Леонид Шваб - Все сразу (сборник)

Тайное место

ДД-3218 – сломанное устройство

в развлекательном парке вышла из строясистема поддержки средыоказалосьпроще бросить и строить новый

звери умерли

ДД-3218 растерялосьне знаетчто со всем этим делатьи суслики мышии кролики белкавсе передохли

ходит подбираетхоронит

прилетели потомчерез два года после аварии инженерыразгреблидемонтировали аппаратуру

смотрятна искусственной лесной поляне —множество могилнадгробные камнина которых нарисованы зверивсе могилы выложены увядшимивысохшими цветами

инженеры – люди суеверныетеперь у них появилось такое предание:

все кого люди гладили и любилитакже роботы из техобслуживания парков —они конечно без души поэтому не воскресают

но есть у Творца тайное местогде их все-таки собираютвместечинят и лечати никто их больше не обижает

тами дохлая мышьи умерший от авитаминоза кролики хореки белые крысыи задохнувшиеся попугаии другие зверикоторые раньше где-либо жилии роботы которые им служиличистили клетки выгуливали сторожиливсе вместе там обитаютне грустят и о прошлом не вспоминают

дикие люди инженеры-наладчикибольшинство с позволенья сказать – цыганемало им мира окружающегомало того что повсюду летаютденьги огромные за работу свою получают

мало им нормальной религии и различных ученийим бы подумать о том как самим избежать мученийтак еще о загробной жизни для каких-то зверей мечтают

Охота на посла

Анна вместе с мамой в посольство пошлана приемво дворе жарили колбаски, сосискик сожалению, там двое всего оказалось детейда и те разговаривали по-английски

ей стало скучнои она в сторону отошлаи решила построить западню на посла

вырыла яму, прикрыла ее травойк счастью, посолтуда не пошели теперь все еще живой

как хорошо

потому что это был новый посолдобрый, веселый

прежний был депрессивнымпри нем семь сотрудниковпокончили за год с собой

Песня о капитане Моралесе

эта песня о капитане Моралесеон человек непростойзакончил академиюдворянинв детстве – собственный коньи в спальне горел каминнаизустьцитирует Муллона и Де Пьетрифуги Баха себе перед сном поетпальцы узкиеголубые глазачто ни попросишь всякому все даетголос тонкийи алкоголь не пьетно видимоне боится смерти

на кровавом берегу Параны30 ноябряв черный для 18-й армии день земного календарясобирает оставшихся симбионтов, полузверей, людейзапасную рубашку на полосы быстро рветзавязывает как умеет ранысмотриткак последний транспорт уходит почти пустойно никуда не рветсяа остаетсяна выжженном берегууже отданном обезумевшему врагусклоняясь над смертельно раненым клоном

говорит ему красным разбитым ртом:не бойсямой золотой

вотвам песня о капитане Моралесеи о том что смерти на свете нети что жизнь может выглядеть не только как тьмаили яркий светно и просто как береги покрывающая его траваи нечто красное на зеленом

Осеннее видение в карауле

вот рассветв карауле стоит рядовой Александр Кочкинутром он умретдва других рядовых отобьют Александру почкино сейчас он видит будущее:и оно прекраснопрямо перед ним – высокое здание из стекла и металлана юго-западетам где Ступицынонад лесом краснымогромные кораблиидут на посадкубеззвучнонежнокасаясь блестящими стойками металлическими земли

думает: неужели это Россия?неужели будущее настало?

воти восходчистые белые здания оранжевым солнцем освещеныслева на горизонте – город великий Нижний Скобецлежитроссыпью драгоценных камнейразноцветных мерцающих

по рассветному холодупо опавшей яркой листвене спешаприближаются к ясновидцуего товарищи

Эльфы

поздним вечеромв ноябре 1988 годамы стояли у Электрозаводскойа вокруг нас бились урки

урки готовые на всеурки в тренировочных костюмахнеистовые подмосковные урки

летели кровавые ошметкихрустели хрящипар поднимался над бьющимися теламисвистели велосипедные цепи

приехали ментыи менты бежалии потом менты уже искалеченных забиралии врачи увозили бесполезные исковерканные тела

а мы со Стасомнеподвижныенетронутые стоялистояли среди жизни неподвижно

вечерому Электрозаводской в 1988 годукругом шла мочня

а мы говорили о звездах и ветрео пахучей траве на холмахо побегах омелы на древних дубахо серебристых букахо немыслимых существахо смене времено конце всех эпохо древней любви

тихобеседовалипо-эльфийски

Правила поведения на бензоколонке

цыганам нельзя проходить мимо бензоколонкис подушками и одеяламиникому нельзя резко вдавливать газразгонятьсянельзя тормозить со скрипом и визгомвыйдя из автомобиля нельзя передвигаться неожиданнобыстротакже нельзя дразнитьи показывать рожинельзя подходить слишком близконельзя очень громко кого-то зватьпотому что становится страшно

нужно за все хвалитьотдавать недоеденные сосискиласково говорить о хорошем

потому что я – главная в этом местемной законно обоссана вся стоянкаи часть прилегающего квартала

Джуля —хозяйка этой бензоколонки

Джуляа не этибессмысленно передвигающиеся цыгане

Копенгаген не принимает

Копенгаген не принимаетвзлетные полосы расплавленыкролик валяется, дышит за унитазомв парке, на кладбище – голые людиразнузданные молодчики с бутылкамиоскорбляют очередного короля и его коня

йогурт нагревается по пути ко ртукупаться можно лишь ночьюпотом будешь говорить:помнишь, помнишьлето, 94-й?как я никого не любили никто не любил меня

а Мортен женился на русской соседкесам еле ходитпрактически не говоритне умеет пользоваться отжимоми в целом стиральной машиной плохо владеет

Наташауже не можетмоется все чаще и чащево время бесполезных прогулок по центруплачетвспоминает о Всемогущем Боге

который легко спасает от улиц фабричныхот красного кирпичаот служб социальныхвыручает воров в магазинахпокрывает угонщиков велосипедовнелегальных звонильщиков прячет в чаще

и, наконец, отводит фермерскую машинуот молодого румыназаснувшего на лесной дороге

Прошедшее время

помните ли братьякак были счастливы мыв поселке Насосный

хоть и вдали от столицыа была своя атмосферацелый день жарацелый день кофевечером подпевали магнитофону

сигареты все – пополамраз в неделю каждому поносить – джинсовая рубашкаконьяк – поровнузакрутка – по кругуобщий карманвосьмерка – одна на всехпод шелковицейкак ласточка белая

плечом к плечус армейскими ремнями в рукахразговаривали с милицией

ни тебе пустотыни тоскини смерти

АликАзизАнвар КаримовичКоляЖорикМуслимИгорь

прошедшим временемв сердцевысечены сияющиедрузей имена

Шваб

«Мы будто бы спим, и будто бы сон…»

Мы будто бы спим, и будто бы сон,И Фридриху темного пива несем.

И Фридрих торжественно, неторопливоПьет, как вино, темное пиво.

Хмельное молчанье неловко хранит,На Эльзу Скифлд, волнуясь, глядит.

Мы будто совещаемся, пусть, мол, их —И оставляем влюбленных одних.

И ждем, и ждем, и ждем до утра,И она выходит – пойдемте, зовет, пора.

А Фридрих спит и дышит покойно, тихо,Как будто бы обнимает Эльзу Скифлд.

1987–1989

«И солнце бледнеет до полной луны…»

И солнце бледнеет до полной луны.

Англичанин выходит, ступает на снег.

И снег подтаивает, струится под ним.

И кто-то настроенный против него.

Рождается и умирает в душе у него.

И чувство потери тревожит его.

И он поднимается, ослепший.

Наощупь выводит на снегу – англичанин.

1987–1989