Константин Бальмонт - Том 1. Стихотворения
Над болотом
Над болотом позабытым брошен мост,За болотом позабытым брызги звезд.Там, за топью, цепенея, спит Лазурь,Затаив для дней грядущих сумрак бурь.
Неживые, пропадают брызги звезд,И к болоту от болота брошен мост.И одно лишь не обманет – жадность бурь,Ею дышит – с ней в объятьях – спит Лазурь
Ведьма
Я встретил ведьму старую в задумчивом лесу.Спросил ее: «Ты знаешь ли, какой я грех несу?»Смеется ведьма старая, смеется что есть сил:«Тебя ль не знать? Не первый ты, что молодость убил.Отверг живые радости, и стал себе врагом,И тащишься в дремучий лес убогим стариком».Я вижу, ведьма старая все знает про меня,Смеется смехом дьявола, мечту мою кляня,Мечту мою о праведном безгрешном житии, –И молвил ей: «А знаешь ли ты чаянья мои?Я в лес вошел, но лес пройду, прозрачен, как ручей,И выйду к морю ясному божественных лучей».Смеется ведьма старая: «Куда тебе идти?Зашел сюда – конец тебе: зачахнешь на пути.Сии леса – дремучие, от века здесь темно,Блуждать вам здесь дозволено, а выйти не дано.Ишь, выйду к морю светлому! Ты думаешь: легко?И что в нем за корысть тебе! Темно и глубоко».И ведьма рассмеялася своим беззубым ртом:«На море жить нельзя тебе, а здесь твой верный дом».И ведьма рассмеялася, как дьявол егозя:«Вода морская – горькая, и пить ее – нельзя».
Incubus
Как стих сказителя народного,Из поседевшей старины,Из отдаления холодного,Несет к нам стынущие сны, –
Так темной полночью рожденныеВоззванья башенных часов,Моей душою повторенные,Встают как говор голосов.
И льнут ко мне с мольбой и с ропотом:«Мы жить хотим в уме твоем».И возвещают тайным шепотом:«Внимай, внимай, как мы поем.
Мы замираем, как проклятия,Мы возрастаем, как прибой.Раскрой безгрешные объятия,Мы все обнимемся с тобой».
И я взглянул, и вдруг, нежданные,Лучи Луны, целуя мглу,Легли, как саваны туманные,Передо мною на полу.
И в каждом саване – видение,Как нерожденная гроза,И просят губы наслаждения,И смотрят мертвые глаза.
Я жду, лежу, как труп, но слышащий.И встала тень, волнуя тьму.И этот призрак еле дышащийПриникнул к сердцу моему.
Какая боль, какая страстная,Как сладко мне ее продлить!Как будто тянется неяснаяНепрерываемая нить!
И тень все ближе наклоняется,Горит огонь зеленых глаз,И каждый миг она меняется,И мне желанней каждый раз.
Но снова башня дышит звуками,И чей-то слышен тихий стон,И я не знаю, чьими мукамиИ чьею грудью он рожден.
Я только знаю, только чувствую,Не открывая сжатых глаз,Что я как жертва соприсутствую,И что окончен сладкий час.
И вот сейчас она развеется,Моя отторгнутая тень,И на губах ее виднеетсяВоздушно-алый, алый день.
Пожар
Я шутя ее коснулся,Не любя ее зажег.Но, увидев яркий пламень,Я – всегда мертвей, чем камень –Ужаснулся,И хотел бежать скорее,И не мог.
Трепеща и цепенея,Вырастал огонь, блестя,Он дрожал, слегка свистя,Он сверкал проворством Змея,Все быстрей,Он являл передо мною лики сказочных зверей.С дымом бьющимся мешаясь,В содержанья умножаясь,Он, взметаясь, красовался надо мною и над ней.
Полный вспышек и теней,Равномерно, неотступно,Рос губительный пожар.Мне он был блестящей рамой,В ней возник он жгучей драмой,И преступно,Вместе с нею я светился в быстром блескеДымных чар.
«Хорошо ль тебе, девица…»
Хорошо ль тебе, девица,Там глубоко под землей?Ты была цветок, и птица, Праздник мой!Хорошо ль тебе, девица,Так глубоко под землей?
Ты, как все, лишь день светила,И ничтожно умерла.Глубока твоя могила, Сон и мгла.Ты, как все, лишь день светила,Потускнела, умерла.
Твой конец последний близок,Ты остывший бледный труп.Терем твой, девица, низок, Миг твой скуп.Твой конец последний близок,Ты посмешище и труп.
В тот миг
В тот миг расставанья в нем умерло что-то,Он с нею был взглядом, не с нею душою.А в ней лишь одна трепетала забота:«О, если б могла я быть вечно с тобою!»
Лицо у нее лишь на миг исказилось,Она, холодея, сдержала рыданья.«Прощай», у обоих в душе проносилось,И он ей с улыбкой сказал. «До свиданья!»
В тот миг расставанья, как ветер свободный,Он только и ждал, чтоб скорей удалиться.И, вздрогнув, бледнея в тоске безысходной,Она прошептала: «Я буду молиться!»
Ad Infinitum
В храме все – как прежде было.Слышен тихий взмах кадил. «Я смеялся, я шутил. Неужели ты любила?»
Дымен смутный трепет свеч,На иконах свет заемный.Каждый хочет в церкви темнойОт свечи свечу зажечь.
В храме будет так, как было.Слышен тихий звон кадил. «А, неверный! Ты шутил. Горе! Горе! Я любила».
К смерти
Смерть, медлительно-обманная,Смерть, я ждал тебя года,Но для каждого ты страннаяИ нежданная всегда.
Мне казалась упоительнойМысль о том, что ты придешьИ прохладою целительной,Торжествуя, обоймещь.
И воздушною одеждоюМне навеешь легкий мрак.Нет, обманут я надеждою,Ты придешь не так, не так.
Как неведомое, грубое,Ты возникнешь в тишинеКак чудовище беззубое,Ты свой рот прижмешь ко мне.
И неловкими прижатьямиЭтих скользких мертвых губ,Неотвратными объятьямиПревращен я буду в труп.
Но еще не бессознательный,Не затянутый во тьму,И мучительно внимательныйК разложенью своему.
Вот, рука окоченелаяТочно манит и грозит,Синевато-грязно-белая,Искривилась… Гнусный вид!
Вот, лицо покрылось пятнами,Восковою пеленой,И дыханьями развратнымиГниль витает надо мной
Отвратительно знакомыеЩекотания у рта.Это мухи! Насекомые!Я их пища, их мечта!
И приходят ночи, низкие,Как упавший потолок.Где же вы, родные, близкие?Мир отпрянувший далек.
Глухо пали комья грязные,Я лежу в своем гробу,Дышат черви безобразныеНа щеках, в глазах, на лбу.
Как челнок, сраженный мелями,Должен медлить, должен гнить,Я недели за неделямиРок бессилен изменить.
За любовь мою чрезмернуюК наслаждениям земным,После смерти, с этой скверноюГрешный дух неразлучим.
Целых семь недель томления,Отвращения, тоски,Семь недель, до избавления,Рабство, ужас, и тиски!
Лишь одной отрадой нищенскойАд могу я услаждать;Пред оградою кладбищенскойБелой тенью в полночь встать.
Сознание
