Сборник - Русалка. Русская баллада
Дары Терека
Терек воет, дик и злобен,Меж утесистых громад,Буре плач его подобен,Слезы брызгами летят.Но, по степи разбегаясь,Он лукавый принял видИ, приветливо ласкаясь,Морю Каспию журчит:
«Расступись, о старец море,Дай приют моей волне!Погулял я на просторе,Отдохнуть пора бы мне.Я родился у Казбека,Вскормлен грудью облаков,С чуждой властью человекаВечно спорить был готов.Я, сынам твоим в забаву,Разорил родной ДарьялИ валунов им, на славу,Стадо целое пригнал».
Но, склонясь на мягкий берег,Каспий стихнул, будто спит,И опять, ласкаясь, ТерекСтарцу на ухо журчит:
«Я привез тебе гостинец!То гостинец не простой:С поля битвы кабардинец,Кабардинец удалой.Он в кольчуге драгоценной,В налокотниках стальных:Из Корана стих священныйПисан золотом на них.Он угрюмо сдвинул брови,И усов его краяОбагрила знойной кровиБлагородная струя;Взор открытый, безответный,Полон старою враждой;По затылку чуб заветныйВьется черною космой».
Но, склонясь на мягкий берег,Каспий дремлет и молчит:И, волнуясь, буйный ТерекСтарцу снова говорит:
«Слушай, дядя: дар бесценный!Что другие все дары?Но его от всей вселеннойЯ таил до сей поры.Я примчу к тебе с волнамиТруп казачки молодой,С темно-бледными плечами,С светло-русою косой.Грустен лик ее туманный,Взор так тихо, сладко спит,А на грудь из малой раныСтруйка алая бежит.По красотке молодицеНе тоскует над рекойЛишь один во всей станицеКазачина гребенской.Оседлал он вороногоИ в горах, в ночном бою,На кинжал чеченца злогоСложит голову свою».
Замолчал поток сердитый,И над ним, как снег бела,Голова с косой размытой,Колыхаяся, всплыла.
И старик во блеске властиВстал, могучий, как гроза,И оделись влагой страстиТемно-синие глаза.
Он взыграл, веселья полный, —И в объятия своиНабегающие волныПринял с ропотом любви.
Любовь мертвеца
Пускай холодною землеюЗасыпан я,О друг, всегда, везде с тобоюДуша моя.Любви безумного томленья,Жилец могил,В стране покоя и забвеньяЯ не забыл.
Без страха в час последней мукиПокинув свет,Отрады ждал я от разлуки —Разлуки нет.Я видел прелесть бестелесныхИ тосковал,Что образ твой в чертах небесныхНе узнавал.
Что мне сиянье Божьей властиИ рай святой?Я перенес земные страстиТуда с собой.Ласкаю я мечту роднуюВезде одну:Желаю, плачу и ревнуюКак в старину.
Коснется ль чуждое дыханьеТвоих ланит,Моя душа в немом страданьеВся задрожит.Случится ль, шепчешь засыпаяТы о другом,Твои слова текут пылаяПо мне огнем.
Ты не должна любить другого,Нет, не должна,Ты мертвецу, святыней слова,Обручена,Увы, твой страх, твои моленья,К чему оне?Ты знаешь, мира и забвеньяНе надо мне!
Спор
Как-то раз перед толпоюСоплеменных горУ Казбека с Шат-горою[3]Был великий спор.«Берегись! – сказал КазбекуСедовласый Шат, —Покорился человекуТы недаром, брат!Он настроит дымных келийПо уступам гор;В глубине твоих ущелийЗагремит топор;И железная лопатаВ каменную грудь,Добывая медь и злато,Врежет страшный путь.Уж проходят караваныЧерез те скалы,Где носились лишь туманыДа цари-орлы.Люди хитры! Хоть и труденПервый был скачок,Берегися! многолюденИ могуч Восток!»«Не боюся я Востока! —Отвечал Казбек, —Род людской там спит глубокоУж девятый век.Посмотри: в тени чинарыПену сладких винНа узорные шальварыСонный льет грузин;И склонясь в дыму кальянаНа цветной диван,У жемчужного фонтанаДремлет Тегеран.Вот у ног Ерусалима,Богом сожжена,Безглагольна, недвижимаМертвая страна;Дальше, вечно чуждый тени,Моет желтый НилРаскаленные ступениЦарственных могил.Бедуин забыл наездыДля цветных шатровИ поет, считая звезды,Про дела отцов.Все, что здесь доступно оку,Спит, покой ценя…Нет, не дряхлому ВостокуПокорить меня!»
«Не хвались еще заране! —Молвил старый Шат, —Вот на севере в туманеЧто-то видно, брат!»
