Николай Агнивцев - Мои песенки
ПЕСЕНКА О ХОРОШЕМ ТОНЕ
С тонной Софи на борту пакетботаПлыл лейтенант иностранного флота.
Перед Софи он вертелся, как черт,И, завертевшись, свалился за борт!
В тот же момент к лейтенанту шмыгнула,Зубы оскалив, большая акула.
Но лейтенант не боялся угрозИ над акулою кортик занес!Глядя на это, в смятенье большомВскрикнула вдруг, побледневши, Софи:— Ах, лейтенант! Что вы? Рыбу — ножом!?— Фи!
И, прошептавши смущенно: «Pardon!»,Мигом акулой проглочен был он!..
МАРИЭТА И МАК
Начинается все этоПриблизительно вот так:Отпросилась МариэтаВ поле рвать душистый мак.
Как ни странно, но, однако,В поле этом, доз-а-до,[4]Оказалось, кроме мака,Три сержанта из Бордо!..
По характеру был первыйВсех товарищей скромней,И, щадя девичьи нервы,Улыбнулся только ей.
Был второй нахал сугубыйУдивительный нахал!И Марьэту прямо в губы,В губы он поцеловал!
Ну а третий — МариэтеВсех других милее был!..— Догадайтесь, как же третий,Как же третий поступил?
— Ах, сударыня, при дамеРассказать нельзя никак!Коль узнать хотите — самиВ поле рвать идите мак.
НЕГРИТЕНОК ПОД ПАЛЬМОЙ
О, иностранец в шляпе, взвесьМою судьбу! Всю жизнь с пеленокСижу под этой пальмой здесьЯ — бедный черный негритенок!
Я так несчастен! Прямо страх!Ах, я страдаю невозможно!О, иностранец в шляпе, ах! —Я никогда… не ел пирожных!
В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ПРИНЦЕССЫ
В день рождения ПринцессыСам король Гакон ЧетвертыйПодарил ей после мессыЧетверть царства и два торта.
Королева мать Эльвира,Приподняв главу с подушки,Подарила ей полмираИ горячие пампушки.
Брат Антонио — каноник,Муж святой, смиренно-кроткий,Подарил ей новый сонникИ гранатовые четки.
Два пажа, за неименьемДенег, взялись за эфесыИ проткнулись во мгновеньеВ честь прекрасных глаз Принцессы.
Только паж Гильом — повеса,Притаившийся под аркой,В день рождения ПринцессыОказался без подарка!
Но ему упреки втуне!Он стоит и в ус не дуя,Подарив ей наканунеСорок тысяч… поцелуев!
ЕСЛИ БЫ
Если бы я был слоном из Бомбея.То, избегая всех драм,Силы слоновой своей не жалея,Целую жизнь я на собственной шееВас бы носил, о Madame!
Если б я был крокодилом из Нила.То, подплывя к берегамИ отряхнувшись от грязного ила,К вам я подполз бы… и тихо, и милоСъел бы я вас, о Madame!
Если б я был быстроногою серной,То по отвесным камням(Хоть это было бы, может, и скверно!)Все же от вас с быстротою чрезмернойЯ бы удрал, о Madame!
Но, к сожалению (как достоверноЭто известно и вам),В смысле тех качеств я создан мизерно:Не крокодил я, не слон и не серна!..Вот в чем беда, о Madame!
О ДРАКОНЕ, КОТОРЫЙ ГЛОТАЛ ПРЕКРАСНЫХ ДАМ
Как-то раз путем окрестнымПролетал Дракон… И там,По причинам неизвестным,Стал глотать прекрасных дам.
Был ужасный он обжора.И, глотая что есть сил,Безо всякого разбораВ результате проглотил:
Синьориту Фиамету,Монну-Юлию Падету,Аббатису Агриппину,Синьорину Фарнарину,Монну-Лючию ди Рона,Пять сестер из АвиньонаИ 617 дамНеизвестных вовсе нам!
Но однажды граф Тедеско,Забежав Дракону в тыл,Вынул меч и очень резкоС тем Драконом поступил!..
Разрубив его на части,Граф присел!.. И в тот же мигИз драконьей вышли пастиИ к нему на шею прыг:
Синьорита Фиамета,Монна-Юлия Падета,Аббатиса Агриппина,Синьорина Фарнарина,Монна-Лючия ди Рона,Пять сестер из АвиньонаИ 617 дамНеизвестных вовсе нам!
