Валерий Брюсов - Том 1. Стихотворения 1892-1909
21 апреля 1894
В вертепе
В сияющем изысканном вертепе,Под музыку, сулившую канкан,Я задремал, поникнув на диван,И вдруг себя увидел в черном склепе.
Вокруг стоял мучительный туман, —В окно неслось благоуханье степи.Я встать хотел, — мешала боль от ран,И на ногах задребезжали цепи.
И что-то вдруг так ясно стало мне,Что горько я заплакал в полусне,Что плакал я, смущенно просыпаясь.
Опять звенит приманчиво рояль,Мой странный сон бледнеет, расплываясь,По мне еще — кого-то — смутно — жаль…
1 февраля 1835
Летучая мышь
Весь город в серебряном блескеОт бледно-серебряных крыш, —А там, на ее занавеске,Повисла Летучая Мышь.
Мерцает неслышно лампада,Белеет открытая грудь…Все небо мне шепчет: «Не надо»,Но Мышь повторяет: «Забудь!»
Покорен губительной власти,Близ окон брожу, опьянен.Дрожат мои руки от страсти,В ушах моих шум веретен.
Весь город в серебряном блескеОт бледно-серебряных крыш,А там у нее — к занавескеПриникла Летучая Мышь.
Вот губы сложились в заклятье…О девы! довольно вам прясть!Все шумы исчезнут в объятьи,В твоем поцелуе, о страсть!
Лицом на седой подоконник,На камень холодный упав,Я вновь — твой поэт и поклонник,Царица позорных забав!
Весь город в серебряном блескеОт бледно-серебряных крыш,А там — у нее, с занавески, —Хохочет Летучая Мышь!
27 сентября 1895
Ночью
Дремлет Москва, словно самка спящего страуса,Грязные крылья по темной почве раскинуты.Кругло-тяжелые веки безжизненно сдвинуты,Тянется шея — беззвучная, черная Яуза.
Чуешь себя в африканской пустыне на роздыхе.Чу! что за шум? не летят ли арабские всадники?Нет! качая грузными крыльями в воздухе,То приближаются хищные птицы — стервятники.
Падали запах знаком крылатым разбойникам,Грозен голос гудящего с неба возмездия.Встанешь, глядишь… а они всё кружатнад покойником,В небе ж тропическом ярко сверкают созвездия.
20 июня 1895
В камышах
Луна в облаках — далека, хороша.Челнок неподвижен в кустах камыша.
Дробятся лучи в неспокойной реке.Задумчиво кто-то сидит в челноке.
Сияет венец вкруг холодной луны.Чьим стоном нарушен покой тишины?
В таинственных далях, как утром, светло.Чу! кто-то рыдает… упало весло…
22–23 октября 1895
Сумасшедший
Чтоб меня не увидел никто,На прогулках я прячусь, как трус,Приподняв воротник у пальтоИ на брови надвинув картуз.
Я встречаю нагие тела,Посинелые в рыхлом снегу,Я минуты убийств стерегуИ смеюсь беспощадно с угла.
Я спускаюсь к реке. Под мостомВыбираю угрюмый сугроб.И могилу копаю я в нем,И ложусь в приготовленный гроб.
Загорается дом… и другой…Вот весь город пылает в огне…Но любуюсь на блеск дорогойТолько я — в ледяной тишине.
Л потом, отряхнувши пальто,Принадвинув картуз на глаза,Я бегу в неживые леса…И не гонится сзади никто!
17 января 1895
Пурпур бледнеющих губ
Медленно всходит луна,Пурпур бледнеющих губ.Милая, ты у окна —Тиной опутанный труп.
Милая, о, наклонись…Пурпур бледнеющих губ.Клятвы возносятся ввысь…Тиной опутанный труп.
Если б прижать мне к губамПурпур бледнеющих губ!Звезды ли падают к нам?Тиной опутанный труп.
Плачут кругом… но о чем?Пурпур бледнеющих губ,А на песке огневомТиной опутанный труп.
Верен был клятве своейПурпур бледнеющих губ…Что ж! уносите скорейТиной опутанный труп!
16 августа 1895
Часы дней
…и проклял наши дни.
Сонет к мечте
Ни умолять, ни плакать неспособный,Я запер дверь и проклял наши дни.И вот тогда, в таинственной тени,Явился мне фантом женоподобный.
Он мне сказал: «Ты слышишь ропот злобный?Для книг твоих разложены огни.Смирись, поэт! мечтанья прокляниИ напиши над ними стих надгробный!»
Властительно слова звучали, ноТомился взор тревогой сладострастной,Дрожала грудь под черным домино,
И вновь у ног божественно-прекрасной,Отвергнутой, осмеянной, родной,Я отвечал: «Зачем же ты со мной!»
4–6 сентября 1895
Мечта
О, если б я мог быть невинным, как ты,Как ты — отзвук лазурного эхо! —Беспечно видеть твои черты,С улыбкой слушать колокольчики смеха!
Целый день мы с тобой проводили б вдвоем,Наслаждаясь запущенным садом,Бегали б в темных аллеях, — потомОтдыхать садились бы рядом.
Мы были б с тобой две сестры,Делили грезы, радость, печали,И если б столкнулись во время игры,Струны желанья во мне не дрожали б.
Ноябрь 1894
После грез
Я весь день, всё вчера, проблуждал по стране моих снов;Как больной мотылек, я висел на стеблях у цветов;Как звезда в вышине, я сиял, я лежал на волне;Этот мир моих снов с ветерком целовал в полусне.Нынче я целый день все дрожу, как больной мотылек;Целый день от людей, как звезда в вышине, я далек,И во всем, что кругом, и в лучах, и во тьме, и в огне,Только сон, только сны, без конца, открываются мне…
8 июня 1895
«Когда былые дни я вижу сквозь туман…»
Когда былые дни я вижу сквозь туман,Мне кажется всегда — то не мое былое,А лишь прочитанный восторженный роман.
И странно мне теперь, в томительном покое,Припомнить блеск побед и боль заживших ран:И сердце, и мечты, и все во мне — иное…
Напрасен поздний зов когда-то милых лиц,Не воскресить мечты, мелькнувшей и прожитой,От горя и любви остался ряд страниц!
И я иду вперед дорогою открытой,Вокруг меня темно, а сзади блеск зарниц…Но неизменен путь звезды ее орбитой.
22 июня 1895
Méditations[5]
Мы, путники ночи беззвездной,
Искатели смутного рая…
«Хорошо одному у окна!..»
Хорошо одному у окна!Небо кажется вновь голубым,И для взоров обычна луна,И сплетает опять тишинаВдохновенье с раздумьем святым.
И гирлянду пылающих розЯ доброшу до тайны миров,И по ней погружусь я в хаосНеизведанных творческих грез,Несказанных таинственных слов.
Эта воля — свободна опять,Эта мысль — как комета — вольна!Все могу уловить, все могу я понять.И не надо тебя целовать,О мой друг, у ночного окна!
5 января 1895
«Тонкой, но частою сеткой…»
Тонкой, но частою сеткойЗавтрашний день отделен.Мир так ничтожен, и редкоВиден нам весь небосклон.
В страхе оглянешься — тени,Призраки, голос «иди!»…Гнутся невольно колени,Плещут молитвы в груди.
Плакать и биться устанешь;В сердце скрывая укор,На небо черное взглянешь…С неба скользнет метеор.
14 декабря 1894
