Максимилиан Волошин - Полное собрание стихотворений
1907
6
Погребенье
Глубь земли... Источенные крипты.Слышно пенье – погребальный клир.Ветви пальм. Сухие эвкалипты.Запах воска. Тление и мир...
Здесь соборов каменные корни.Прахом в прах таинственно сойти,Здесь истлеть, как семя в темном дерне,И цветком собора расцвести!
Милой плотью скованное время,Своды лба и звенья позвонковЯ сложу, как радостное бремя,Как гирлянды праздничных венков.
Не придя к конечному пределуИ земной любви не утоля,Твоему страдающему телуПричащаюсь, темная земля.
Свет очей – любовь мою сыновьюЯ тебе незрячей отдаюИ своею солнечною кровьюЗлое сердце мрака напою.
1907
7
Воскресенье
Сердце острой радостью ужалено.Запах трав и колокольный гул.Чьей рукой плита моя отвалена?Кто запор гробницы отомкнул?
Небо в перьях – высится и яснится...Жемчуг дня... Откуда мне сие?И стоит собор – первопричастницаВ кружевах и белой кисее.
По речным серебряным излучинам,По коврам сияющих полей,По селеньям, сжавшимся и скученным,По старинным плитам площадей,
Вижу я, идут отроковицами,В светлых ризах, в девственной фате,В кружевах, с завешенными лицами,Ряд церквей – невесты во Христе.
Этим камням, сложенным с усильями,Нет оков и нет земных границ!Вдруг взмахнут испуганными крыльямиИ взовьются стаей голубиц.
1907
Гностический гимн Деве Марии
Вячеславу Иванову
Славься, Мария!Хвалите, хвалитеКрестные тайныВо тьме естества!Mula-Pracriti —Покров Божества.
Дремная грезаОтца Парабрамы,Сонная Майа,Праматерь-материя!Греза из грезы...Вскрываются храмы.Жертвы и смертиЖивая мистерия.
Марево-Мара,Море безмерное,Amor-Maria[7] —Звезда над морями!Мерною рябьюРазбилась вселенная.В ритме вскрываетсяТайна глубинная...В пенные крыльяСвои голубиныеМорем овита,Из влаги рожденная —Ты Афродита —Звезда над морями.
Море – Мария!
Майею в миреРождается Будда.В областях звездныхНад миром царит.Верьте свершителюВышнего чуда:Пламя, угасшее в безднах,Горит!..
Майа – Мария!
Майа, принявшаяБога на крест,Майа, зачавшаяВечер – Гермеса.С пламени вещихСверкающих звездСорвана дняЛедяная завеса.
Майа – Мария!
Мы в безднах погасли,Мы путь совершили,Мы в темные яслиБога сложили...
Ave Maria!
1907
Петербург
Киммерийские сумерки
Константину Феодоровичу Богаевскому
1
Полынь
Костер мой догорал на берегу пустыни.Шуршали шелесты струистого стекла.И горькая душа тоскующей полыниВ истомной мгле качалась и текла.
В гранитах скал – надломленные крылья.Под бременем холмов – изогнутый хребет.Земли отверженной – застывшие усилья.Уста Праматери, которым слова нет!
Дитя ночей призывных и пытливых,Я сам – твои глаза, раскрытые в ночиК сиянью древних звезд, таких же сиротливых,Простерших в темноту зовущие лучи.
Я сам – уста твои, безгласные как камень!Я тоже изнемог в оковах немоты.Я свет потухших солнц, я слов застывший пламень,Незрячий и немой, бескрылый, как и ты.
О, мать-невольница! На грудь твоей пустыниСклоняюсь я в полночной тишине...И горький дым костра, и горький дух полыни,И горечь волн – останутся во мне.
1907
<Петербург>
2
Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель...По нагорьям терн узорный и кустарники в серебре.По долинам тонким дымом розовеет внизу миндаль,И лежит земля страстная в черных ризах и орарях.
Припаду я к острым щебням, к серым срывам размытых гор,Причащусь я горькой соли задыхающейся волны,Обовью я чобром, мятой и полынью седой чело.Здравствуй, ты, в весне распятый, мой торжественный Коктебель!
1907
Коктебель
3
Темны лики весны. Замутились влагой долины,Выткали синюю даль прутья сухих тополей.Тонкий снежный хрусталь опрозрачил дальние горы.Влажно тучнеют поля.
