Андрей Добрынин - Сборник поэзии 5
Народом, яростно сопящим, Приравнивался я к врагу, Но при раскладе подходящем Не оставался я в долгу.
Вот так, нажив вставную челюсть И сплюснутый остяцкий нос, Свою таинственную ересь До лет преклонных я пронес.
А ныне знание благое, За кое всяк меня лупил, Как в результате перепоя, Я взял и полностью забыл.
Оборвалася нить сознанья И не припомнить, что и как. Кругом снега, трамваи, зданья, В мозгу же - беспросветный мрак.
Изречь бы слово громовое Но лишь мычу я, как немой. К чему же были все побои И травмы все, о Боже мой?!
2002
Андрей Добрынин
Тот, кто храпом своим оскверняет потемки, Никому не желает, конечно же, зла, Но здоровье мое превратилось в обломки От бессонных ночей, коим нету числа.
Был недавно и я человеком добрейшим, Пока жизнь не свела нас под крышей одной, А теперь осознал, почему мы их режем Даже близких людей, не считаясь с виной.
Вот, смотрите: лежит человек одаренный, Образованный, знающий много всего, Но одно занимает мой мозг изнуренный: Как бы мне половчее зарезать его.
Да, не сам выбирал он себе носоглотку, Как нельзя, например, выбирать нам судьбу, И лежит, и во сне улыбается кротко... Но по мне ему лучше лежать бы в гробу.
Храп сродни обезьяньим паскудным гримасам, Он смолкает, чтоб снова злорадно взреветь, То журчит тенорком, то зарыкает басом, То в нем слышатся флейты, то трубная медь.
Издевательством кажутся эти рулады. Понял я: коль оставить в живых храпуна, В отношенья людские проникнут досада, Неприязнь, раздраженье, и вспыхнет война.
На войне же выказывать надо геройство; Не случайно Басаев так всем надоел: Он кончал Академию землеустройства, Ну а там в общежитии кто-то храпел.
Вижу, ты меня понял, ты малый неглупый: Коль храпун среди ночи захрюкает вдруг, Ты тихонечко нож под подушкой нащупай И на цыпочках двигайся тихо на звук.
И поверь, что трудна только первая проба Дальше легче пойдет: ведь тобою во мгле Управляет не мелккая личная злоба, А желание мира на этой земле.
2002
Андрей Добрынин
Печальный вид: народ страны огромной, Подобно крысам, там и сям шныряет, Подсчитывает что-то, отмеряет, Прикидывает - в жажде неуемной
У ближнего отбить достаток скромный, И образ человеческий теряет, И, чтоб добыть какой-то хлам никчемный, В ловушки очевидные ныряет.
О жалкий мир! Меня ты не уловишь, Тем более избрав орудьем лова Смешные блага нынешнего века. Какую кару ты в ответ готовишь Не ведаю, но сердце к ней готово, И ты бессилен против человека.
2002
Гремя, как лягушонка в коробчонке, В своем авто несется по ухабам Лихой богач к своим продажным бабам, И брызжет грязь на шубку старушонке.
Пусть старая ругается в сторонке, Но наш герой давно не внемлет слабым У тех, кто стал грядущего прорабом, Слабеют слуховые перепонки.
Пусть к новым он летит приобретеньям, С пути сметая ближних беспощадно, И метит смрадом все земные вещи, Но в некий час, подобно смутным теням, Исчезнет все, что обретал он жадно, И вечность расхохочется зловеще.
2оо2
Андрей Добрынин
Так бывает со всеми: несвежую страсть утоля, Ковыляешь к окну, чтобы снять созерцанием стресс, Но лежит под окном разложившийся труп февраля И бельмом затянулось слезливое око небес.
Так бывает наутро со всеми, не только со мной: День, как бледный вампир, сквозь глазницы всосался в мой мозг И постылая женщина что-то бубнит за спиной, На вчерашние дрожжи в постели накушавшись в лоск.
Оттого образуется в печени черное зло; Помолчи хоть минутку и слов понапрасну не трать! Как тебя, в этот день окружающий мир развезло И распалась душа, и ее я пытаюсь собрать.
В этом хаосе надо заветную точку найти И душа из распада воздвигнется мощной, как встарь; Но по-прежнему ты чепуху продолжаешь нести "Бу-бу-бу, гу-гу-гу",- как хлебнувший с утра пономарь.
И внезапно пойму я: да просто ты с ним заодно Со всеобщим распадом, причем с незапамятных пор, И шепну я проклятье, слегка затуманив окно, И мне память шепнет, где на кухне хранится топор.
И к тебе не спеша повернусь я лицом от окна Был с утра у меня глуповатый пришибленный вид, Но вот это лицо из кошмарного выплыло сна, Сатанинская ненависть корчит его и кривит.
Ты умолкнешь на миг, содрогнешься, замочишь постель И в чем мать родила из квартиры ты ринешься вон. Что ж, уматывай, ладно,- ведь с трупом одна канитель... Для удобства обзора я выйду затем на балкон.
