Сборник - Русалка. Русская баллада
Баллада
Над морем красавица дева сидитИ, к другу ласкаяся, так говорит:
«Достань ожерелье, спустися на дно;Сегодня в пучину упало оно!
Ты этим докажешь свою мне любовь!»Вскипела лихая у юноши кровь,
И ум его обнял невольный недуг,Он в пенную бездну кидается вдруг.
Из бездны перловые брызги летят,И волны теснятся, и мчатся назад,
И снова приходят и о берег бьют,Вот милого друга они принесут.
О счастье! он жив, он скалу ухватил,В руке ожерелье, но мрачен он был.
Он верить боится усталым ногам,И влажные кудри бегут по плечам…
«Скажи, не люблю иль люблю я тебя,Для перлов прекрасной и жизнь не щадя,
По слову спустился на черное дно,В коралловом гроте лежало оно.
Возьми!» – и печальный он взор устремилНа то, что дороже он жизни любил.
Ответ был: «О милый, о юноша мой!Достань, если любишь, коралл дорогой».
С душой безнадежной младой удалецПрыгнул, чтоб найти иль коралл, иль конец.
Из бездны перловые брызги летят,И волны теснятся, и мчатся назад,
И снова приходят и о берег бьют,Но милого друга они не несут.
Баллада
В избушке позднею пороюСлавянка юная сидит.Вдали багровой полосоюНа небе зарево горит…И, люльку детскую качая,Поет славянка молодая…
«Не плачь, не плачь! иль сердцем чуешь,Дитя, ты близкую беду!..О, полно, рано ты тоскуешь:Я от тебя не отойду.Скорее мужа я утрачу.Дитя, не плачь! и я заплачу!
Отец твой стал за честь и БогаВ ряду бойцов против татар,Кровавый след ему дорога,Его булат блестит, как жар.Взгляни, там зарево краснеет:То битва семя смерти сеет.
Как рада я, что ты не в силахПонять опасности своей,Не плачут дети на могилах;Им чужд и стыд и страх цепей;Их жребий зависти достоин…»Вдруг шум – и в двери входит воин.
Брада в крови, избиты латы.«Свершилось! – восклицает он, —Свершилось! торжествуй, проклятый!..Наш милый край порабощен,Татар мечи не удержали —Орда взяла, и наши пали».
И он упал – и умираетКровавой смертию бойца.Жена ребенка поднимаетНад бледной головой отца:«Смотри, как умирают люди,И мстить учись у женской груди!..»
Два великана
В шапке золота литогоСтарый русский великанПоджидал к себе другогоИз далеких чуждых стран.
За горами, за доламиУж гремел об нем рассказ,И помериться главамиЗахотелось им хоть раз.
И пришел с грозой военнойТрехнедельный удалец, —И рукою дерзновеннойХвать за вражеский венец.
Но улыбкой роковоюРусский витязь отвечал:Посмотрел – тряхнул главою…Ахнул дерзкий – и упал!
Но упал он в дальнем мореНа неведомый гранит,Там, где буря на простореНад пучиною шумит.
Тростник
Сидел рыбак веселыйНа берегу реки,И перед ним по ветруКачались тростники.Сухой тростник он срезалИ скважины проткнул,Один конец зажал он,В другой конец подул.
И будто оживленный,Тростник заговорил —То голос человекаИ голос ветра был.И пел тростник печально:«Оставь, оставь меня!Рыбак, рыбак прекрасный,Терзаешь ты меня!
И я была девицей,Красавица была,У мачехи в темницеЯ некогда цвела,И много слез горючихНевинно я лила;И раннюю могилуБезбожно я звала.
И был сынок любимецУ мачехи моей,Обманывал красавиц,Пугал честных людей.И раз пошли под вечерМы на берег крутойСмотреть на сини волны,На запад золотой.
Моей любви просил он, —Любить я не могла,И деньги мне дарил он, —Я денег не брала;Несчастную сгубил он,Ударив в грудь ножом,И здесь мой труп зарыл онНа берегу крутом;
И над моей могилойВзошел тростник большой,И в нем живут печалиДуши моей младой.Рыбак, рыбак прекрасный,Оставь же свой тростник,Ты мне помочь не в силах,А плакать не привык».