Свивши тучи в кудель и окутав горные щели,Ветер, рыдая, прядет тонкие нити дождя.Море глухо шумит, развивая древние свиткиВдоль по пустынным пескам.
1907
4
Старинным золотом и желчью напиталВечерний свет холмы. Зардели красны, бурыКлоки косматых трав, как пряди рыжей шкуры.В огне кустарники и воды как металл.
А груды валунов и глыбы голых скалВ размытых впадинах загадочны и хмуры.В крылатых сумерках – намеки и фигуры...Вот лапа тяжкая, вот челюсти оскал,
Вот холм сомнительный, подобный вздутым ребрам.Чей согнутый хребет порос, как шерстью, чобром?Кто этих мест жилец: чудовище? титан?
Здесь душно в тесноте... А там – простор, свобода,Там дышит тяжело усталый ОкеанИ веет запахом гниющих трав и иода.
1907
Коктебель
5
Здесь был священный лес. Божественный гонецНогой крылатою касался сих прогалин.На месте городов ни камней, ни развалин.По склонам бронзовым ползут стада овец.
Безлесны скаты гор. Зубчатый их венецВ зеленых сумерках таинственно печален.Чьей древнею тоской мой вещий дух ужален?Кто знает путь богов – начало и конец?
Размытых осыпей, как прежде, звонки щебни,И море древнее, вздымая тяжко гребни,Кипит по отмелям гудящих берегов.
И ночи звездные в слезах проходят мимо,И лики темные отвергнутых боговГлядят и требуют, зовут... неотвратимо.
1907
Коктебель
6
Равнина вод колышется широко,Обведена серебряной каймой.Мутится мыс, зубчатою стенойСтупив на зыбь расплавленного тока.
Туманный день раскрыл златое око,И бледный луч, расплесканный волной,Скользит, дробясь над мутной глубиной,То колос дня от пажитей востока.
В волокнах льна златится бледный кругЖемчужных туч, и солнце, как паук,Дрожит в сетях алмазной паутины.
Вверх обрати ладони тонких рук —К истоку дня! Стань лилией долины,Стань стеблем ржи, дитя огня и глины!
1907
Коктебель
7
Над зыбкой рябью вод встает из глубиныПустынный кряж земли: хребты скалистых гребней,Обрывы черные, потоки красных щебней —Пределы скорбные незнаемой страны.
Я вижу грустные, торжественные сны —Заливы гулкие земли глухой и древней,Где в поздних сумерках грустнее и напевнейЗвучат пустынные гекзаметры волны.
И парус в темноте, скользя по бездорожью,Трепещет древнею, таинственною дрожьюВетров тоскующих и дышащих зыбей.
Путем назначенным дерзанья и возмездьяСтремит мою ладью глухая дрожь морей,И в небе теплятся лампады Семизвездья.
1907
Коктебель
8
MARE INTERNUM[8]
Я – солнца древний путь от красных скал ТавризаДо темных врат, где стал Гераклов град – Кадикс.Мной круг земли омыт, в меня впадает Стикс,И струйный столб огня на мне сверкает сизо.
Вот рдяный вечер мой: с зубчатого карнизаКо мне склонился кедр и бледный тамариск.Широко шелестит фиалковая риза,Заливы черные сияют, как оникс.
Люби мой долгий гул, и зыбких взводней змеи,И в хорах волн моих напевы Одиссеи.
Вдохну в скитальный дух я власть дерзать и мочь,И обоймут тебя в глухом моем простореИ тысячами глаз взирающая Ночь,И тысячами уст глаголящее Море.
1907
9
Гроза
Див кличет по древию, велит послушати
Волзе, Поморью, Посулью, Сурожу...
Запал багровый день. Над тусклою водойЗарницы синие трепещут беглой дрожью.Шуршит глухая степь сухим быльем и рожью,Вся млеет травами, вся дышит душной мглой
И тутнет, гулкая. Див кличет пред бедойАрдавде, Корсуню, Поморью, Посурожью, —Земле незнаемой разносит весть Стрибожью:Птиц стоном убуди и вста звериный вой.
С туч ветр плеснул дождем и мечется с испугомПо бледным заводям, по ярам, по яругам...Тьма прыщет молнии в зыбучее стекло...
То, Землю древнюю тревожа долгим зовом,Обида вещая раскинула крылоНад гневным Сурожем и пенистым Азовом.
1907
