Сборник - Русалка. Русская баллада
Антон Антонович Дельвиг
Романс
«Проснися, рыцарь, путь далекДо царского турнира,Луч солнца жарок, взнуздан конь,Нас ждет владыка мира!»
– «Оставь меня! Пусть долог путьДо царского турнира,Пусть солнце жжет, пусть ждет иныхК себе владыка мира».
– «Проснися, рыцарь, пробудись!Сон по трудам услада;Спеши к столице! Царска дочьХрабрейшему награда!»
– «Что мне до дочери царя?Мне почестей не надо!Пусть их лишусь, оставь мне сон,Мне только в нем отрада!
Имел я друга – друга нет,Имел супругу – тоже!Их взял Создатель! Я ж молюсь:К ним и меня, мой Боже!
Ложусь в молитве, сон едваГлаза покроет – что же?Они со мной, всю ночь моеНе покидают ложе.
Меня ласкают, говорятО Царстве Божьем, нежноМне улыбаются, манятМеня рукою снежной!
Куда? За ними! Но привстатьНет сил! Что сплю я, знаю!Но с ними жить и в сне я радИ в сне их зреть желаю!»
Александр Сергеевич Пушкин
Сраженный рыцарь
Последним сияньем за лесом горя,Вечерняя тихо потухла заря.Безмолвна долина глухая;В тумане пустынном клубится река,Ленивой грядою идут облака,Меж ими луна золотая.
Чугунные латы на холме лежат,Копье раздробленно, в перчатке булат,И щит под шеломом заржавым,Вонзилися шпоры в увлаженный мох:Лежат неподвижно, и месяца рогНад ними в блистанье кровавом.
Вкруг холма обходит друг сильного – конь;В очах горделивых померкнул огонь,Он бранную голову клонит.Беспечным копытом бьет камень долин —И смотрит на латы – конь верный одинИ дико трепещет и стонет.
Во тьме, заблудившись, пришелец идет,С надеждою робость он в сердце несет —Склонясь над дорожной клюкою,На холм он взобрался, и в тусклую дальОн смотрит и сходит – и звонкую стальТолкает усталой ногою.
Хладеет пришелец, кольчуги звучат.Погибшего грозно в них кости стучат,По камням шелом покатился,Скрывался в нем череп… при звуке глухомЗаржал конь ретивый, скок лётом на холм —Взглянул… и главою склонился.
Уж путник далече в тьме бродит ночной,Всё мнится, что кости хрустят под ногой…Но утро денница выводит —Сраженный во брани на холме лежит,И латы недвижны, и шлем не стучит,И конь вкруг погибшего ходит.
Песнь о вещем Олеге
Как ныне сбирается вещий ОлегОтмстить неразумным хозарам:Их села и нивы за буйный набегОбрек он мечам и пожарам;С дружиной своей, в цареградской броне,Князь по полю едет на верном коне.
Из темного леса навстречу емуИдет вдохновенный кудесник,Покорный Перуну старик одному,Заветов грядущего вестник,В мольбах и гаданьях проведший весь век.И к мудрому старцу подъехал Олег.
«Скажи мне, кудесник, любимец богов,Что сбудется в жизни со мною?И скоро ль, на радость соседей-врагов,Могильной засыплюсь землею?Открой мне всю правду, не бойся меня:В награду любого возьмешь ты коня».
«Волхвы не боятся могучих владык,А княжеский дар им не нужен;Правдив и свободен их вещий языкИ с волей небесною дружен.Грядущие годы таятся во мгле;Но вижу твой жребий на светлом челе.
Запомни же ныне ты слово мое:Воителю слава – отрада;Победой прославлено имя твое:Твой щит на вратах Цареграда;И волны и суша покорны тебе;Завидует недруг столь дивной судьбе.
И синего моря обманчивый валВ часы роковой непогоды,И пращ, и стрела, и лукавый кинжалЩадят победителя годы…Под грозной броней ты не ведаешь ран;Незримый хранитель могущему дан.
Твой конь не боится опасных трудов;Он, чуя господскую волю,То смирный стоит под стрелами врагов,То мчится по бранному полю,И холод и сеча ему ничего.Но примешь ты смерть от коня своего».
Олег усмехнулся – однако челоИ взор омрачилися думой.В молчанье, рукой опершись на седло,С коня он слезает угрюмый;И верного друга прощальной рукойИ гладит и треплет по шее крутой.
«Прощай, мой товарищ, мой верный слуга,Расстаться настало нам время:Теперь отдыхай! уж не ступит ногаВ твое позлащенное стремя.Прощай, утешайся – да помни меня.Вы, отроки-други, возьмите коня!
Покройте попоной, мохнатым ковром;В мой луг под уздцы отведите;Купайте, кормите отборным зерном;Водой ключевою поите».И отроки тотчас с конем отошли,А князю другого коня подвели.
Пирует с дружиною вещий ОлегПри звоне веселом стакана.И кудри их белы, как утренний снегНад славной главою кургана…Они поминают минувшие дниИ битвы, где вместе рубились они…
«А где мой товарищ? – промолвил Олег, —Скажите, где конь мой ретивый?Здоров ли? всё так же ль лего́к его бег?Всё тот же ль он бурный, игривый?»И внемлет ответу: на холме крутомДавно уж почил непробудным он сном.
