Игорь Северянин - Том 4. Классические розы
14-го окт. 1928
В пути
Иду, и с каждым шагом рьянейВерста к версте — к звену звено.Кто я? Я — Игорь Северянин,Чье имя смело, как вино!
И в горле спазмы упоенья.И волоса на головеПриходят в дивное движенье,Как было некогда в Москве…
Там были церкви златоглавыИ души хрупотней стекла.Там жизнь моя в расцвете славы,В расцвете славы жизнь текла.
Вспененная и золотая!Он горек, мутный твой отстой.И сам себе себя читая,Версту глотаю за верстой!
4 октября 1928
В пустые дни
Бывает: сразу станут дни пусты.Рьянь стихнет в них. Я складываю книжкиИ тридцать верст иду без передышкиВ свой девичий озерный монастырь.
Идти лесными тропами легко,Бесчисленные обходить озера,Идти не очень тихо и не скоро,Дышать сосной и влагой глубоко.
Со мною только удочка моя —Дороже всех услад земных тростинка.Об Аглавене грежу МетэрлинкаИ мучаюсь о Селизете я…
К закату возникает монастырь.Мне шлют привет колокола вечерни.Все безнадежнее и все безмернейЯ чувствую, как дни мои пусты…
1928
Вода примиряющая
Сам от себя — в былые дни позера,Любившего услад душевных хмель —Я ухожу раз в месяц на озера,Туда, туда — за тридевять земель…
Почти непроходимое болото.Гнилая гать. И вдруг — гористый бор,Где сосны — мачты будущего флота —Одеты в несменяемый убор.
А впереди, направо, влево, сзади,Куда ни взглянешь, ни шагнешь куда,Трав водяных взлохмаченные прядиИ все вода, вода, вода, вода…
Как я люблю ее, всегда сырую,И нежную, и емкую, как сон…Хрустальные благословляю струи:Я, ими углубленный, вознесен.
Люблю сидеть над озером часами,Следя за ворожащим поплавком,За опрокинутыми вглубь лесамиИ кувыркающимся ветерком…
Как солнышко, сверкает красноперка,Уловлена на острие крючка.Трепещущая серебрится горкаПлотвы на ветхом днище челнока.
Под хлюпанье играющей лещихи,Что плещется, кусая корни трав,Мои мечты благочестиво тихи,Из городских изъятые оправ…
Так как же мне от горя и позораК ненужью вынуждающей нуждыНе уходить на отдых на озераК смиренью примиряющей воды?…
1926, сентябрь
Лесные озера
За пустынною станцией Орро,От морской теплоты в стороне,Шелестят шелковисто озераО разверенной старине…
К ним лесные приводят канавы,Тропки вьются, вползая в бурьян.Все в слепнях мечевидные травы.В медуницах цветет валерьян.
Скрылось первое озеро в желтыйДлинностебельный лильчатый шарф,Что при солнце слепительно золот:Это — тинистое Пиен-Ярв.
А за ним — удаленное к югу,Растворенное в голубизне,Голубому подобное лугу, —Дремлет Изана-Ярв в полусне.
Мы идем, как лунатики, в чарах,Отдаляясь от моря и рек.Нас приветствует, все в ненюфарах,Сонно-нежное озеро Рэк.
Под сосновою скользкой горою,Жуть в глубины бездонные влив,В час рассвета и лунной пороюУгрожающе озеро Лийв.
Салютуя удилищем влаге,Мы идем к благодати полян,Где береза сквозистые флагиНаклоняет над озером Пан.
Но вся песня была бы бестактна,Если б этой, последней из строфЯ не отдал для озера Акна,Украшенья эстийских лесов.
1926, август
Моя удочка
Эта удочка мюнхенского производства,Неизменная спутница жизни моей,Отвлекает умело меня от уродстваИсторических — и истерических! — дней.
Эта палочка тоненькая, как тростинка,Невесомая, гибкая, точно мечта,Точно девушка, — уж непременно блондинка, —Восхитительные мне открыла места.
Нежно взяв ее в руки и мягко лаская,Как возлюбленную, я иду с ней в леса,Где не встретится нам эта нечисть людская,Где в озерах поблескивают небеса.
Мы идем с нею долго — с утра до заката —По тропинкам, что трудный соткали узор.Нам встречается лишь лесниковая хата,Но зато нам встречается много озер!
И на каждом из них, в мелочах нам знакомом,Мы безмолвный устраивать любим привал.Каждый куст служит нам упоительным домом,Что блаженство бездомному мне даровал.
Наклонясь над водой и любуясь собоюВ отразивших небес бирюзу зеркалах,Смотрит долго подруга моя в голубое,Любопытство в тигровых будя окунях.
И маня их своим грустно-хрупким нагибом,Привлекает на скрытый червями крючок,Чисто женским коварством доверчивым рыбамДав лукавый, — что делать: смертельный, — урок.
Уловив окунька, выпрямляется тотчасИ, свой стан изогнув, легкий свист торжестваИздавая, бросает, довольная очень,Мне добычу, лицо мне обрызгав едва…
Так подруга моя мне дает пропитанье,Увлекает в природу, дарует мечты.Оттого-то и любы мне с нею скитанья —С деревянной служительницей Красоты!
1927
У лесника
Мы ловили весь день окуней на лесистых озерахОт зари до зари. Село солнце. Поднялся туман.Утомились глаза, поплавки возникали в которыхНа пути к леснику, чью избушку окутала тьма.
Закипал самовар. Тени мягкие лампа бросала.Сколько лет старику? Вероятно, не меньше чем сто.Яйца, рыба, и хлеб, и кусочки холодного салаБыли выставлены на — приманчивый к вечеру — стол.
И зашел разговор, разумеется, начатый с рыбы,Перешедший затем на людей и на их города.И когда перед сном мы, вставая, сказали спасибо,О нелепости города каждый посильно страдал:
Ведь не явный ли вздор — запереться по душным квартирам,Что к ненужным для жизни открытьям людей привели?Этот старый лесник, говоривший о глупости мира,В возмущенье своем был евангельски прост и велик.
1927
В забытьи
В белой лодке с синими бортами,В забытьи чарующих озер,Я весь день наедине с мечтами,Неуловленной строфой пронзен.
Поплавок, готовый кануть в воду,Надо мной часами ворожит.Ах, чего бы только я не отдал,Чтобы так текла и дальше жизнь!
Чтобы загорались вновь и гаслиКраски в небе, строфы — в голове…Говоря по совести, я счастлив,Как изверившийся человек.
Я постиг тщету за эти годы.Что осталось, знать желаешь ты?Поплавок, готовый кануть в воду,И стихи — в бездонность пустоты…
Ничего здесь никому не нужно,Потому что ничего и нетВ жизни, перед смертью безоружной,Протекающей как бы во сне…
1926
В часы росы
Засмотревшись в прохладную прозеленьКлючевой и бездонной воды,Различаешь, как водит по озеруОкуней в час росы поводырь…
И когда пук червей в глубь посыпался,Наблюдаешь, с нажимом в бровях,Как коленчатого схватят выползня —Извивавшегося червя…
И тогда уж, не чувствуя лодочкиПод собой, ни себя, ничего —Снарядив невесомые удочки,Воплощаешься в свой поплавок…
1926
