Перец Маркиш - Стихотворения и поэмы
Метель метет, в полях метель метет,
Калитки и ворота на запоре.
Ненастной ночью, дымной и седой,
Слепому року ты себя вручила,
И он не разлучается с тобой,
И требует, чтоб ты его любила,
Чтоб ты ему плясала на заре
И забывала нищету и голод...
Кому не сводит ноги на костре?
Кому не сводит ноги зимний холод?
Сама земля пылает, как костер,
А небо дышит стужей ледяною...
И ты танцуешь... И висит топор
Над запрокинутою головою.
3
Твой грозный рок отныне всем родня
И всем чужой... Не жалуйся. Ни слова!
Танцуй ему, запястьями звеня;
Веди его, как поводырь слепого.
Он вездесущий — он на всей земле;
Не отставай — ему дала ты клятву.
Он меч волочит в непроглядной мгле
И отовсюду собирает жатву.
В любой стране его узнает ночь:
Оброк с живых и мертвых собирая,
Он всех готов принять и всем помочь:
— Покойтесь в бозе — вот земля сырая!
Испей свою беду, как пьют вино;
Танцуй ему в харчевнях и в острогах.
И не стыдись — веди его... Темно
И пусто на заплеванных дорогах.
4
Сравню я разве океан с рекой?
И разве буре гавани по нраву?
Из сердца шумно вырвался покой
И улетел, как золотая пава.
Мне следовало паву привязать,
Как старую козу, к ветле веревкой...
Коза ушла... И горевала мать...
И дом ушел, с чуланом и с кладовкой...
Была коза... Безрогая коза...
Ей миндаля хотелось и изюма...
Ушла коза за долы, за леса,
Подальше от хлопот людских и шума...
Осталась сказка — больше ничего!
А детства нет... В моих скитаньях долгих
Ищу его и нахожу его,
И вновь теряю на ночных проселках.
5
Сказанье о козе, что вдруг ушла,
И о ветле, из коей вяжут метлы...
А впрочем, где коза и где ветла?
На пустырях не зеленеют ветлы.
Сказанье о несаженной ветле,
Но выметнувшей вверх в цвету и в силе:
Ее всегда срубали на земле,
Срубали много раз, и не срубили.
Сказанье о железном топоре,
Что занесен над гордой головою...
Вот — хлеб и кров! Не стой же во дворе,
Войди, моя любовь, в мой дом со мною.
Сказание о четырех углах,
Которые под палкой не покину:
Я сам стоял с отвесом на лесах
И светом звезд поил сырую глину!
6
Был свет уже погашен. В темноте
Светились только белые колени.
Ты появилась в призрачной фате,
И боль твоя рванулась на ступени.
И я подумал: «Так в ночных горах
Кочует неприкаянная птица...»
Тебя шаги пугают?.. Это — страх.
Он заставляет сердце громче биться...
В начале ночи отворилась дверь,
Гляжу — покой с котомкой у порога.
«Прощай! — сказал. — Один живи теперь.
Я ухожу. Меня зовет дорога».
И я спросил, как будто сам не знал:
«Что у тебя в котомке, за спиною?»
Не глядя на меня, покой сказал:
«Я сердце уношу твое с собою...»
7
Червонный жар волос, как суховей,
Сжигает обнаженные колени,
И ты еще нежней, еще стройней,
На наготе ни облачка, ни тени.
Заткать себя в лучистый твой клубок?
Но где потом найду его начало...
Твой рот открытый сладок, но далек,
Ищу его, ловлю, и — всё мне мало!
Я слышу грохот валунов и скал.
В горах разбушевались камнепады.
Поток сегодня до утра искал
Дорогу к морю и крушил преграды.
Поток устал, но отдохнет потом.
Его так долго море ожидало...
Беда — никак с твоим не слажу ртом!
Ищу его, ловлю, и — всё мне мало!
8
День наступил. Сиянье пролилось.
А месяц светит, тонкий, но заметный.
Наверно, это жар твоих волос
Мне лег на губы золотом рассветным,
День будет славный, но зачем он мне?
Мне разве без него не хватит света?
Блуждающие руки, как в огне,
Идут к тебе, не ведая запрета.
Доверчивость вокруг летящих птиц!
Они меня приветствуют, как сестры.
Зачем же в чистом небе без границ,
Как гнутый нож, сверкает месяц острый?
Он ждет. Он недалёко. У земли.
Кто у него сегодня на примете?
Ну что же, если хочешь — заколи!
Я всё равно счастливей всех на свете!
9
Кто вспомнит — сеял ли в такую рань,
Косил ли я? — Не вспомню, как нарочно.
А тени требуют: «Плати нам дань!
Мы будем появляться еженощно!»
Они, как дыма серые столбы,
Бредут и шарят жадными руками.
Они встают, как кони, на дыбы
И мнут меня тяжелыми боками.
Стяжатели — канючат над душой;
Ростовщики — берут с меня расписку.
За радость жить, за этот день большой
Я семикратно заплачу по иску.
Я заплачу, а ты, мой друг, не плачь!
Я не торгуюсь. Я на всё согласен.
Пусть — семикратно! Получай, палач!
Лишь был бы миг один высок и ясен.
10
Они и на тебя кладут оброк.
Расчет один — мы платим семикратно.
Утверждено! Я рассчитаюсь в срок.
Готов на всё и не пойду обратно.
Где в сердце грань меж смехом и слезой?
Мы выплатим! Была бы ты со мною!
Пойду босой с лопатой и косой,
Подставлю спину холоду и зною.
Не солонеет черный хлеб от слез,
И молния не меркнет от зигзагов...
У ног твоих провалы и хаос,
Над головою — кипень черных флагов...
А вот — родник, дитя крутых вершин.
Он настоялся на росе и ветрах,
Но, вытекая из земных глубин,
Напоминает об опасных недрах...
11
Я с ветром говорю, взойдя на мол:
— Я ждал тебя, ты не напрасно прибыл.
Благодарю, куда бы ты ни шел!
Благодарю, откуда бы ты ни был!
Простерло солнце два своих крыла,
И молодость явилась на подмогу.
— Спасибо, ветер! Бросим все дела
И налегке отправимся в дорогу.
Надуй мой парус и лети, лети.
Я нынче миру сердце поверяю.
Пространства измеряются в пути,
А новым далям ни конца, ни краю.
Но не вели слезам катиться с гор!
Глаза утрите, клены и березы!
Моя любовь восходит на костер —
Она сама за всех роняет слезы.
12
Не пей, мой друг, до дна, не пей до дна:
Вино темнит и будоражит чувства.
Вот гроздья звезд в лиловой мгле окна
Созрели и висят светло и густо.
Мы их сорвем и, перейдя черту,
Услышим, как за нею, запрещенной,
Твою божественную наготу
Поет в стихах мой голос обнаженный.
Здесь всех миров начало и конец.
Здесь меры нет — горим и не сгораем.
Пусть льют в постель расплавленный свинец,
Мы ни на что ее не променяем!
Твои колени светятся. Твой рот —
Порог открытый в беспредельность чуда!
Нас снова юность за руки ведет.