Бедный тот Дракон в несчастье,Оказавшись не у дел,Подобрав свои все части,Плюнул вниз и улетел!
И, увы, с тех пор до гроба,Храбрый граф, пустившись в путь,Все искал Дракона, чтобыС извинением вернуть:Синьориту Фиамету,Монну-Юлию Падету,Аббатису Агриппину,Синьорину Фарнарину,Монну-Лючию ди Рона,Пять сестер из АвиньонаИ 617 дамНеизвестных вовсе нам!
БАЛЛАДА О КОНФУЗЛИВОЙ ДАМЕ
Подобно скатившейся с неба звезде,Прекрасная Дама купалась в пруде…
Заметив у берега смятый корсаж,Явился к пруду любознательный паж.
Увидя пажа от себя в двух шагах,Прекрасная Дама воскликнула: «Ах!»
Но паж ничего не ответствовал ейИ стал лицемерно кормить лебедей.
Подобным бестактным поступком пажаЗарезана Дама была без ножа…
Так в этом пруде, всем повесам в укор,Прекрасная Дама сидит до сих пор!
КИТАЙЧОНОК ЛИ
Чуть-чуть не с пеленокТаская кули,Жил-был китайчонокПо имени Ли.К научной программеНикак не влеком,Ходил он с кулямиДурак-дураком!
Никакой с ним нету силы,Как его ни шевели!Ах и глуп же ты, мой милыйКитайчонок Ли.
Но вот, как ни странно,В вечерний досуг,К жене БогдыханаЗабрался он вдруг!В окно к БогдыханшеЗалезть не пустяк!Ах, ну и болван же!Ах, ну и дурак!
Никакой с ним нету силы,Как его ни шевели!Ах и глуп же ты, мой милыйКитайчонок Ли.
Ему было худо!И бросился вспятьОн бомбой оттудаЧасов через 5.В горячности странной,Вслед сжавши кулак,Жена БогдыханаПромолвила так:
Никакой с ним нету силы,Как его ни шевели!Ах и глуп же ты, мой милыйКитайчонок Ли.
ЛЮСИ
О, милый друг, хотя тыВесь мир исколеси,Все дамы грубоватыВ сравнении с Люси.
Она хрупка, как блюдце!И, Боже упаси,—Хоть к платью прикоснутьсяЗастенчивой Люси!
Все скажут, без изъятья,Кого лишь не спроси,Что Жанна Д'Арк в квадратеБезгрешная Люси.
И быть бы ей в почете,Когда бы в Сан-СусиНе числился в пехотеСержантом сын Люси!
ПРЕДАНИЕ О ЧЕРНОМ КАМНЕ
В стране, где измену карает кинжал,Хранится в народе преданье,Как где-то давно некий Паж вдруг засталПринцессу во время купанья!
И вот, побоявшись попасть на глазаПридворной какой-нибудь даме,Он прыгнул в отчаянье, словно коза,За черный обветренный камень.
Но сын Афродиты не мог нипочемСнести положенья такого!И стал черный камень прозрачным стекломПод взором Пажа молодого!
Для вас, о влюбленные, был мой рассказ!И хоть было очень давно то,Давайте за это еще лишний разПрославим малютку Эрота!
ТРИ НАБОБА
Где-то давно, друг от друга особо,Жили да были три старых набоба.Верили твердо они с давних пор,Что, мол, спина — просто пыльный ковер.
Но как-то раз их раскаянье взяло!И порешили они, для начала,Так управлять, чтоб отныне впередВ масле катался их добрый народ!
С этой целью сошлись на советеПервый, второй и задумчивый третий…И, опираясь десницею в лоб,Молвил задумчиво первый набоб:
— Всею душой устремляясь к народу,Я упраздняю плохую погоду,Зонтик огромный воткну в небосвод,Чтоб не чихал мой любезный народ!
Было торжественно слово второго:— Я же для блага народа родногоРаспоряжусь, comprenez vous, chaque jour[5]Делать пейзанам моим маникюр!
И в умилении каждый особоСлушали третьего оба набоба:— Я же для блага отчизны роднойПросто возьму и — уйду на покой!
МАДАМ ДЕ ШАВИНЬОМ
