Максимилиан Волошин - Полное собрание стихотворений
Весна 1905
Париж
«Если сердце горит и трепещет…»
Если сердце горит и трепещет,Если древняя чаша полна... —Горе! Горе тому, кто расплещетЭту чашу, не выпив до дна.
В нас весенняя ночь трепетала,Нам таинственный месяц сверкал...Не меня ты во мне обнимала,Не тебя я во тьме целовал.
Нас палящая жажда сдружила,В нас различное чувство слилось:Ты кого-то другого любила,И к другой мое сердце рвалось.
Запрокинулись головы наши,Опьянились мы огненным сном,Расплескали мы древние чаши,Налитые священным вином.
1905
Париж
«Мы заблудились в этом свете…»
Мы заблудились в этом свете.Мы в подземельях темных. МыОдин к другому, точно дети,Прижались робко в безднах тьмы.
По мертвым рекам всплески весел;Орфей родную тень зовет.И кто-то нас друг к другу бросил,И кто-то снова оторвет...
Бессильна скорбь. Беззвучны крики.Рука горит еще в руке.И влажный камень вдалекеЛепечет имя Эвридики.
Весна 1905
Париж
Зеркало
Я – глаз, лишенный век. Я брошено на землю,Чтоб этот мир дробить и отражать...И образы скользят. Я чувствую, я внемлю,Но не могу в себе их задержать.
И часто в сумерках, когда дымятся трубыНад синим городом, а в воздухе гроза, —В меня глядят бессонные глазаИ черною тоской запекшиеся губы.
И комната во мне. И капает вода.И тени движутся, отходят, вырастая.И тикают часы, и капает вода,Один вопрос другим всегда перебивая.
И чувство смутное шевелится на дне.В нем радостная грусть, в нем сладкий страх разлуки..И я молю его: «Останься, будь во мне, -Не прерывай рождающейся муки»...
И вновь приходит день с обычной суетой,И бледное лицо лежит на дне – глубоко...Но время, наконец, застынет надо мной,И тусклою плевой мое затянет око!
Лето 1905
Париж
«Мир закутан плотно…»
Мир закутан плотноВ сизый саван свой —В тонкие полотнаВлаги дождевой.
В тайниках сознаньяТравки проросли.Сладко пить дыханьеДождевой земли.
С грустью принимаюТягу древних змей:Медленную МайюТоропливых дней.
Затерявшись где-то,Робко верим мыВ непрозрачность светаИ прозрачность тьмы.
Лето 1905
Париж
«Небо в тонких узорах…»
Небо в тонких узорахХочет день превозмочь,А в душе и в озерахОпрокинулась ночь.
Что-то хочется крикнутьВ эту черную пасть,Робким сердцем приникнуть,Чутким ухом припасть.
И идешь и не дышишь...Холодеют поля.Нет, послушай... Ты слышишь?Это дышит земля.
Я к траве припадаю.Быть твоим навсегда...«Знаю... знаю... всё знаю», —Шепчет вода.
Ночь темна и беззвездна.Кто-то плачет во сне,Опрокинута безднаНа водах и во мне...
Лето 1905
Париж
«Эта светлая аллея…»
Эта светлая аллеяВ старом парке – по горе,Где проходит тень ОрфеяМолчаливо на заре.
Весь прозрачный – утром рано,В белом пламени туманаОн проходит, не помявВлажных стеблей белых трав.
Час таинственных наитий.Он уходит в глубь аллей,Точно струн, касаясь нитейСеребристых тополей.
Кто-то вздрогнул в этом мире.Щебет птиц. Далекий ключ.Как струна на чьей-то лиреЗазвенел по ветке луч.
Всё распалось. Мы приидемСнова в мир, чтоб видеть сны.И становится невидимБог рассветной тишины.
Лето 1905
Париж
«В зеленых сумерках, дрожа и вырастая…»
В зеленых сумерках, дрожа и вырастая,Восторг таинственный припал к родной земле,И прежние слова уносятся во мгле,Как черных ласточек испуганная стая.
И арки черные, и бледные огниУходят по реке в лучистую безбрежность.В душе моей растет такая нежность!..Как медленно текут расплавленные дни...
И в первый раз к земле я припадаю,И сердце мертвое, мне данное судьбой,Из рук твоих смиренно принимаю,Как птичку серую, согретую тобой.