Русалка
1Русалка плыла по реке голубой,Озаряема полной луной;И старалась она доплеснуть до луныСеребристую пену волны.
2И, шумя и крутясь, колебала рекаОтраженные в ней облака;И пела русалка – и звук ее словДолетал до крутых берегов.
3И пела русалка: «На дне у меняИграет мерцание дня;Там рыбок златые гуляют стада;Там хрустальные есть города;
4И там на подушке из ярких песковПод тенью густых тростниковСпит витязь, добыча ревнивой волны,Спит витязь чужой стороны.
5Расчесывать кольца шелковых кудрейМы любим во мраке ночей,И в чело и в уста мы в полуденный часЦеловали красавца не раз.
6Но к страстным лобзаньям, не знаю зачем,Остается он хладен и нем;Он спит – и, склонившись на перси ко мне,Он не дышит, не шепчет во сне!..»
7Так пела русалка над синей рекой,Полна непонятной тоской;И, шумно катясь, колебала рекаОтраженные в ней облака.
Алексей Константинович Толстой
Курган
В степи, на равнине открытой,Курган одинокий стоит;Под ним богатырь знаменитыйВ минувшие веки зарыт.
В честь витязя тризну свершали,Дружина дралася три дня,Жрецы ему разом заклалиВсех жен и любимца коня.
Когда же его схоронилиИ шум на могиле затих,Певцы ему славу сулили,На гуслях гремя золотых:
«О витязь! делами твоимиГордится великий народ,Твое громоносное имяСтолетия все перейдет!
И если курган твой высокийСровнялся бы с полем пустым,То слава, разлившись далеко,Была бы курганом твоим!»
И вот миновалися годы,Столетия вслед протекли,Народы сменили народы,Лицо изменилось земли.
Курган же с высокой главою,Где витязь могучий зарыт,Еще не сровнялся с землею,По-прежнему гордо стоит.
А витязя славное имяДо наших времен не дошло…Кто был он? венцами какимиСвое он украсил чело?
Чью кровь проливал он рекою?Какие он жег города?И смертью погиб он какою?И в землю опущен когда?
Безмолвен курган одинокий…Наездник державный забыт,И тризны в пустыне широкойНикто уж ему не свершит!
Лишь мимо кургана мелькаетСайгак, через поле скача,Иль вдруг на него налетает,Крилами треща, саранча.
Порой журавлиная стая,Окончив подоблачный путь,К кургану шумит подлетая,Садится на нем отдохнуть.
Тушканчик порою проскачетПо нем при мерцании дня,Иль всадник высоко маячитНа нем удалого коня.
А слезы прольют разве тучи,Над степью плывя в небесах,Да ветер лишь свеет летучийС кургана забытого прах…
Василий Шибанов
Князь Курбский от царского гнева бежал,С ним Васька Шибанов, стремянный.Дороден был князь. Конь измученный пал.Как быть среди ночи туманной?Но рабскую верность Шибанов храня,Свого отдает воеводе коня:«Скачи, князь, до вражьего стану,Авось я пешой не отстану».
И князь доскакал. Под литовским шатромОпальный сидит воевода,Стоят в изумленье литовцы кругом,Без шапок толпятся у входа,Всяк русскому витязю честь воздает;Недаром дивится литовский народ,И ходят их головы кругом:«Князь Курбский нам сделался другом».
Но князя не радует новая честь,Исполнен он желчи и злобы;Готовится Курбский царю перечестьДуши оскорбленной зазнобы:«Что долго в себе я таю и ношу,То все я пространно к царю напишу,Скажу напрямик, без изгиба,За все его ласки спасибо».
И пишет боярин всю ночь напролет,Перо его местию дышит,Прочтет, улыбнется, и снова прочтет,И снова без отдыха пишет,И злыми словами язвит он царя,И вот уж, когда занялася заря,Поспело ему на отрадуПослание, полное яду.
