Перец Маркиш - Стихотворения и поэмы
— Плодись, размножайся, столетняя стая!
8
Мерцает грустно камень Галилеи.
Далеких гор тосклив и синь узор.
На этих долах, бледный, как лилея,
Бродил ягненком странный фантазер.
Стоит закат в оранжевом пыланье.
Стоит вверху простоволосый серп.
Кто там несет овечку на закланье,
Босой и обреченный на ущерб?
Весь Назарет сияньем опоясан,
А плат пространств всё шире и серей.
Спустилась ночь. Мне все-таки неясно,
Зачем вознесся в небо Назарей?
Наймусь поденно чабаном к верблюду,
Кочевником пройду, как бедуин.
Семь лучших жен и нож кривой добуду
И пальму посажу среди долин.
Пристану ли к певучим караванам,
Спрошу у них, где отыскать мне путь...
— Спи, голова Синая! Я незваным
Пришел к тебе. Не слушай и забудь.
И черный брат в лицо мне смотрит дико
И отвечает: «Я здесь, как и ты,
Чабан наемный, гость, а не владыка,
Поденщик этой ветхой нищеты».
И он меня утопит в Мертвом море,
И я спрошу руками, как немой:
«Ответь мне, бедуин, какое горе
Несло меня? Зачем я шел домой?»
9
Ой вы ноги бестолковые мои,
Зря я гнал вас от зари и до зари.
Чью раскрытую горюющую дверь
Миновать на белом свете мне теперь?
В чьем окошке огонечек мне моргал?
Там хозяина я в доме не видал.
Там, как кошка у дверного косяка,
Нежилая спит нахлебница — тоска.
В окна выбитые ломится закат.
Хоть войди он — не услышат: крепко спят.
Ой вы ноги бестолковые мои,
Зря я гнал вас от зари и до зари.
10
Был Млечный Путь белее молока.
По пригородам кошки завизжали.
Тьмы мертвецов сошлись издалека
Вернуть Синаю ветхие скрижали.
Дымятся рты. Клубится шерсть бород.
— Вставай, базар! Сочтите, горожане,
Во что вам обошлось из рода в род
Всех ваших заповедей содержанье.
Как хартия, обуглен их жаргон.
На головах зола и прах созвездий.
— Прощай, Синай! Последний перегон —
И звездный прах дымится на разъезде.
1924
Париж
Перевод П. Антокольского
СПЕЛЫЕ НОЧИ
СПЕЛЫЕ НОЧИ
1
Кости звенят, пересохло во рту,
И сердце колотится о пустоту.
— Дай крылья мне, ветер, в полет запусти!
Поют в вышине голубые пути.
Поет голубая дорога, поет...
— О, запусти меня, ветер, в полет!
А вечер так пахнет дождем и росой,
Росой и землей, и смертью босой.
Смертью и жалобой полнится ночь.
— Пусти меня, ветер, пусти меня прочь!..
Жара расцветает. Одна за другой
Молнии блещут над головой.
Свет ли? Иль темень? Тишь ли, иль гром?
Бусинка крови на теле моем...
Секунды в минуты сплетаются, в дни,
И каждый мой шаг отмеряют они.
Во всем моем теле костей перезвон.
«Дин-дон!» Вот опять. Ты слышал: «Дин-дон!»
И звон, и плач улетают вдаль...
— Так что же за боль? Так что ж за печаль?
Когда пахнут дали дождем и росой,
Росой и землей, и смертью босой,
И смерть наполняет шуршанием ночь,
Пусти меня, ветер! Пусти меня прочь!
2
Есть время такое, есть час такой —
Я шорох могу уловить любой.
Пришел ли кто иль крадется вдали,
Но к каждому руки простерты мои.
Пускаюсь, как зверь, напрягая слух:
Откуда здесь овцы, откуда пастух?
— Кто здесь, пастух, нарушил покой?..
Есть время такое, есть час такой.
Всё вижу я, вижу издалека:
Откуда ручей здесь, откуда река?
Зверя сюда привела вода:
Ну что ему делать? Пойти куда?
Перед питьем, в прибрежных кустах
Зверя сковал, исковеркал страх.
— Не хочешь ты, зверь, от реки уйти:
Яма есть на твоем пути...
Солнечный путь золотой на реке!..
Я восхожу, я ищу вдалеке.
Я не покоя ищу, не питья.
Ласкаю капкан, глажу сети я...
Птицы летят в свои гнезда, в лес,
И на реке — серебристый плеск.
Солнечный диск рекою одет —
Золото с оловом на воде.
3
За мною идет ветерок по пятам,
Одежд твоих плеск никому не отдам!
Тело взывает к земле и к воде:
Кто плеск этот смел не услышать и где?
Как влажен сегодня степной ковыль...
Земля дорогая, любимая пыль!
Скажи мне, ответь, горизонта нить:
Как долго нам радость с тобою делить?
В сумерках ветер сладок, как мед.
Кому же сегодня до дум, до забот?
Навстречу мне — синий закатный дым...
Как долго я буду таким молодым?
Крылья ветрянок поют в вышине —
Как ветер сегодня ласков ко мне...
Жадные руки мои протяну.
Закат опоясал, зажег вышину.
Шелестом, плеском, дыханьем огня
Пышет одежда простая твоя.
Руки с моими руками сплети,
Чтоб телу из тонких одежд не уйти!
Иду я с охапкой ветров тугих.
Судьбу свою вижу на чреслах твоих...
Соки мои и крепость костей,
Где же скрещенье моих путей?..
4
Две мертвые птицы на землю легли.
Удар был удачен... Что лучше земли?
Здесь, в солнечной этой блаженной стране,
Упасть так упасть! Так мерещится мне.
Две вольные птицы пустились в полет,
Куда же им падать, куда их влечет?
Лететь так лететь! Как слепителен свет!
Широки просторы, и края им нет.
Довольство и мир, довольство и мир,
Земля зазывает нас будто на пир.
Но воля и солнце безмерно влекут,
Ведь там одиночества верный приют...
Птиц этих на свете не жаль никому;
Лишь мне захотелось уйти одному,
Но я позабыл и зачем, и куда.
Иду, предо мною заката гряда.
Лететь так лететь, а упасть так упасть.
Я землю забыл и небесную власть.
Вот солнце заходит, как пышный павлин.
Где путь мой, где путь мой? Я в мире один.
Шагнул я, пойдем же, ты слышал, пойдем!
Упал так упал. Не жалей ни о чем.
Лететь так лететь. Как слепителен свет!
Широки просторы, и края им нет.
5
В сиянии ночи бурлит моя кровь.
Земля, обогрей меня! Высь, укрой!
В сиянии ночи всхожу в тишине...
Но кровь моей родины дышит во мне.
В сиянии ночи, над шелестом трав,
Лечу я, всю землю руками обняв.
— Дорога! Ты — песнь... Не расстаться
с тобой...
Где здесь земля, где простор голубой?
Вспыхнула ночь в оперенье златом...
— Прильну к тебе грудью и жаждущим ртом!
Тобой я зажжен на средине пути,
Роди меня! Снова потом поглоти!
Горит моя плоть, и летуч я, как дым.
Один я в дороге, совсем один...
Светло от жары, брызжет светом она...
— Где же ты? Где твоих рук белизна?
Тропа ли ночная, дневной ли путь...
— Ты ли здесь? Может, другой кто-нибудь?
Ты — тайна жизни, само бытие,
Весь хочу влиться я в тело твое...
6
И скалится вечером темень сама:
— Сума с требухой! С мясом сума!
И вечер на улицу гонит меня:
