Снежный рассказ - Алексей Владимирович Шарычев
Самое такое время,-
На обед, или назад
После отдыха идут.
Нескончаем этот ряд,
Гам столпотворенья тут.
В ресторанчик я зашёл,
Думал отыскать знакомых,
Но чиновников нашёл,
В разговоры погружённых.
Ладно, думаю, один
Посижу, возьму газету.
Прогоню шампанским сплин,
Устриц закажу, галеты.
Так и сделал. Отдыхаю,
Пью игристое, читаю;
Предо мною три журнала.
«Точно что-нибудь узнаю
О событии кровавом
Новое!» — так помышляю,
И страницами листаю.
И, действительно, наткнулся
На статейку про убийство,
И всецело углубился
В чтение; да вдруг запнулся,-
Чей-то голос услыхал:
«Князь Бакунинский на бал
Многих к себе приглашал.
Был средь них этот Лисицын,
И лишь он один пропал,
Сразу смылся из столицы.
Он убивец! Кто же боле?
Гости все из благородных
Были; только он,
Скажем прямо, обделённый.
Вот и преступил закон,
Блеском злата ослеплённый.
Оболенский Анатолий,
Или Спицын, не могли.»
— Да-с, но позабыли вы,
Что весь зал гостями полный
Был в ту ночь. Куда ходил?
Кто? Преданье тёмно…
Сам Господь не уследил
Бы за этой сворой
Юнкеров; такой в них пыл!
(Кто-то рядом говорил).
Посмотрел я на тот столик;
Там господ сидело двое,
Было им годов за сорок.
Думаю: «Уж стали спорить.
Что же будет чрез неделю?!
Это станет главной темой
Всевозможных разговоров.
Ишь, считают нас за свору!
Это вы брехать способны
По-пустому, как собаки!
Слышат шум, не зная драки.»
Пообедавши, пошёл я
Наконец-то сытый к дому.
Там слуга принёс письмо мне
От Полины; много вздора
В её строках я прочёл.
Бросил, скомкавши, под стол
Всё её произведенье.
И звонок услышал в двери,-
Притащили мне лакеи
Новую записку; в ней
Было сказано: «Скорей
Собирайся и иди
На Васильевский, там в три
Ровно буду ждать тебя,
Новость надо рассказать!»
Почерк сразу я узнал,-
Оболенский написал.
«О Лисицыне он хочет,
Что-то мне поведать, точно!»
Я оделся, побежал,
Приказал собрать карету.
И вина бутылку взял;
Пью тихонечко, и еду.
Долгим показался путь,
Словно в заграницу ехал,
Нетерпенье грызло грудь.
Думаю: «Вдруг ради смеха
Надо мною подшутил?!
Нет, не стал бы, ведь убил
Я его тогда бы там же!
Интересно, что расскажет…»
Через пол часа добрался.
В дом указанный пришёл,
Громко в двери постучался.
Дверь открыли мне вдвоём
Оболенский и Михайлов,
(Я его вам не представил,
Нам приятелем он был).
Толя сходу завопил:
— Он с Лисицыным был вместе
Всю ту ночь! В деревне пили!
Там у них были невесты,
Танцы, пляски, изобилье
Вин и яств в одной избе!
— Так, что даже голытьбе
Пару ящиков отдали.
Я тогда бы и в уме
Не представил, что гуляем
Мы с Лисицыным на кро́ви…
Удивился только, помню,
Думаю, от куда взял
Он на это капитал?
Спрашивал, да тот вилял.
Говорил, что банк поднял
В карточной игре недавно.
Ну и был я сильно пьяным,
Чтоб в подробности вдаваться.
Угощают, — развлекаться
Надо, ни к чему детали.
Как мы там буянить стали!
Вся изба полна гостями:
Девки молодые, парни;
Мужики аж сапоги,
Словно в праздник одевали,
Чтобы чётче от ноги
Стуки плясок отлетали.
А Лисицын, как Буслаев,
Ну ей-богу, атаман!
Видно было, что он знает
Всех там, не по именам,
А как круг друзей своих.
И такие среди них
Были люди, что клейма
Не хватало им на лбы;
Не крестьяне, а братва,
Сход разбойников лихих!
Редко я видал таких.
Два стола больших дубовых
Вместе мы соединили,
Как один, и их накрыли
Яркой скатертью огромной.
Усадили под иконы
Нас с Лисицыным, в тот угол,
Где они всегда поклоны
Бьют. Как с другом
Обращались они с ним,
Не заискивали вовсе.
Вот накрыли всё, сидим
Пьём, без лишних тостов.
Наш Серёжа поначалу
Возмущался, что цыган
Не нашли мы, — песен мало,
Хочет слышать плач гитар.
Тут старик один поднялся,
И велел позвать с деревни
Местных девок, чтобы пели;
Скоро целый хор собрался.
И разбойники гремели
Песни тоже всей гурьбой,
Ух, какой поднялся вой!
Вы бы там окаменели
От той силы древней,
Вольной, дикой… Дух народный
Пребывал средь нас тогда.
Это, братцы, сила! Да-а…
В наших кучках благородных
Мы французами все стали,
От корней своих отстали;
Русскую свою природу
На шарманки променяли…
Как потом мы там плясали!
Это, братцы, было что-то!
Мы, конечно, лишь скакали,
По сравненью с мужиками.
Ну а те в своей животной
Силе, удаль показали,
Ловкость, мастерство, ей-богу!
Вот такие по дорогам
И разбойничают ночью.
Не крестьяне они, точно,
Не из крепостных рабов,
В них свободы, будь здоров!
— Ну а если б на дороге
Они встретили тебя,
То плясал бы ты недолго.
Воспевает их, дурак!
— Оболенский, не мешай!
Что же дальше? Продолжай.
— Дальше, пили и гуляли
Вплоть до самого утра́.
Двух девчонок приласкали.
А потом все со двора
В миг единый укатили.
Видно было, что спешили.
Там я и расстался с ними.
И Лисицын мне слова
На прощание сказал,
Что, мол, он дорогой длинной
Хочет прокатиться к финнам.
Ну а там полёт орлиный
Будет у него, взлетит он.
Трое человек с ним было
В экипаже. Остальные,
С гиком, свистом, покатили
Кто куда в своих санях…
Я узнал о новостях
Этим утром из газет.
Сразу понял, дело — швах.
Вот и вызвал на совет
Вас сюда. Какие мысли?
— Это он, сомнений нет.
Он убил, и деньги свистнул!
— Толя, погоди судить.
Совпаденье может быть.
Вдруг, действительно, он в карты
Деньги выиграл. Азартен
И везуч он был всегда.
— То же самое сказать
Про него могу, добавив,
Что он дерзкий, храбрый малый.
— И хитёр как лис бывает.
— Вот, и это всё слагаем
И портретик получаем.
Ну а главное, что он
Убежал из Петербурга.
Значит, преступил закон.
Для чего ему прогулка
В заграницу вдруг нужна?
(Так мы стали обсуждать
Это дело там втроём).
За вином слугу послать
Не забыли. Спорим, пьём.
Поздним вечером, во тьме
Мы поехали в деревню
Ту, искать навеселе
Злых разбойников в харчевне.
Едем лесом; волки воют,
Воздух стоном леденят,
Словно павшего хоронят.
Через мглу на нас глядят
Злыми взорами; горят
Очи их огнём могильным.
Пробирает наши спины
Дрожь от пенья этих тварей,
Льдом застыла кровь по жилам…
А они не умолкают,
Чуют близкую поживу;
Меж деревьями мелькают,
Обступают терпеливо,
Экипаж наш догоняют.
Смертью веет от волков,
В вое их поёт сам дьявол,-
Ищет в тёмном боре кровь,
Чтоб насытить до отвала
Суть жестокую свою;
Волки