1905
Париж
Второе письмо
И были дни, как муть опала,И был один, как аметист.Река несла свои зеркала,Дрожал в лазури бледный лист.Хрустальный день пылал так ярко,И мы ушли в затишье парка,Где было сыро на земле,Где пел фонтан в зеленой мгле,Где трепетали поминутноСтруи и полосы лучей,И было в глубине аллейИ величаво и уютно.Синела даль. Текла река.Душа, как воды, глубока.
И наших ног касалась влажноГустая, цепкая трава;В душе и медленно, и важноВставали редкие слова.И полдня вещее молчаньеТаило жгучую печальНевыразимого страданья.И, смутным оком глядя вдаль,Ты говорила:«Смерть суровоПридет, как синяя гроза.Приблизит грустные глазаИ тихо спросит: «Ты готова?»Что я отвечу в этот день?Среди живых я только тень.Какая темная обидаМеня из бездны извлекла?Я здесь брожу как тень Аида,Я не страдала, не жила...Мне надо снова воплотитьсяИ крови жертвенной напиться,Чтобы понять язык людей.Печален сон души моей.Она безрадостна, как Лета...Кто здесь поставит ей межи?Я родилась из чьей-то лжи,Как Калибан из лжи поэта.Мне не мила земная твердь...Кто не жил, тех не примет смерть».
Как этот день теперь далёкоС его бескрылою тоской!Он был как белый свет востокаПред наступающей зарей.Он был как вещий сон незрящей,Себя не знающей, скорбящей,Непробудившейся души.И тайны в утренней тишиСвершались:
«Некий встал с востокаВ хитоне бледно-золотом,И чашу с пурпурным виномОн поднял в небо одиноко.Земли пустые страшны очи.Он встретил их и ослепил,Он в мире чью-то кровь пролилИ затопил ей бездну ночи».
И, трепеща, необычайны,Горе мы подняли сердцаИ причастились страшной ТайныВ лучах пылавшего лица.И долу, в мир вела дорога —Исчезнуть, слиться и сгореть.Земная смерть есть радость Бога:Он сходит в мир, чтоб умереть.
И мы, как боги, мы, как дети,Должны пройти по всей земле,Должны запутаться во мгле,Должны ослепнуть в ярком свете,Терять друг друга на пути,Страдать, искать и вновь найти...
1904—1905
Париж
В мастерской
Ясный вечер, зимний и холодный,За высоким матовым стеклом.Там в окне, в зеленой мгле подводнойБьются зори огненным крылом.Смутный час... Все линии нерезки.Все предметы стали далеки.Бледный луч от алой занавескиОтеняет линию щеки.Мир теней погасших и поблеклых,Хризантемы в голубой пыли;Стебли трав, как кружево, на стеклах...Мы – глаза таинственной земли...Вглубь растут непрожитые годы.Чуток сон дрожащего стебля.В нас молчат всезнающие воды,Видит сны незрячая земля.
Девочка милая, долгой разлукоюВремя не сможет наш сон победить:Есть между нами незримая нить.Дай я тихонько тебя убаюкаю:Близко касаются головы наши,Нет разделений, преграды и дна.День, опрозраченный тайнами сна,Станет подобным сапфировой чаше.Мир, увлекаемый плавным движеньем,Звездные звенья влача, как змея,Станет зеркальным, живым отраженьемНашего вечного, слитного Я.Ночь придет. За бархатною мглоюСтанут бледны полыньи зеркал.Я тебя согрею и укрою,Чтоб никто не видел, чтоб никто не знал.Свет зажгу. И ровный круг от лампыОзарит растенья по углам,На стенах японские эстампы,На шкафу химеры с Notre-Dame.Барельефы, ветви эвкалипта,Полки книг, бумаги на столах,И над ними тайну тайн Египта —Бледный лик царевны Таиах...
Осень 1905
Париж
Вослед
Мысли поют: «Мы устали... мы стынем...»Сплю. Но мой дух неспокоен во сне.Дух мой несется по снежным пустынямВ дальней и жуткой стране.
Дух мой с тобою в качаньи вагона.Мысли поют и поют без конца.Дух мой в России... Ведет АнтигонаЗнойной пустыней слепца.
Дух мой несется, к земле припадая,Вдоль по дорогам распятой страны.Тонкими нитями в сердце врастая,В мире клубятся кровавые сны.
Дух мой с тобою уносится... ИнейСтекла вагона заткал, и к окну,К снежней луне гиацинтово-синейВместе с тобою лицом я прильну.
Дух мой с тобою в качаньи вагона.Мысли поют и поют без конца...Горной тропою ведет АнтигонаВ знойной пустыне слепца...
Февраль 1906