Могучий Олег головою поникИ думает: «Что же гаданье?Кудесник, ты лживый, безумный старик!Презреть бы твое предсказанье!Мой конь и доныне носил бы меня».И хочет увидеть он кости коня.
Вот едет могучий Олег со двора,С ним Игорь и старые гости,И видят: на холме, у брега Днепра,Лежат благородные кости;Их моют дожди, засыпает их пыль,И ветер волнует над ними ковыль.
Князь тихо на череп коня наступилИ молвил: «Спи, друг одинокий!Твой старый хозяин тебя пережил:На тризне, уже недалекой,Не ты под секирой ковыль обагришьИ жаркою кровью мой прах напоишь!
Так вот где таилась погибель моя!Мне смертию кость угрожала!»Из мертвой главы гробовая змияШипя между тем выползала;Как черная лента, вкруг ног обвилась:И вскрикнул внезапно ужаленный князь.
Ковши круговые, запенясь, шипятНа тризне плачевной Олега:Князь Игорь и Ольга на холме сидят;Дружина пирует у брега;Бойцы поминают минувшие дниИ битвы, где вместе рубились они.
Утопленник
Простонародная сказка
Прибежали в избу дети,Второпях зовут отца:«Тятя! тятя! наши сетиПритащили мертвеца».«Врите, врите, бесенята, —Заворчал на них отец; —Ох, уж эти мне ребята!Будет вам ужо мертвец!
Суд наедет, отвечай-ка;С ним я ввек не разберусь;Делать нечего; хозяйка,Дай кафтан: уж поплетусь…Где ж мертвец?» – «Вон, тятя, э-вот!»В самом деле, при реке,Где разостлан мокрый невод,Мертвый виден на песке.
Безобразно труп ужасныйПосинел и весь распух.Горемыка ли несчастныйПогубил свой грешный дух,Рыболов ли взят волнами,Али хмельный молодец,Аль ограбленный ворамиНедогадливый купец?
Мужику какое дело?Озираясь, он спешит;Он потопленное телоВ воду за ноги тащит,И от берега крутогоОттолкнул его веслом,И мертвец вниз поплыл сноваЗа могилой и крестом.
Долго мертвый меж волнамиПлыл качаясь, как живой;Проводив его глазами,Наш мужик пошел домой.«Вы, щенки! за мной ступайте!Будет вам по калачу,Да смотрите ж, не болтайте,А не то поколочу».
В ночь погода зашумела,Взволновалася река.Уж лучина догорелаВ дымной хате мужика,Дети спят, хозяйка дремлет,На полатях муж лежит,Буря воет; вдруг он внемлет:Кто-то там в окно стучит.
«Кто там?» – «Эй, впусти, хозяин!» —«Ну, какая там беда?Что ты ночью бродишь, Каин?Черт занес тебя сюда;Где возиться мне с тобою?Дома тесно и темно».И ленивою рукоюПодымает он окно.
Из-за туч луна катится —Что же? голый перед ним:С бороды вода струится,Взор открыт и недвижим,Всё в нем страшно онемело,Опустились руки вниз,И в распухнувшее телоРаки черные впились.
И мужик окно захлопнул:Гостя голого узнав,Так и обмер: «Чтоб ты лопнул!» —Прошептал он, задрожав.Страшно мысли в нем мешались,Трясся ночь он напролет,И до утра всё стучалисьПод окном и у ворот.
Есть в народе слух ужасный:Говорят, что каждый годС той поры мужик несчастныйВ день урочный гостя ждет;Уж с утра погода злится,Ночью буря настает,И утопленник стучитсяПод окном и у ворот.
«Жил на свете рыцарь бедный…»
Жил на свете рыцарь бедный,Молчаливый и простой,С виду сумрачный и бледный,Духом смелый и прямой.
Он имел одно виденье,Непостижное уму,И глубоко впечатленьеВ сердце врезалось ему.
Путешествуя в Женеву,На дороге у крестаВидел он Марию Деву,Матерь Господа Христа.
С той поры, сгорев душою,Он на женщин не смотрел,И до гроба ни с одноюМолвить слова не хотел.
С той поры стальной решеткиОн с лица не подымалИ себе на шею четкиВместо шарфа привязал.
Несть мольбы Отцу, ни Сыну,Ни Святому Духу ввекНе случилось паладину,Странный был он человек.
Проводил он целы ночиПеред ликом пресвятой,Устремив к ней скорбны очи,Тихо слезы лья рекой.
Полон верой и любовью,Верен набожной мечте,Ave, Mater Dei[1] кровьюНаписал он на щите.
Между тем как паладиныВ встречу трепетным врагамПо равнинам ПалестиныМчались, именуя дам,
«Lumen coeli, sancta rosa![2]» —Восклицал в восторге он,И гнала его угрозаМусульман со всех сторон.
Возвратясь в свой замок дальный,Жил он строго заключен,Всё безмолвный, всё печальный,Без причастья умер он.
Между тем как он кончался,Дух лукавый подоспел,Душу рыцаря сбиралсяБес тащить уж в свой предел:
Он-де Богу не молился,Он не ведал-де поста,Не путем-де волочилсяОн за матушкой Христа.
Но Пречистая, конечно,Заступилась за негоИ впустила в царство вечноПаладина своего.
Евгений Абрамович Баратынский