Хуан Хименес - Вечные мгновения
Перевод П. Грушко
30. Крестное утро
Бог голубеет. Флейты и тамбуринывозвестили — свой крестподняла весна.Пусть розы любви расцветаютв долине,пусть будет под солнцем земля зелена!В поле пойдем, нарвем розмарина,ветка любвив розмарин, в розмарин вплетена.
«Полюби!» — я сказал ей под небом синим.«Полюблю! — горячо шепнула она. —Полюблю, когда срок прорастанья минети цветами свой крест оденет весна».В поле пойдем, нарвем розмарина,ветка любвив розмарин, в розмарин вплетена.
«Крест уже зацветает под небом синим…Весна… Крест любви… Лепестков белизна!»А она: «Без любви мое сердце стынет!..»И меня захлестнула света волна!В поле пойдем, нарвем розмарина,ветки любвив розмарин, в розмарин вплетена.
Лента флейты, легкий флажок тамбурина.Фантастических бабочек новизна…Невеста моя, по-вешнему ты невиннаи в меня по-рассветному влюблена!
Перевод Н. Горской
31. Иду неустанно
Иду неустанно;и слушаю голос стеклянныйрастоптанной мною равнины песчаной.
Иду неустанно;седлать скакуна я не стану,пускай я от прочих отстану, —иду неустанно, —отдам свою душу песчинкам стекляннымрастоптанной мною равнины песчаной.
Иду неустанно.По дальним и ближним полянамогромная ночь разлилась океаном.
Иду неустанно.На сердце и сладко и странно;со всем, что встречаю, сливаюсь нежданно —иду неустанно! —и ноги купаются в травах туманных,и весь я наполнен теплынью медвяной.
Иду неустанно,чтоб слышать все слезы и раныдорóг, о которых пою постоянно.
Перевод Н. Горской
32. Поэт на коне
Сон сиреневого цветанад вечернею тропою!Конь уносит в ночь поэта…Сон сиреневого цвета!
Чистый час речной прохлады.Влажный запах камышовыйпроникает за ограды…Тихий час речной прохлады.
Конь уносит в ночь поэта…Сон сиреневого цвета!
А душа моя томится —так тревожно и дурманнодушу бередит душица…И душа моя томится.
Конь уносит в ночь поэта…Сон сиреневого цвета!
Золотыми стали плесы…За последним вздохом солнцасон нисходит на откосы…Золотыми стали плесы…
Сон сиреневого цветанад вечернею тропою!Конь уносит в ночь поэта…Сон сиреневого цвета!
Перевод П. Грушко
33
Люблю зеленый берег с деревьями на кромке,где солнце заблудилось и кажется вечерними смутные раздумья, душевные потемки,плывут среди кувшинок, гонимые теченьем.
К закату? К морю? К миру? В иные ли пределы?В реке звезда плеснула, и путь ее неведом…Задумчив соловей… Печаль помолодела,и в горечи улыбка мерцает первоцветом.
Перевод А. Гелескула
34
Этой смутной порой, когда воздух темнеет,задыхается сердце и рвется на волю…Лег туман, отзвонили, звезда леденеетнад почтовой каретой семичасовою…А закат, колокольня и ветви над домомнаполняются смыслом забытым и странным,словно я заблудился в саду незнакомом,как ребенок во сне, и смешался с туманом.
Развернется карета, застонут вагоныи потянутся вдаль… если естьеще дали!Я стою одиноко и завороженно,не достигший отчизныпаломник печали.
Перевод А. Гелескула
35
Детство! Луг, колокольня, зеленые ветки,разноцветные стекла высоких террас.Как огромная бабочка смутной расцветки,вечер ранней весны опускался и гас.
И в саду, золотом от вечернего света,птичье пенье росло, чтобы вдруг онеметь,а прохладные волны приморского ветрадоносили из цирка плакучую медь…
И еще до того, как возник безымяннои застыл во мне горечью привкус беды,я любил, соловьенок, в безлюдье туманазатихание мира и голос воды.
Перевод А. Гелескула
36
Ты все катишь, былое, в бедной старой карете.Ты все таешь, мой город, возле сердца пригретый.И слезою ты стынешь, о звезда на рассвете,над зеленой долиной и над бедной каретой.
Зеленей стало небо, ожила мостовая.Пряной свежестью ранней по обочинам веет.И жуют свое эхо не переставаяветряки, на которых заря розовеет.
А душа вспоминает му´ку слов торопливых,белый всплеск занавески вслед карете бессменной,переулок вечерний в синих лунных отливах,поцелуи той ночи, последней, мгновенной…
И все катит былое в бедной старой карете.И все тает мой город, возле сердца пригретый.И одна ты светлеешь, о звезда на рассвете,над зеленой долиной и над бедной каретой.
Перевод А. Гелескула
37
Под ветром растаяла туча сырая,деревья подобны искрящимся кладам,и первые птицы вернулись из рая —и вырос закат заколдованным садом.
Зажги, о закат, мою душу и тело,чтоб сердце, как ты, пламенело и крепло,и жарче любило, и ярче горело.…а ветер забвенья избавит от пепла…
Перевод А. Гелескула
38
Не знаю, кем она забыта…Подняв ее с травы лесной,я ощутил смущенье — словноследила женщина за мной…
И в тот же миг поверхность флейтыпокинул пряный аромат —осталась память сновиденья,благоуханного стократ.
Я заиграл на ней: так странномне подарил певучий звуквесеннюю зарю, девчушеки розами покрытый луг,нежданную печаль и нежность,стеснившую смущеньем грудь,как будто беглая улыбкаспешит во вздохе потонуть…Грусть и веселье, смех и стонылились, как будто в полусне, —так, словно женщина внималаневедомо откуда мне…
Перевод П. Грушко
39
Я розу грустную в тот вечерв задумчивую флейту вдел,чтоб музыкой и ароматомозвучила сырой предел.
Пусть оживет в ней женский голос,растерянность и доброта,хрусталь печали и улыбки,мед взгляда нежного и рта.
Пусть темнота и трепет пальцевперебирают неспешаленивые уста, в которыхочнулась песня камыша —
точь-в-точь напев неразличимый,слетающий с вечерних крон,когда, едва коснувшись слуха,меж листьев ускользает он…
И вот я розу к ней приставил,чтоб не могли ее унесть, —пусть музыкой и ароматом,рыдая, подает мне весть.
Перевод П. Грушко
40. Одинокая луна
Отзвучала сирена, и луна все печальней.Потянуло с востока дорассветным туманом.Лай собак замирает — на окраине дальней,и весь мир исчезает, потонув в безымянном.
Свет луны разольется по кладбищенским ивам…Вспыхнет мох под луною на старинном соборе…Заблестят ее слезы в роднике торопливом…И земля опустеет. И останется море…
Перевод А. Гелескула
Простое искусство (1909)
Деревенские стихи (1910–1911)
Лабиринт (1910–1911)
Печаль (1910–1911)
Всеобщие стихи (1911)
41. Конец осени
