Иннокентий Анненский - Великие поэты мира: Иннокентий Анненский

В огнях лазури и кристалла,

И окровавленная тень

Там тенью розовою стала,

А здесь печальной чередою

Всё ночь над нами стелет сень,

О тень, о сладостная тень,

Стань Вифлеемскою звездою,

Алмазом на ее груди —

И к дому Бога нас веди!..

ОБЩИЙ ХОР

С немого поля,

Где без ненастья,

Дрожа, повисли

Тоски туманы, —

Туда, где воля,

Туда, где счастье,

Туда, где мысли

Простор желанный!

3 апреля 1899

«Мухи как мысли»

(Памяти Апухтина)

Я устал от бессонниц и снов,

На глаза мои пряди нависли:

Я хотел бы отравой стихов

Одурманить несносные мысли.

Я хотел бы распутать узлы…

Неужели там только ошибки?

Поздней осенью мухи так злы,

Их холодные крылья так липки.

Мухи-мысли ползут, как во сне,

Вот бумагу покрыли, чернея…

О, как, мертвые, гадки оне…

Разорви их, сожги их скорее.

Под зеленым абажуром

Короли, и валеты, и тройки!

Вы так ласково тешите ум:

От уверенно-зыбкой постройки

До тоскливо замедленных дум

Вы так ласково тешите ум,

Короли, и валеты, и тройки!

В вашей смене, дразнящей сердца,

В вашем быстро мелькающем крапе

Счастье дочери, имя отца,

Слово чести, поставленной на́-пе,

В вашем быстро мелькающем крапе,

В вашей смене, дразнящей сердца…

Золотые сулили вы дали

За узором двойных королей,

Когда вами невестам гадали

Там, в глуши, за снегами полей,

За узором двойных королей

Золотые сулили вы дали…

А теперь, из потемок на свет

Безнадежно ложася рядами,

Равнодушное да или нет

Повторять суждено вам годами,

Безнадежно ложася рядами

Из зеленых потемок на свет.

Н.В. Анненская, жена поэта

Третий мучительный сонет

Нет, им не суждены краса и просветленье;

Я повторяю их напамять в полусне,

Они – минуты праздного томленья,

Перегоревшие на медленном огне.

Но всё мне дорого – туман их появленья,

Их нарастание в тревожной тишине,

Без плана, вспышками идущее сцепленье:

Мое мучение и мой восторг оне.

Кто знает, сколько раз без этого запоя,

Труда кошмарного над грудою листов,

Я духом пасть, увы! я плакать был готов,

Среди неравного изнемогая боя;

Но я люблю стихи – и чувства нет святей;

Так любит только мать, и лишь больных детей.

Второй фортепьянный сонет

Над ризой белою, как уголь волоса,

Рядами стройными невольницы плясали,

Без слов кристальные сливались голоса,

И кастаньетами их пальцы потрясали…

Горели синие над ними небеса,

И осы жадные плясуний донимали,

Но слез не выжали им муки из эмали,

Неопалимою сияла их краса.

На страсти, на призыв, на трепет вдохновенья

Браслетов золотых звучали мерно звенья,

Но, непонятною не трогаясь мольбой,

Своим властителям лишь улыбались девы,

И с пляской чуткою, под чашей голубой,

Их равнодушные сливалися напевы.

Параллели 1

Под грозные речи небес

Рыдают косматые волны,

А в чаще, презрения полный,

Хохочет над бурею бес.

Но утро зажжет небеса,

Волна золотится и плещет,

А в чаще холодной роса

Слезою завистливой блещет.

2

Золотя заката розы,

Клонит солнце лик усталый,

И глядятся туберозы

В позлащенные кристаллы.

Но не надо сердцу алых, —

Сердце просит роз поблеклых,

Гиацинтов небывалых,

Лилий, плачущих на стеклах.

1901 Тоска

По бледно-розовым овалам,

Туманом утра облиты,

Свились букетом небывалым

Стального ко́лера цветы.

И мух кочующих соблазны,

Отраву в глянце затая,

Пестрят, назойливы и праздны,

Нагие грани бытия.

Но, лихорадкою томимый,

Когда неделями лежишь,

В однообразьи их таимый

Поймешь ты сладостный гашиш,

Поймешь, на глянце центифолий

Считая бережно мазки…

И строя ромбы поневоле

Между этапами Тоски.

Желание

Когда к ночи усталой рукой

Допашу я свою полосу,

Я хотел бы уйти на покой

В монастырь, но в далеком лесу,

Где бы каждому был я слуга

И Творенью Господнему друг,

И чтоб сосны шумели вокруг,

А на соснах лежали снега…

А когда надо мной зазвонит

Медный зов в беспросветной ночи,

Уронить на холодный гранит

Талый воск догоревшей свечи.

И.Ф. Анненский. Фотография 1880-х гг.

Кипарисовый ларец

Трилистники

Трилистник сумеречный

1

Сиреневая мгла

Наша улица снегами залегла,

По снегам бежит сиреневая мгла.

Мимоходом только глянула в окно,

И я понял, что люблю ее давно.

Я молил ее, сиреневую мглу:

«Погости-побудь со мной в моем углу,

Не мою тоску ты давнюю развей,

Поделись со мной, желанная, своей!»

Но лишь издали услышал я ответ:

«Если любишь, так и сам отыщешь след,

Где над омутом синеет тонкий лед,

Там часочек погощу я, кончив лёт,

А у печки-то никто нас не видал…

Только те мои, кто волен да удал».

2 Тоска мимолетности

Бесследно канул день. Желтея, на балкон

Глядит туманный диск луны, еще бестенной,

И в безнадежности распахнутых окон,

Уже незрячие, тоскливо-белы стены.

Сейчас наступит ночь. Так чёрны облака…

Мне жаль последнего вечернего мгновенья:

Там всё, что прожито, – желанье и тоска,

Там всё, что близится, – унылость и забвенье.

Здесь вечер как мечта: и робок и летуч,

Но сердцу, где ни струн, ни слез, ни ароматов,

И где разорвано и слито столько туч…

Он как-то ближе розовых закатов.

Лето 1904 Ялта

3

Не мерещится ль вам иногда,

Когда сумерки ходят по дому,

Тут же возле иная среда,

Где живем мы совсем по-другому?

С тенью тень там так мягко слилась,

Там бывает такая минута,

Что лучами незримыми глаз

Мы уходим друг в друга как будто.

И движеньем спугнуть этот миг

Мы боимся, иль словом нарушить,

Точно ухом кто возле приник,

Заставляя далекое слушать.

Но едва запылает свеча,

Чуткий мир уступает без боя,

Лишь из глаз по наклонам луча

Тени в пламя сбегут голубое.

Трилистник соблазна

1

Веселый день горит… Среди сомлевших трав

Все маки пятнами – как жадное бессилье,

Как губы, полные соблазна и отрав,

Как алых бабочек развернутые крылья.

Веселый день горит… Но сад и пуст и глух.

Давно покончил он с соблазнами и пиром, —

И маки сохлые, как головы старух,

Осенены с небес сияющим потиром.

2 Смычок и струны

Какой тяжелый, темный бред!

Как эти выси мутно-лунны!

Касаться скрипки столько лет

И не узнать при свете струны!

Кому ж нас надо? Кто зажег

Два желтых лика, два унылых…

И вдруг почувствовал смычок,

Что кто-то взял и кто-то слил их.

«О, как давно! Сквозь эту тьму

Скажи одно: ты та ли, та ли?»

И струны ластились к нему,

Звеня, но, ластясь, трепетали.

«Не правда ль, больше никогда

Мы не расстанемся? довольно?..»

И скрипка отвечала да ,

Но сердцу скрипки было больно.

Смычок всё понял, он затих,

А в скрипке эхо всё держалось…

И было мукою для них,

Что людям музыкой казалось.

Но человек не погасил

До утра свеч… И струны пели…

Лишь солнце их нашло без сил

На черном бархате постели.

3 В марте

Позабудь соловья на душистых цветах,

Только утро любви не забудь!

Да ожившей земли в неоживших листах

Ярко-черную грудь!

Меж лохмотьев рубашки своей снеговой

Только раз и желала она, —

Только раз напоил ее март огневой,

Да пьянее вина!

Только раз оторвать от разбухшей земли

Не могли мы завистливых глаз,

Только раз мы холодные руки сплели

И, дрожа, поскорее из сада ушли…

Только раз… в этот раз…

Трилистник сентиментальный

1

Захлопоталась девочка

В зеленом кушаке,

Два желтые обсевочка

Сажая на песке.

Не держатся и на́-поди:

Песок ли им не рад?..

А солнце уж на западе

И золотится сад.

За ручкой ручку белую

Малютка отряхнет:

«Чуть ямочку проделаю,

Ее и заметет…

Противные, упрямые!»

– Молчи, малютка дочь,

Коль неприятны ямы им,

Мы стебелька им прочь.

Вот видишь ли: всё к лучшему —

Дитя, развеселись,

По холмику зыбучему

Две звездочки зажглись.

Мохнатые, шафранные

Звездинки из цветов…

Ну вот, моя желанная,

И садик твой готов.

Отпрыгаются ноженьки,

Весь высыплется смех,

А ночь придет – у Боженьки

Постельки есть для всех…

Заснешь ты, ангел-девочка,

В пуху, на локотке…

А желтых два обсевочка

Распластаны в песке.

26 июня 1909 Куоккала

2

Небо нас совсем свело с ума:

То огнем, то снегом нас слепило,

И, ощеряясь, зверем отступила

За апрель упрямая зима.

Чуть на миг сомлеет в забытьи —

Уж опять на брови шлем надвинут,

И под наст ушедшие ручьи,

Не допев, умолкнут и застынут.