Снежный рассказ - Алексей Владимирович Шарычев
Но пред совестью и Богом
Я тогда б была чиста.
— Мама, хватит! Ради бога!
(Вдруг Марина, вся в слезах,
Выкрикнула, и ушла).
Неприятно тишина
Наползла на нас; мы все
Друг на друга не глядели
И молчали, и не ели.
Груз неловкости на всех
Навалился за мгновенье.
— У Марины поведенье
Изменилось, господа…
С нею мне сейчас беда.
Я оставлю вас… Поли!
Ну хоть ты гостей займи!
(И остались за столом
Мы втроём сидеть в молчаньи),
И услышали, что в дом
Входит князь. Привстали
Вместе с Оболенским мы,
Чтоб приветствовать его.
Подошёл он к нам, стоит
И цеди́т, с закрытым ртом:
— Рад вас видеть вновь у нас,
Даже и в недобрый час.
(Сухо руку нам подал),
И сурово продолжал:
— Я хочу вас попросить,
Чтобы вы нам помогли
Выйти, так сказать, на нить
Верную… Во сколько вы
Вечером вчера вернулись?
(С Толей мы переглянулись).
— Мы в деревню заглянули.
Посмотреть, как там гуляют…
— Вот об этом с вами будут
Говорить подробней. Знают,
Что вы лихо отдыхали.
Я же, вас предупреждаю…
Чтоб вы там не рассказали,-
Всё ровно. Я обещаю
Не забыть вас… До свиданья.
(И ушёл, после сих слов).
Пол часа мы посидели,
И покинули их кров,
Даже выпить не успели.
— Что-то слишком он суров
К нам; совсем не верит.
В рог бараний гнуть готов!
— Я надеюсь, этой цели
Вовсе нету у него.
Он, конечно, очень зол,
Но ведь факты налицо.
— Мы вчера сами сумели
Подозрение навлечь
На себя. Намылят шеи,
Вспомнят нам про ту картечь.
А Михайлову тем паче.
Будем к нему заворачивать?
(Ехали мы, рассуждали).
Эх, какими дураками
Были мы в ту пору все!
Что такое двадцать лет?
Приключения искали
Там, где вовсе и не надо.
Детство было с синяками,
Ну а в юности, бравада
Многих к бедам привела…
— Как же дальше-то дела
Повернулись, Калистрат?
— Всё ж Лисицын виноват?
— Быстро его отыскали?
(Гости снова задавали
Спицыну вопросы хором).
— Господа, там много вздора
Было. Нас уже рядила
Пресса в банду душегубцев.
У Бакунинских есть сила,-
Как-то разом отвернуться
Все от нас вдруг поспешили.
Мест на службе нас лишили
Предстоящих; окатили
Всюду славою кровавой.
Но зато любить нас дамы
Стали сильно; так спешили
Нам свиданья назначать.
Много с ними мы грешили,
Хе-хе-хе! Не буду врать
Долго я сейчас о том,
Но скажу, что на кровать
Уложил штук семь потом,
Где-то за год; и женился.
— Тут ты, брат, поторопился!
— Ну так, что же там Лисицын?
— Не нашли его совсем.
Может, всё-таки, успел
Затеряться в загранице.
Ну а, может, быстро спел
Песнь прощальную, — накрылся
Где-нибудь в канаве снегом.
Вспомните, кто с ним поехал…
Интересным человеком
Был Лисицын. Вид его
Не внушил бы ничего
Подозрительного; в нём
Много качеств сочеталось.
Сразу не увидишь ярость,
Если сверху есть приятность
В обхождении и такт.
Это я post factum так
Рассуждаю… Я не знаю,
Как потом сумел Михайлов
Отвертеться от суда;
Факты, видно, показали,
Что не мог он с ним тогда
Заодно быть. Нас держали
Месяц всех под наблюденьем.
Мы расписки им отдали,
Что за город не уедем.
Вот такое, господа,
Было сорок лет назад…
Рассвело уже почти;
Не пойти ль нам покурить,
Так сказать, на свежем ветре?
(Тут все вышли, и беседу
Возле дома продолжали).
— Многое видал на свете,
Но такого и в романе
Не всегда прочтёшь, пожалуй…
А разбойники все эти
Из деревни, их нашли?
— Взяли для суда троих.
Не в пустом же будут зале
Громкий оглашать вердикт.
Для Бакунинских поймали
Тех, кто без того сидит
По острогам целый век.
— Так всегда, — се человек.
Кто судам сим доверяет?
— Калистрат Петрович; дамы
Ваши, с ними что?
— Видел я Мари потом
Только раз. Они сейчас,
Говорят, живут в Париже.
Подобрали им престижных
Меценатов в добрый час.
— И Лисицын к ним поближе
Будет там, хе-хе, как раз!
— Нет, я думаю, он вышел
Уж давно от всех от нас.
Где-то через год уже,
После тех событий страшных,
Видел я его во сне,
За две ночи сразу дважды.
Я частенько мёртвых вижу.
Здесь у них своя есть ниша,
Они всюду среди нас.
Мало кто уходит выше
В лучший мир. Мы часто глас
Мёртвых в пеньи ветра слышим,
Видим облик их во снах.
Наши мысли служат пищей
Им; они в словах,
Образах являться могут,
Есть у них к живым дорога.
— С переменою погоды
К нам покойники приходят,
Бабка моя говорила.
— Тут везде разлита сила,
Всё пространство, — их приют;
Здесь они душой живут,
Ждут тела́ для новых жизней.
Они с нами рядом, близко.
В рай уходят еденицы…
Как хорош бывает снег
На ветвях заиндевелый!
Словно из кристаллов мех!
Выразить я не умею;
Посмотрите, господа,
Рядом с нами красота…
Вот когда-нибудь и я
Выпаду здесь снегом белым;
Грешная душа моя
Будет в нём, и я сумею
Путь к живым в умы найти.
Расскажу безмолвно им
О мятежной своей жизни.
Может быть, поэты втиснут
Мои мысли в свои рифмы,
И напев души не стихнет…
— Ночь не спал, а утром — лирик,
Хе-хе-хе! Церковный клирик
Заругается на вас
За такие представленья.
— Ну и пусть. Уж в этом спас
Бог меня, — от чьих-то мнений
Вовсе не завишу я;
И того же вам, друзья,
Всем, от всей души желаю.
Здесь мы сами выбираем
Путь свой к аду или к раю;
Для чего мне костыли,
Если сам могу идти?
— Это уже якобинство,
Только, средь духовной сферы!
А вот мне другое свинство
В ум пришло вдруг, на примере
Тех разбойников лихих…
Сколько по стране таких!
Если им объединиться,
То опять может случиться
Бунт. Давно ли Пугачёв
Наломал в отчизне дров?
Волю крепостным дают,
Это что же происходит?!
Всей гурьбой на нас попрут,
Вот увидите! Погонят
В шею нас; дома сожгут,
Всё разграбят, всех убьют!
— Ну уж это вовсе тут
Маловероятно, сударь.
Мысли снега, — их прочтут
Здесь скорее; нет, не будет
Пугачёвщины у нас.
Наши внуки в добрый час
Будут жить. Телеграф
И железная дорога;
Свет прогресса, — он от Бога.
Мужикам побольше прав
Государь рукою щедрой
Предоставит. Добрый нрав
Будет у эпохи; с верой
Наш народ вперёд пойдёт.
Жить здесь будут без забот.
— Да, прогресс, конечно, — сила.
Даже коврик-самолёт,
Думаю, соорудим мы,
Будем добираться влёт
Из конца в конец по миру.
Сказки явью могут стать.
