Леонид Шваб - Все сразу (сборник)

Чай с покойником

Татьяна Петровнаговорит по вечерам:вот Михаил Николаевична кого же ты меня и зачем оставил

послеобычно тихосумеркиникто ей конечно не отвечает

а тут вдруг он ей говорит ниоткуда:давай что ли выпьем чаю

трясущимися руками она ставит чайникпотом трясущимися наливает

а он тогда говорит ей:ты ничего не тоскуй не бойсяТворец наш всех определенно спасаетвсех нас вверху и внизу надежно объединяети ничего нас Татьяна Петровна не разъединяеткроме конечнопока чтосмерти

Бегство с Кавказа

кажется, это было в 92-м

я по некоторым причинамоставил доми бежалза пределы Кавказа

знакомый из соседней страны меня пригласилпереждатьи я торопилсячто было силц

ехал не поездома нанимал такси

всего оставалось километров 100

попросилостановиться

вышел, чтоб облегчиться

стою

передо мнойволнамиидет трава

все шумит

и мыши бегут в глубинена дне

бабочки вьются

над сухими стеблямивысовывается моя голова

вдалив шевелящемся воздухев тишинететки движутся в сторону моря

их догоняет мужик с ведром(он в трусах в горошек)

слева – тяжелое облакоиз него раздается гром

справа – медленноподнимается дым

начинается ветермимо проносится вырванный пляжный зонтик

пенятся акациина горизонте

сам себе говорю: это место мне кажется каким-то                                                                     застывшимпридуманным мной самимт. е. хорошим

по моей ногепробегает мышь

говорю себе:тутвсе такоекак будто спишьно сейчас уже должен проснутьсяили, допустим, умерно еще не можешь в это поверить

и в машинееще говорю:когда будет возможностьнужно сюда вернутьсячтобы еще раз проверить

а потому берега начинается жизнькак она есть:железнодорожная станцияпыльжарамагазинбензин

помойкиобколупанные постройкиржавая жесть

на земле – арбузыи стая каких-то псов

желтыйпожарный прудв которомместные детивсе коричневыеорути купаются без трусов

Весна на Петроградской

в середине весныот пули преступникана Петроградской истекаеткровью милиционер

кашляет и икает

среди сверкающихотражающихнебо луж

вспоминает детствокаким он был:баскетболист, пионера потом сталофицер и муж

думает:вот и пронеслась моя жизнькак какие-то смутные сны

в голубые глазапопадает светпредзакатного солнца

наклоняется медсестраему кажется, что она беззвучно открывает рота на самом деле онаговорит понятому: вроде, такой урод

на первый взгляда какие глаза

жизнь продолжаетсямимо проходят сумки, ботинки и туфлисвистят тормоза

и в его голове слышныкакие-то тихие голоса:– он бил людейдетейдаже били дома никто не расстроитсячто он не вернется

– да, но у него еще девять с половиной минутты рано обрадовалсяпускай еще слуги твоиподождут

вдругсейчас раскаетсяи спасется

Жена космонавта

тетя в голубом лифчикев апреле на пляже

холодный ветерна гальке перелистываются журналы

она загораетдумает: бедный мой бедный

а муж ее – космонавтникто об этом не помнитне знает

совершенно одинна помойной орбитеот дома – 36 000 с небольшим километров

мертвый

с открытым глазамилетаетлетает

глаза у него голубые

Виталий

Святой

Дима Зелениноднозначно уже человек святойтак говорят воробьи

каждый день на Петроградской сидит в Макдональдсекофе пьети каждому воробью хоть что-нибудьно дает

средоточие птичей любви

даже картошку специально берет для птицхотя по виду и человеквнутри – настоящая свободная птицалучшая можно сказать из птиц

сколько благодаря ему снесено полноценныхбольшихнепустыхяиц

воробьи ему говорят:ты вернул нам веру в простых людейстрах ушели закрылся ади всеблагодаря тебеты наш другты брат

42 годабелый весь как снеги как снег простойходит медленнотрясет бородойгустой

пернатые говорят:великий вселенский наш воробейтихо смотрит на негоиз космосаулыбаетсявосхищаетсяего добротой

Маша

Машас этой девочкой я всю школу вместе училсяи любила потом будто бы позабылзанимался безобразиямиработал, долбил, лечился

и теперь мне уже 35во вторник выпустили из дурдомасередина июняи запахи такие вокругчто как будто дома

перемещаюсь в пустоте по пространствупыльных, заброшенных комнатв моей квартиредумаю:кто-то же меня тут все-таки помнит?

завариваю чайделаю себе бутерброды с колбасой и сыромтакое впечатление, что внутри сгорели какие-то датчикии затруднена коммуникация с окружающим миромивсе такоекак будто бы ты в параллельном мире

все одновременно родноеи при этомкакоето все не наше

и вдруг меня пронзает сладкая мысль:Маша!

