Стихотворения и поэмы. Том 1. Изданное при жизни - Тихон Васильевич Чурилин
Оттого и идут наши сборы к похвалению неграмотности литературной, что дело статьи касается литературы художественной. Она, как известно, составляет частный вид вообще искусства. А искусство же распространённой вообще, вкоренившейся крепко во все классы общества, традиционной убеждённости – никоим образом не наука. Грамотность же, не что иное, как первая низенькая приступочка к величественной вековой лестнице НАУКИ.
Итого: зачем ненауке и грамотность?
Это “предъизъявление” как будто обнаруживает неподходящую для темы шуточность – игривость, уклон к сатир-юмору в рассуждении о делах нешуточных, впору вписать: мрачных. А в действительности – далее, в порядке статьи, развития мысли и разъяснений, прямо и точно придётся подтвердить: да, статья собирается хвалить самую буквенную “свежую” и сырую литературно-художественную неграмотность, т. е. совершенную неосведомлённость – незнание в этой области искусства у рабочих и крестьян – хвалить, как противопостав существовавшей и существующей в порядке “наследия” форменно страшнейшей – кромешнейшей перепутанице “основ” – “положений” и понятий о том, что идёт у нас за знания и культуру по этой части.
Разве до шутейностей, до игривости в голове, когда в наше горячее-строительное время, наряду с действительно научной сегодняшней работой – социально-экономической – во всех ответвлениях: техно-био-гео-про отделах, где в продукции уже есть и ЦИТовские малые дела и тепловозы и пшеничка ЦЕЗНУМ 3 и редчайшая радиоруда – посмотришь на наши научные позиции в художественной литературе. Продукция там всё ещё историческо-архео меланхолическая, в виде вариаций вальса “Невозвратное время” (Пушкина, Достоевского, Островского, Чехова etc.). В каком сладком вальсовом туре, например, на площади в 35 страниц сборника “Недр”, учёные литературоведы Л. Гроссман и М. Гофман вертят не то Пушкинское, не то Рылеевское стихотворение – “Чаадаеву”, отыскивая автора. Ещё – тот же Л. Гроссман и В. Полонский на куда большей, многотомной, площади “Печати и Революции” сколько бились в письменном турнире: – Бакунина вывел в Николае Ставрогине Достоевский, или нет?
Наше марксистское литературоведение? Незыблемо покоясь на очень почтенного возраста китах-основах: 1) Литература есть познание жизни 2) Её главное дело – отображать жизнь 3) Её глав-орудие – живописный образ и основоположенческое “что”. Неуклонно утверждено на взглядах Плеханова, слишком уж священночитательно принятых для диалектической практики сегодняшнего метода строительства жизни. Никуда ведь не денешься от, неуклонного тоже, зова этой практики: “познавать, чтоб строить” <…>»[68].
Следующим важным этапом в творчестве поэта можно считать выход «Песен Т. Чурилина»[69] (1932). Собственно, стихотворные тексты 1930–1932 годов были собраны поэтом в книгу «Жар-Жизнь»[70], но она издана не была (её приняли к печати в издательстве «Советская литература», но Главлит не дал согласия). Книга должна была противопоставляться «Весне после смерти», первоначальный вариант названия «Да, это жизнь!» был подсказан А. Цветаевой. Уже в заглавии сборника Т. Чурилин обращается к метафоре жара-жары, присутствовавшей в его творчестве и ранее («Бегство в туман»). Но на том этапе она была связана с мотивами болезни и смерти, а здесь ключевая метафора стихотворений интерпретируется автором следующим образом: «Жар – жизнь – это не жар болезни, инфекции, а ЖАР калорийный. Калории дают тепло. Тепло держит – тело. Тело вмещает и выдаёт жар-жизнь»[71].
В стихотворениях из «Жар-Жизни» заметно главенствующее влияние фольклора. Например, в своей «Песни об очереди» (1932) поэт пишет о советской действительности так: «И за водкой черёд // И за хлеб-б-бушкой! // Эзза печеньем, стоя, мрёт, // За вареньем, с сушкой!!»[72]. Кроме того, в книге присутствует цикл из 16 колыбельных, каждая из которых является имитацией того или иного фольклора. В целом, «Жар жизнь» – это попытка поэта «вписаться» в установленную систему координат, приспособиться к советской культурной ситуации, доказать свою «нужность».
В 1930-х годах П. Новицкий пытается организовать творческие вечера Т. Чурилина, в 1933 году он всеми силами пытается поддержать поэта и помочь ему устроить в печать «Жар-Жизнь». В своей рецензии «О лице Тихона Чурилина» Новицкий пишет: «В лице Тихона Чурилина возвращается в советскую литературу чрезвычайно своеобразный поэт, для которого словесное искусство не сводится к рутинному виршеплётству и монотонно обезличенной рубленой речи, но является напряжённой работой творческого порядка над созданием словесного образа, соединяющего словесную выразительность с выразительностью звуковой»[73].
Однако в архиве поэта также сохранилась «Рецензия о книге, сданной для издательства “Огонёк”», автор которой не установлен: «Стихи Чурилина представляют собой интересное явление в нашей поэзии. Но в литературном плане они могут рассчитывать лишь на профессиональный интерес поэтов, этнографов и, может быть, чтецов. Настоящая жизнь их начнётся, когда найдётся композитор, который даст выразительным текстам Чурилина музыкальную основу. По изложенным основаниям для меня, признающего оригинальную ценность работы Чурилина – очень сомнительна возможность и целесообразность издания «Жар-Жизнь» в массовой библиотеке “Огонёк”»[74].
Кроме того, сохранился черновик письма неизвестному адресату, написанный Т. Чурилиным в 1930-е, который свидетельствует о душевном состоянии поэта, его бесчисленных попытках стать частью литературной жизни: «Я не новичок в поэзии, кроме того я активно содействовал подполью в Крыму (квартира моя для явки – для вас и Е. Р. в 1920 г. Еврей Тория Абрам, подполье Евр. ячейки ПКР, материально меня и Б. К. поддержавшему). Итак: устройте мне зал в КД РАБИС, а О. Брик и Асеев выступят со словом о том – и поддержать в ФОСПе о восстановлении – в Ц.С. задержали мою карточку. Разве позорно болеть ТВС? Ну а – психоневрозом или неврозом – позорнее. Эх, пошехонская св…чь! Поддержите меня в беде. Работаю для КИПО – читал Таирову. Он – предлагает сделать оперу (новую) <…> …декадника поэта, а предлагают закрытые выступления, как идиоту, которого стыдно выпустить несмотря на то, что М. Залка, предправления клуба за открытый декадник – Киреев и Лавут – тянут Худ-Пол Совет и всячески меня третируют, как сумасшедшего и как новичка в Лит! Если можете попросите Бубнова позвонить Залке и това<…>»[75].
В 1930-е Т. Чурилин бросает все силы на роман «Тяпкатань». Об этом времени он впоследствии напишет в письме А. Щербакову: «1934 и 1935 гг. были для меня годами тяжёлой нужды, мне приходилось работать над своей книгой в неотопленной комнате без света, так как электричество было выключено за неплатёж»[76]. Во второй половине 1930-х Т. Чурилин устраивает домашние чтения в Москве, приглашает известных писателей (И. Сельвинского, В. Шкловского, Вс. Иванова и др.), это и даёт некоторый отток в тяжёлые годы литературной «ненужности».
Вышедшая в 1940 году книга «Стихи Тихона Чурилина» в некотором роде подвела итог творчеству второй
