Собрание произведений в 3 томах. Том 1: Стихи - Анри Гиршевич Волохонский

бубнят бубны под звон тимпана,

100_ гремят барабаны, колокола кивают в кимвалы,

всхлипывают флейты, лают балалайки

прямо в хрипящие рты органов и контрабасы

дрожат, дрожат.

Урчат деревянные глотки гобоев, стучат уличные ксилофоны,

им вторят какие-то нескладные музыкальные орудия, скажем, роги,

ревут пустые высушенные на солнце тыквы,

похожие на погремушки кокосовые орехи полные ракушек каури,

и с ними сами по себе огромные полые раковины

            издают протяжный трубный вой,

каждым звуком выдавая себя с головой.

110_ О чем же пытается поведать римлянам эта унылая какофония?

Чего это она им мелет, завывая чем громче,

            тем менее выразительно?

В городе происходят невидимые события,

поговаривают об имеющих вот-вот произойти переменах,

там и сям мелькают фигурки ликторов,

гигантская толпа медленно стягивается к гипподрому.

Под низкие звуки гнусавых волынок,

под ропота эоловых арф мелодическое сопровожденье

лица, составляющие толпу, готовятся занять сиденья,

под посыпанье середины цирка из центра вскользь струею

                        с песком

120_ (один ритуал стоил другого)

арена была еще пуста,

но слух уже полнил уши из уст в уста:

— Сам Император

— Собственной Персоной

— Своей Особой

— с Особым Видом

— с Чудищем Африки

— с Гиппотигридой…

Вначале явился гурт пританцовывающих слонов.

130_ Не участвуя в состязании, их выводили просто дабы

подобающего случаю величия событию придать.

Поэтому они шли, свободно махая во все стороны хоботами,

хлопая ушами,

громко лязгая клыками

и левой-правой помавая как руками

        огромными бесполезными бивнями.

За ушастыми хоботными

шагали страшные как лев камелопарды;

бредовых сонных носорогов провели особняком;

вот прокатились лохматые муравьеды,

140_ и в чем мать родила гориллы

прошествовали верхами на дромадерах,

      которых кудрявые лишь одни холмы спины

выдавали согдийское родоначалие своих горделивых носителей.

Произошла шуточная схватка, журавли против пигмеев:

на перелетных белых птах вдруг напали

            маленькие тропические человечки;

макака гнала впереди себя на радостях ежа;

другие две обезьянки ловко изобразили скарабея

                  за черной работой —

весь амфитеатр хохотал над суетной верой обитателей

                  Нильской долины;

вызывали Аписа.

Смолкнул громкий неправедный смех и

150_ глаза толпы снова встретились на желтом песчаном пятне

                  посреди поля,

где теперь храбро бились армии войск,

крупные хищники, а затем и огни пожирали тела тайных

                  изуверов востока,

костры пылали, кровь кипела. Сумерки сгущались над цирком.

Нужно разъяснить, что никто из зрителей

никогда прежде в глаза не видывал Гиппотигриды.

Это относится и к участникам столкновенья,

исключая быть может, капитана судна из Африки и вестника,

но не правителя: ему, как и многим другим, предстояло здесь

впервые насладиться. Всё разразилось внезапно,

                  словно молниеносный град.

160_ В сгустившемся мраке трещали одни только розги ликторов.

Вдруг сумеречные факелы, ярко вспыхнув, осветили арену.

Затмение кончилось. Сиятельнее всех светил небесных

вышел Гай Август Кесарь Антонин Пий Аврелий

Марк Север Каракалла, Император.

Амфитеатр завыл, зажмурился,

а из противоположной дверцы

уже скакало навстречу непобедимому

чудище,

свет и тьму в глазах смотрящих

170_ на струнах шкуры копытами перебирая.

Снег и уголь как на клавишах клавикорда,

словно под пальцами хладного виргинала черного

                  дерева мамонтов зуб,

скалящий царственные октавы рояля

с фортепьянною отдельной нотой клавесинной клавиатуры

и каждой топнув ногою и ребер касаясь и громко копытами шкуры.

Зарябило, запестрело, зарешетило,

вспыхнуло и погасло,

и снова вспыхнуло,

и вновь погасло,

180_ лишь светлый меч мелькал

в перемежающемся мраке.

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Тит Аурелий Фульвий Бононий Аррий Антонин Пий, Адрианов пасынок, правил, начиная со сто тридцать восьмого по год сто шестьдесят первый, и тихо скончался.

Ему наследовал усыновленный племянник супруги: Кесарь Марк Анней Вер Аурелий Август, в прошлом жених Кейонии Фабии, дочери Лукия Элия Кейония Комода Кесаря, предназначенного себе в преемники Адрианом, но вскоре также скончавшегося и своей смертью открывшего путь к трону Титу Аурелию Фульвию Бононию Аррию Антонину Пию, о чем уже говорилось выше, а позже вступивший в брак с его дочерью Аннеей Галерией Фаустиной и правивший отчасти совместно со сводным братом, отчасти — с сыном Комодом до сто восьмидесятого года, к которому тогда и перешла полная власть.

Этот Лукий Элий Аурелий, он же Марк Аурелий Комод Антонин, переименовал Рим в Комод, убивал львов, и сам был убит.

В сто девяносто третьем году правили Публий Гельвий Пертинакс, Марк Дидий Ульянус и, затем, Лукий Септимий Север Пертинакс, которого будто бы усыновил Кесарь Марк Анней Вер Аурелий Август и который назначил себе в соправители Каракаллу, заболел и умер в двести одиннадцатом году. Тогда и произошел поединок с гиппотигридой.

Дальнейшие события развивались вот как.

Трофей победы велено было вывесить на седьмом столбе от Близнецов в Шапках. Новшество привлекло внимание провинциалов.

Всё большее число дорожных знаков в городках и вдоль полей и пастбищ украшали наподобие того образцового, что сверкал при въезде в столицу мира. В двести двенадцатом году Каракалла издал эдикт, согласно которому все жители Империи становились ее гражданами. Это был верный признак упадка, однако столбы у границ уже одеты были как надо, и государство продержалось еще лет триста.

242. АНТИЭРОТИКА

* * *