Но кто ж дерзновенные князя словаОтвезть Иоанну возьмется?Кому не люба на плечах голова,Чье сердце в груди не сожмется?Невольно сомненья на князя нашли…Вдруг входит Шибанов в поту и в пыли:«Князь, служба моя не нужна ли?Вишь, наши меня не догнали!»
И в радости князь посылает раба,Торопит его в нетерпенье:«Ты телом здоров, и душа не слаба,А вот и рубли в награжденье!»Шибанов в ответ господину: «Добро!Тебе здесь нужнее твое серебро,А я передам и за мукиПисьмо твое в царские руки».
Звон медный несется, гудит над Москвой;Царь в смирной одежде трезвонит;Зовет ли обратно он прежний покойИль совесть навеки хоронит?Но часто и мерно он в колокол бьет,И звону внимает московский народ,И молится, полный боязни,Чтоб день миновался без казни.
В ответ властелину гудят терема,Звонит с ним и Вяземский лютый,Звонит всей опрични кромешная тьма,И Васька Грязной, и Малюта,И тут же, гордяся своею красой,С девичьей улыбкой, с змеиной душой,Любимец звонит Иоаннов,Отверженный Богом Басманов.
Царь кончил; на жезл опираясь, идет,И с ним всех окольных собранье.Вдруг едет гонец, раздвигает народ,Над шапкою держит посланье.И спрянул с коня он поспешно долой,К царю Иоанну подходит пешойИ молвит ему, не бледнея:«От Курбского князя Андрея!»
И очи царя загорелися вдруг:«Ко мне? От злодея лихого?Читайте же, дьяки, читайте мне вслухПосланье от слова до слова!Подай сюда грамоту, дерзкий гонец!»И в ногу Шибанова острый конецЖезла своего он вонзает,Налег на костыль – и внимает:
«Царю, прославляему древле от всех,Но тонущу в сквернах обильных!Ответствуй, безумный, каких ради грехПобил еси добрых и сильных?Ответствуй, не ими ль, средь тяжкой войны,Без счета твердыни врагов сражены?Не их ли ты мужеством славен?И кто им бысть верностью равен?
Безумный! Иль мнишись бессмертнее нас,В небытную ересь прельщенный?Внимай же! Приидет возмездия час,Писанием нам предреченный,И аз, иже кровь в непрестанных бояхЗа тя, аки воду, лиях и лиях,С тобой пред судьею предстану!»Так Курбский писал к Иоанну.
Шибанов молчал. Из пронзенной ногиКровь алым струилася током,И царь на спокойное око слугиВзирал испытующим оком.Стоял неподвижно опричников ряд;Был мрачен владыки загадочный взгляд,Как будто исполнен печали:И все в ожиданье молчали.
И молвил так царь: «Да, боярин твой прав,И нет уж мне жизни отрадной,Кровь добрых и сильных ногами поправ,Я пес недостойный и смрадный!Гонец, ты не раб, но товарищ и друг,И много, знать, верных у Курбского слуг,Что выдал тебя за бесценок!Ступай же с Малютой в застенок!»
Пытают и мучат гонца палачи,Друг к другу приходят на смену:«Товарищей Курбского ты уличи,Открой их собачью измену!»И царь вопрошает: «Ну что же гонец?Назвал ли он вора друзей наконец?»«Царь, слово его все едино:Он славит свого господина!»
День меркнет, приходит ночная пора,Скрыпят у застенка ворота,Заплечные входят опять мастера,Опять зачалася работа.«Ну, что же, назвал ли злодеев гонец?»«Царь, близок ему уж приходит конец,Но слово его все едино,Он славит свого господина:
“О князь, ты, который предать меня могЗа сладостный миг укоризны,О князь, я молю, да простит тебе БогИзмену твою пред отчизной!Услышь меня, Боже, в предсмертный мой час,Язык мой немеет, и взор мой угас,Но в сердце любовь и прощенье,Помилуй мои прегрешенья!
Услышь меня, Боже, в предсмертный мойчас,Прости моего господина!Язык мой немеет, и взор мой угас,Но слово мое все едино:За грозного, Боже, царя я молюсь,За нашу святую, великую Русь,И твердо жду смерти желанной!”».Так умер Шибанов, стремянный.
Змей Тугарин
