом, не красив лицом,Но мог бы быть товарищам примером:Весь раздушон, хохол торчит вихром,Торчат усы изысканным манером,И воротник как жар, и белый кант,И сахара белее аксельбант.
9
«Вот, Лизанька, бог дал и женишка!А вы ее, мой милый, берегите:Ребенок ведь! Немножечко дика,Неопытна, — на нас уж не взыщите».А мне ее отец: «Вы старикаУтешьте, вы и ей не откажите:Мы с Лизою решились вас проситьС крестовым братом шаферами быть.»
10
«Ты, Лизанька, уж попроси сама,Вы, кажется, друг другу не чужие,Старинной дружбой связаны дома,А с крестным братом даже и родные».— «Я вас прошу». — «Ах, боже, дела тьма.Пора и дальше, люди молодые,И к тетушке мне нужно вас завесть. —Так по рукам?» — «Благодарю за честь».
11
Горит огнями весь иконостасХрустальное блестит паникадило,И дьякона за хором слышен бас…Она стоит и веки опустила,Но так бледна, что поражает глаз;Испугана ль она, иль загрустила?Мы стали цепью все, чтобы народНа наших дам не налезал вперед.
12
«Где ж мой платок? — старик воскликнул наш. —Дай мне хоть свой; отдам тебе на бале.Что возишься! Да скоро ли подашь?Ну, дайте вы, хоть вы бы отыскали».— «Да не найду». — «Вот завели cache-cache!»— «И у меня! И у меня украли!»— «Обчистили? Народец-то каков!»Вся наша цепь без носовых платков.
13
Стою да мельком на нее взгляну.Знать, от свечей ей томно — от угара.И жалко-жалко мне ее одну,Но жалко тож индейского фуляра. —«А не такую бы ему жену, —Пожалуй, что она ему не пара».Вот повели их кругом наконец,И я топчусь, держа над ней венец.
14
Всё кончено. Пустеет божий храм. —Подробностей уж не припомню дале,Но помню, что с товарищем я там,У них в дому, на свадебном их бале.Стою в гостиной полусветлой сам,А музыка гремит и танцы в зале.Не знаю, что сказать, а предо мнойДавнишняя подруга молодой.
15
«Пойдемте вальс! Вы не хотите? Нет?Но вы должны, — ведь я вознегодую…Вы сердитесь за давешний ответ?»— «Я не сержусь; я просто не танцую».— «Ну, дайте ж руку! ссориться не след.Та к сердцу ближе. Руку ту — другую».И без перчатки стала хлопотать,Чтобы с моей руки перчатку снять.
16
Но тут товарищ мой влетает в дверь:«Вот где они! Куда запропастились!Вас кавалер, как разъяренный зверь,Повсюду ищет. — Вы б поторопились.Да ты-то что? Не кисни хоть теперь,Ступай за мной; там словно взбеленились».— «Нет, уж уволь. Тебе оно под стать,Ты по полю давно привык плясать».
17
Вот грянула мазурка. — Я гляжу,Как королева средневековая,Вся в бархате, туда, где я сижу,Сама идет поспешно молодаяИ говорит: «Пойдемте, я прошуВас на мазурку». Голову склоняя,Я подал руку. Входим, — стульев шум,И музыка гремит свое рум-рум.
18
«Вы, кажется, не в духе?» — «Я? Ничуть,Напротив, я повеселиться радаВ последний раз. — И молодая грудьДохнула жарко. — Мне движенья надо:Без устали помчимся! отдохнутьУспею после, там, в гортани ада».— «Да что вы говорите?» — «Верьте мне,Я не в бреду и я в своем уме.»
19
«А хоть в бреду, безгрешен этот бред!Несчастию не я теперь виною,И говорить о нем уже не след, —Умру и тайны этой не открою.Тут маменька виновница всех бед:Распорядиться ей хотелось мною.Я поддалась, всю жизнь свою сгубя. —Я влюблена давно!» — «В кого?» — «В тебя!»
20
И мы неслись под пламенные звуки,И — боже мой — как дивно хорошаОна была! и крепко наши рукиСжимались, — и навстречу к ней душаМоя неслась в томленьи новой муки.«И я тебя люблю! — едва дыша,Я повторял. — Что нам людская злоба!Взгляни в глаза мне; твой, — я твой до гроба!»
21
Что было дальше, трудно говоритьИ совестно. Пришлось нам поневолеС товарищем усерднее ходитьВ дом, где бывали редко мы дотоле.Тот всё вином старался угостить;Пьешь, и душа сжимается от боли,Да к всенощной спешишь, чтоб как-нибудьХоть издали разок еще взглянуть.
22
О сладкий, нам знакомый шорох платьяЛюбимой женщины, о, как ты мил!Где б мог ему подобие прибрать яИз радостей земных? Весь сердца пылК нему летит, раскинувши объятья,Я в нем расцвет какой-то находил.Но в двадцать лет — как несказанно дорогКрасноречивый, легкий этот шорох!
23
Любить всегда отрадно, но писать —Такая страсть у любящих к чему же?Ведь это прямо дело выдавать,И ничего не выдумаешь хуже.Казалось бы, ну как не помышлятьО брате, об отце или о муже?В затмении влюбленные умы —И ревностно писали тоже мы.
24
Я помню живо: в самый Новый годОна мне пишет: «Я одна скучаю.Муж едет в клуб; я выйду у ворот,Одетая крестьянкою, и к чаюПриду к тебе. Коль спросит ваш народ,Вели сказать, что из родного краюЗашла к тебе кормилицына дочь.Укутаюсь — и не заметят в ночь».
25
