[СТЕНА] - Николай Александрович Гиливеря
Могучей силой равновесия
в шатком пространстве
резонансных конвульсий.
Сон в январе
Отмени перелёт, закрой глаза ярким светом фонаря,
что крепко сжимает рука.
Вот сон в январе, ты помнишь? Пот по спине и день не впрок!
Так случается, и после стольких моментов опять:
страшный сон становится повседневным проклятием.
Напоминает о себе, кричит в ухо «сейчас», а больше…
ничего и не слышно, только ужас дрожит в зубах,
утопая в сомнениях.
Мы продолжаем
Смерть одного меняет жизнь другого,
с издевкой выбирая души милых;
Судьба твоя мою меняет снова,
от случая не скрыться в темноте.
Иллюзии — сладкие обольстители,
угодники слабого характера,
но с чистого листа истина
пишет свой памфлет быстро и начисто!
Ещё один актёр покинул сцену Земли,
теперь в земле он ждёт гостей,
что съедят его –
остаётся только стерпеть.
Ушел актёр! Пропал актёр!
Но зрители остались,
смерть — не оправдание
для незаконченного спектакля,
дублёр заменит брешь в плоту.
Зал сцены снова оживает
в ладоши хлопая творцу.
Летом
Маленький берег
построен из прутьев
желез загнивающих вод.
Струится и плещет
вода цвета хаки.
Нырнуть ли?
Не знаю.
Попробовать стоит.
Превращая грусть
В синем цвете ночи
лейся прохлада, лейся.
Заполни собою пространство,
превращая грусть в глубину.
Ловушка
Насекомое летит по свету.
Оно рождается не зная где-то.
Оно просыпается к лету,
то насекомое, что летит по свету.
Оно пролетает деревья,
что стоят неровным строем;
что рождены по другим законам –
чьей рукой посажены там-то и где-то.
Насекомое ищет пищу
и сидит на траве зелёной,
ей вокруг всё строго понятно,
хоть и не знает для чего это надо.
Славно
Так и должно быть
для своего порядка.
Как дитя — насекомое чисто,
оно живёт без оглядки,
живёт без корысти.
Летит очень плавно, не озираясь.
Но вот ей встречаются камни!
Большие бетонные камни.
Возведённые кем-то иначе;
высокие и шумящие!
Насекомое чувствует ветер,
насекомое видит всё ново,
её пленит порыв перемен
и возможность познать загадку.
Влетев — внутри всё гладко.
Бетон здесь холодный, да в краске.
Насекомому здесь не место,
для их крыльев тут очень тесно.
Насекомому невдомёк,
почему природа стала плоской,
почему её также видно,
но нельзя прикоснуться.
Насекомое сидит на стекле.
Оно мечтает о солнце!
Оно мечтает о ветре…
и о траве, и обеде,
но ловушка коварна, страшна –
назад нет дороги.
Остаётся только сидеть,
остаётся только ждать.
Медленно засыхая –
мучительно умирать.
Элегия 2
Холодный ветер провинции
обдувает пешеходам лица.
После знойной жары –
приятно пониженный градус.
Так легко и смешно
мне идти с тобой рядом.
Иногда, между слов,
поглядеть на твой профиль
и забыть обо всем,
не печалясь о прошлом.
Время скользит
по своей траектории,
я не буду считать.
Лучше руку твою
я сильнее сожму,
заливая всё тело смущеньем.
Отправляясь в дорогу –
я тебя заберу,
мне твой профиль важней
миллионов.
В кармане
Ночь
свет ложится
деликатней обольстителя
сердец
Так много
закрытых дверей
здесь
Ищут обычно ключ
(приберегая отмычку)
где
её не увидят
Кислород
Деревья здесь усыпаны снегом,
сохраненные живьем –
стволы надежды.
По весне с теплом распустятся косы,
раздавая воздух –
даря возможность.
Осмысленный полёт
От света фонаря до следующего столба
отсчитывается десяток шагов.
Между первым и последним –
тьма между строк.
Он спокоен внешне, но на деле
мечтает оказаться, как светлячок,
как любая мошкара –
под светом горячей лампы.
Его манит свет. В нём он видит свои руки,
да, так спокойней,
но и другой смотрит — выжидает в стороне
(тот видит спину), видит жертву своих грёз.
И на следующем отрезке — расстояние
сокращается. Глухой удар прерывает
осмысленный полёт насекомого.
Барыня — девица
Залихватский паренёк на санях барыню везёт.
Да в назначенный час, да на танцы привезёт!
(танцуй стрекоза, пляши под звуки сильного ветра)
А в санях девица ловко напомаживает щёки,
красит губы, пудрит носик и мозги жениху!
(танцуй стрекоза, пляши под звуки сильного ветра)
Стой, кони удалые! Свисают ножки: топ-топ. И следа
простыли, в толпе смешались, да и не уплатили. Ах!
(танцуй стрекоза, пляши под звуки сильного ветра)
Завязывается хоровод, все под пеной — взвизги, крики!
Кружатся тела вокруг осей, обречённо спасаясь от мыслей.
(танцуй стрекоза, пляши под звуки сильного ветра)
Моя голова
Я свидетель первых дождей в январе.
Я держал свечку при становлении мысли.
А ещё обезвреживал кучу идей
своей леностью непокорной!
Я вёл счёт игры под запись, и считал
количество ресниц, выпавших за этот год.
Уносил с собой печаль, оставляя себя виноватым.
Я не Земля, я остров среди асфальта;
мой ум заточён в темнице.
Слепая идея всегда видит корень чужих несчастий,
моя голова — это сборник не своих желаний.
Заброшенный дом
В долине на севере стоит заброшенный дом,
заброшенный дом.
В нём покоятся вещи людей, которые когда-то
жили в нём, жили в нём.
Там пропитаны стены детским страданием
и взрослым безумием расставлена мебель…
В доме на севере стоит заброшенный дом,
заброшенный дом.
Кто зайдёт в него вечером, тот будет обречён,
обречён.
Слышать у себя в голове крики — страданий людей,
которые когда-то жили в нём, жили в нём.
Творение ли?
Упрямая птица,
что взгромоздилась на ветке –
не надо подачек твоих певчих.
Лучше скажи себе, ответь на вопрос:
поешь для себя или всё это ложь?
Или ты врешь, да поешь ради чести,
а может быть всё же творение лепишь?
Он и Они
Женщина и мужчина
предаются утехам в ночи.
Её ребёнок сегодня
видит страшные сны.
Этой ночью: Он и Они –
верят в завтрашний день.
Запах ириса
Ирис так пахнет, что нет сил устоять.
Хочется сорвать маску