позвонилтелефон через столько лет оказался прежнимты, казалось, удивленано говорила таким молодыми нежнымголосомговорила почему-то медленноосторожноподбирая слова

договорились

я потом курили смотрел на дым

нетидти, конечно же, невозможнокак посмотрит на меня Машаувидит, что я теперь оченьтолстыйсразу поймет по лицу, что я в одиннадцать ночиобъедаюсь бутербродами с плавленным сыромс сервелатом и маслом

нетвсе ужасно

подумает: у него проблемы с подкожным и прочим жиром

а она-тобудет еще стройнапрекрасна

что я скажу ей?

скажу, наверное: ты меня не помнишья любил тебя в детствеа после в больнице лежал как овощ

помнюкак ты приехала из-за границыв 4-м классеи практически сразу захотелось погибнуть на фронте, спиться

а однажды я встретилтебя в универсаме на кассеи тогда я сразу решил, что у насбудут обязательно красивые детии весь мир погибнет от бомби мы останемся единственными на свете

я написал тебе записку с признанием, подложил в твою сумкуно не смог дождаться, когда ты прочтешьне в состоянии выдержать эту мукуя решил пока что скрыть свои чувства

будучи жирнымчтобы выглядеть лучше в твоих глазахя демонстрировал близость к миру искусстваи стыдился бегать на физкультуремне открыто физрук говорил:ты, Савин – мешок с гуаном, в натуре

нетдаже в мыслях не целовал эти добрые руки-ногине трогал я эти волосыне нюхал твое пальто на большой переменея понимал, что для тебя – я ничто, убогийвыскочка-юморист, недоразвитый оригинал из 6-го классанектодаже не имеющий права преклонить пред тобой коленипростокакая-то постоянно растущаяжировая масса

незаметно проходят школьные наши годыпроисходит смена приколов, значков, погоды

все как прежде: я толстыйтонкие, жирные волосыя невзрачный

а ты без обмана – блондинкаты смеешьсяи зубы у тебябелыеи при этом они прозрачнысиний цвет глаз твоихсильнее возможностей воображениядень за днемя смотрю на взрослые изысканные кисти рук твоих

молчабеззвучноиздалиизучаю твои движения

в 82-м в трудовой этот лагерь я, вообще, не поехалмне зачем?я был уверен, что и в этом году не добьюсьуспехаты поехалаи потом я внутренне виделкак ты гуляешь с местными парнями по имени Игорьпо самую голову в кукурузе, подсолнухахсквозь заросли подзывают тебя: Марусьи как этот Игорь тебя обидел

но, конечно, я знал – ты сама чистотаты внутренне, Маша, вышеэтих всех обычных, которые целуются там на крыше

но меня одолевали постоянные подозрениямучили страхиказалось, ты уже с кем-то встречаешьсяи я дергался на переменеуслышав сзади:вот, вчера напились у Махи

жизнь прошлаосталась одна квартирародители умерлииз знакомых осталась лишь тетя Ира

думаю: что мне сидеть и бояться встречи?пенсию как раз принесли вчераи сегоднякак, собственно, и всегдау меня не заполнен вечер

вотвстречаемся с ней у Макдональдса на перекресткеи она идетзагорелаяголова в аккуратной такой прическевся в какой-то модной одеждеповсюду пришиты различные ленты, клепки, полоски

ничего я ей не сказалстоял просто таки зажата в руке мобила

аона говорит:я лучше сразу скажудавно тебя полюбилапомнишь, ты читал стихи на вечере в нашем спортивном зале?в 7-м это было классеа потом мне сказалиэто Пушкин, Цветаевая плакалаи после только уже о тебе мечтала

помнишь, как стояли с тобой на кассе?знаешь, как я ждала?как я без тебя усталажить

время прошло, но то, что внутри – посильней металла

видимо, я от рождения – для тебя подругадумаю, мы были созданы друг для друга

внутренне я всегда была лишь с тобойждала, когда ты, наконец, решишьсяи все эти годы ты, Петя, мне ночью снишьсяи все это время, заметь, я ни с кем никогда не дружиламне уже 37а я еще никому головы на плечо не ложила

ты пропално я все равно повстречаться с тобой хотелаи готовиласьглядя в зеркалодумала в ванной: вот, эти душа и телодля тебя

вот

я богатая, кстатиа ты самый лучший на свететы – для меня мужчина

хочешь, прямо сейчас повенчаемся?давайу меня за углом машинаэто, кажется, все

рассказчик в конце говорит за кадром:этот пример хорошо иллюстрирует фактчто люди живутпросто такне задумываясь о главном

люди томятся в себев своем поврежденном, ущербном телемногие не понимают, кого они любят на самом деле

для таких, возможно, Творец и разворачивает ходПровиденьяи вместо каких-нибудь похорон они вдруг празднуют деньрожденья

такживетчеловек как траваи вдругвместо мучений, страстис ним случаетсяне какой-нибудь полный ужас

а наоборот

наступает счастье

Тайное место