Тайно был Казбек огромныйВестью той смущен;И, смутясь, на север темныйВзоры кинул он;И туда в недоуменьеСмотрит, полный дум:Видит странное движенье,Слышит звон и шум.От Урала до Дуная,До большой реки,Колыхаясь и сверкая,Движутся полки;Веют белые султаны,Как степной ковыль,Мчатся пестрые уланы,Подымая пыль;Боевые батальоныТесно в ряд идут,Впереди несут знамена,В барабаны бьют;Батареи медным строемСкачут и гремят,И, дымясь, как перед боем,Фитили горят.И, испытанный трудамиБури боевой,Их ведет, грозя очами,Генерал седой.Идут все полки могучи,Шумны, как поток,Страшно медленны, как тучи,Прямо на восток.И томим зловещей думой,Полный черных снов,Стал считать Казбек угрюмый —И не счел врагов.Грустным взором он окинулПлемя гор своих,Шапку[4] на брови надвинул —И навек затих.
Тамара
В глубокой теснине Дарьяла,Где роется Терек во мгле,Старинная башня стояла,Чернея на черной скале.
В той башне высокой и теснойЦарица Тамара жила:Прекрасна, как ангел небесный,Как демон, коварна и зла.
И там сквозь туман полуночиБлистал огонек золотой,Кидался он путнику в очи,Манил он на отдых ночной.
И слышался голос Тамары:Он весь был желанье и страсть,В нем были всесильные чары,Была непонятная власть.
На голос невидимой периШел воин, купец и пастух:Пред ним отворялися двери,Встречал его мрачный евнух.
На мягкой пуховой постели,В парчу и жемчу́г убрана,Ждала она гостя… ШипелиПред нею два кубка вина.
Сплетались горячие руки,Уста прилипали к устам,И странные, дикие звукиВсю ночь раздавалися там.
Как будто в ту башню пустуюСто юношей пылких и женСошлися на свадьбу ночную,На тризну больших похорон.
Но только что утра сияньеКидало свой луч по горам,Мгновенно и мрак и молчаньеОпять воцарялися там.
Лишь Терек в теснине Дарьяла,Гремя, нарушал тишину;Волна на волну набегала,Волна погоняла волну;
И с плачем безгласное телоСпешили они унести;В окне тогда что-то белело,Звучало оттуда: прости.
И было так нежно прощанье,Так сладко тот голос звучал,Как будто восторги свиданьяИ ласки любви обещал.
Морская царевна
В море царевич купает коня;Слышит: «Царевич! взгляни на меня!»
Фыркает конь и ушами прядет,Брызжет и плещет и дале плывет.
Слышит царевич: «Я царская дочь!Хочешь провесть ты с царевною ночь?»
Вот показалась рука из воды,Ловит за кисти шелко́вой узды.
Вышла младая потом голова,В косу вплелася морская трава.
Синие очи любовью горят;Брызги на шее, как жемчуг, дрожат.
Мыслит царевич: «Добро же! постой!»За косу ловко схватил он рукой.
Держит, рука боевая сильна:Плачет и молит и бьется она.
К берегу витязь отважно плывет:Выплыл; товарищей громко зовет:
«Эй вы! сходитесь, лихие друзья!Гляньте, как бьется добыча моя…
Что ж вы стоите смущенной толпой?Али красы не видали такой?»
Вот оглянулся царевич назад:Ахнул! померк торжествующий взгляд.
Видит, лежит на песке золотомЧудо морское с зеленым хвостом;
Хвост чешуею змеиной покрыт,Весь замирая, свиваясь, дрожит;
Пена струями сбегает с чела,Очи одела смертельная мгла.
Бледные руки хватают песок;Шепчут уста непонятный упрек…
Едет царевич задумчиво прочь.Будет он помнить про царскую дочь!
Баллада
Над морем красавица дева сидитИ, к другу ласкаяся, так говорит:
«Достань ожерелье, спустися на дно;Сегодня в пучину упало оно!
Ты этим докажешь свою мне любовь!»Вскипела лихая у юноши кровь,
И ум его обнял невольный недуг,Он в пенную бездну кидается вдруг.
Из бездны перловые брызги летят,И волны теснятся, и мчатся назад,
И снова приходят и о берег бьют,Вот милого друга они принесут.
О счастье! он жив, он скалу ухватил,В руке ожерелье, но мрачен он был.
Он верить боится усталым ногам,И влажные кудри бегут по плечам…
«Скажи, не люблю иль люблю я тебя,Для перлов прекрасной и жизнь не щадя,
По слову спустился на черное дно,В коралловом гроте лежало оно.
Возьми!» – и печальный он взор устремилНа то, что дороже он жизни любил.
Ответ был: «О милый, о юноша мой!Достань, если любишь, коралл дорогой».
С душой безнадежной младой удалецПрыгнул, чтоб найти иль коралл, иль конец.
Из бездны перловые брызги летят,И волны теснятся, и мчатся назад,
И снова приходят и о берег бьют,Но милого друга они не несут.
Баллада