По разливам дворов, голося, ты бежишь босиком, Жидкой грязью заляпана вся, от макушки до пят, И тебе поделом - впредь не будешь молоть языком И соваться туда, где с гармонией бьется распад.
2002
Андрей Добрынин
Весьма идейным человеком был Тот, кто от кошелька меня избавил: Он воровских придерживался правил И отморозков наглых не любил.
Он проявлял необычайный пыл На всех правилках и себя прославил. Лишь вынужденно руки он кровавил И никого без дела не убил.
Зато в него пальнул какой-то мент, Воспользовавшись табельным стволом, И мебель перепачкал в головизне. Братвою возведенный монумент Дополню я осиновым колом В знак уваженья к этой славной жизни.
2002
Воспеть тебя - зачем? Ты не поймешь, В твоей душе ничто не отзовется Моей струне, что рвется и не рвется, Клянет и любит собственную дрожь.
Я не скажу, что радостно живется Мне без тебя - ведь это будет ложь, Но разуму с годами удается Входить туда, куда он был не вхож.
Я знал, что для меня бы жизнь с тобой Явилась вечным праздником и пиром, Хоть все вокруг с тоски едва не мрут; Но я спросил себя: кто я такой, Чтобы возвыситься над целым миром? И впереди увидел только труд.
2002
Андрей Добрынин
Мостки над чистой водой, В которой мелькают мальки, Нагретые солнцем доски.
Синеет водный простор Под ветерком прохладным В этот час предвечерья.
Но тишь в затоне моем: Вдали вскипели барашки, А здесь лишь тростник качнулся.
Лодка плывет вдали, Но громыханье уключин Слышится будто бы рядом.
На лодке к каждому мысу Хотелось бы мне причалить, Во всех постоять затонах,
Где в золотистой толще, В сплетеньях водных растений Красный плавник мелькает,
Где с шелестящим треском, Возникнув прямо из неба, Пропархивают стрекозы.
Но я никуда не плыву, Ведь выбор встает порой Двигаться или видеть.
Я удочку отложил, Ведь выбор встает порой Ловить или созерцать.
Мостки над водой озерной, Нагретые солнцем доски... Образ чистого счастья.
2002
Андрей Добрынин
В напоминание случайно Составятся кусочки дня, И память по протоке тайной В былую жизнь помчит меня.
Ведут таинственные знаки Туда, где юности земля, Где нищи старые бараки, Зато роскошны тополя.
Их в небо, словно кубки света, Подъемлет вечер на весу. Как странно, что предместье это Досель я в памяти несу.
Везде на лавочках старухи, А стариков почти что нет. Терзают дети, словно мухи, Единственный велосипед.
И в небе с детской перекличкой Сплели стрижи трамвайный звон, И я привычной перемычкой От мира здесь не отделен.
Я в нем способен раствориться, Играя, в беспредельность впасть Не посторонняя частица, А кровная, родная часть.
2002
Андрей Добрынин
Молча снуют летучие мыши Под расцветающим небом ночи. Море у берега тяжко дышит, Словно удобней улечься хочет.
Под фонарем мошкара мерцает, Ниже, как в цирке, жабы расселись. Слышу всех тварей сейчас сердца я, Это не просто сверчки распелись.
Как днем, предметы можно потрогать, Но беспредельность всего коснулась И в море светящаяся дорога К призраку судна вдаль протянулась.
Любой предмет походит на призрак, Поскольку жизнью живет нездешней, Поскольку тьма, как всеобщий признак, Его связует с бездною внешней.
Я слышу сердца бесчисленных тварей, Звонко и слаженно их биенье, И море дышит, словно в угаре, В немом экстазе объединенья.
2002
Андрей Добрынин
Если ты вздумал на мероприятье Посостязаться с поэтом в питье, Брось неразумное это занятье, Иль уподобишься быстро свинье.
Крайне опасно тягаться с поэтом Нам, представителям расы людской: Он не откажется, но ведь при этом Бог наделил его медной башкой.
Ведь у поэта железная печень, Брюхо бездонное Гаргантюа, А вместо нашей обыденной речи Пенье бюльбюля и рыканье льва.
Пеньем он всех обольщает в застолье, Рыкает грозно на неких врагов, Но смертоносный прием алкоголя Вроде щекотки для медных мозгов.
Жертва поэта излишнюю водку, Стоя под фикусом, мечет в бадью, Сам же поэт развлекает красотку, Ей указуя на жертву свою.
Или две жертвы вдруг примутся драться, Самозабвенно друг друга тузя. Сколько погублено так репутаций, Скольких друзей потеряли друзья!
Но для писаки все нежности эти Не представляют цены никакой. Сядет он пасквиль строчить на рассвете, Хоть и с гудящею медной башкой.
Прошлый скандал вспоминает он в лицах: Как, за беседою с ним окосев, Кто-то вдруг стал на посуду валиться, Кто-то уснул, в туалете засев.
Вот для его вдохновения почва, Вот он каков, поэтический нрав Мог бы писака тактично помочь вам, Но лишь смеется, изрядно приврав.
