Алексей Лозина-Лозинский - Противоречия: Собрание стихотворений
CIRCULUS VITIOUS
Утверждение, отрицание,
отрицание отрицания, утверждение…
Гегель
В час мышленья понятна действительность,Жизнь по Гегелю вечно идет:Из безумья растет рассудительность,Из рассудка наивность растет.
Но в наивности вновь нарождаетсяИ безумье, и страсть, и мечта…Диалектика! Круг повторяетсяИ, как тормоз всё больший – лета…
17 декабря 1914 СПб«Ночью в поле иду я в туманность…»
Ночью в поле иду я в туманностьНеизвестно куда, без пути.Что за грусть, что за прелесть и странностьНочью в поле куда-то идти.
Потому я один в этом поле,Что я страшно душой охладел.Дорогую покойницу, что ли,В этом поле сыскать я хотел?
Люди живы тончайшей мечтою,Но я сам искалечил мечту.Неизвестно куда я ночноюИ холодною степью иду.
Я когда-то, когда-то, когда-тоВырвал сердце на сцене пустой…Ночью в поле иду я куда-тоОдинок, как луна надо мной…
Декабрь 1914 СПб«Почему, почему в этом мире мне всё…»
Почему, почему в этом мире мне всёТолько делает больно и больно?И всему хочет выкрикнуть сердце мое:О довольно, довольно, довольно!
Если воздух весенний и чист, и влюблен,И шарманка в недвижность роняетСвой хрустальный и нищенский звон,Почему это сердце рыдает?
Если в городе тень, как эскиз, промелькнетВ темноте и тумане случайно,Почему это сердце мучительно жметМировая, беззвучная тайна?
А любовь! А любовь! Сколько раз… сколько раз…Как кинжал поцелуй не забытый,Как ожог и как вопль поцелуи сейчасИ как яд поцелуй не добытый.
Но когда две руки мою грудь обоймут,Что скажу я им, нежно-несмелым?Сумасшедшие грезы упрямо бегутК самым дальним ненужным пределам…
Но когда на таинственном Ганге лунаВ камышах, как змея, серебрится,Почему эта роскошь скучна и смешнаИ мансарда богемы мне снится?
Почему… почему… Почему что бы яНи творил бы, не в силах заклясть яГлубину и безжалостность к нам БытияИ ничтожество всякого счастья?
Декабрь 1914«Принцесса Ильза я! Живу я в Ильзенштейне!..»
Ich bin die Prinzessin Ilse,
Und wohne im Ilsenstein,
Komm mit nach meinem Schlosse,
Wir woolen selig sein.
H.Heine
«Принцесса Ильза я! Живу я в Ильзенштейне!»Ты помнишь? Дом в горах, принцесса, полночь бьет…Так нежно-нежно пел печальный Генрих Гейне,Мыслитель-иудей и эллин-санкюлот.
Вот я, насторожись, душою слышу тениСтаринных вымыслов пред печкою зимой…Но Ильзы… Ильзы нет в процессии видений,Принцессы Ильзы нет в моей тиши ночной!
Спокойный маятник из самой дальней нишиБьет монотоннейший, старинный афоризм,А в углях носятся то плащ летучей мыши,То пурпурный кобольд, то свитки мудрых схизм.
И длинный-длинный ряд в суровых власяницахОт мелодичных саг проходит в быль и мрак…И у колдуний злых есть слезы на ресницах,И слишком, слишком толст, став королем, дурак!
И кличу я тогда взволнованно и остро:«Ко мне, проказник гор, веселый Рюбецаль!»И вот идет к огню бродяга Калиостро,Торжественный, как плут, и умный, как печаль.
И кличу я опять, кривя в улыбку губы:«Мюнхгаузен, старый враль, неси ко мне свой бред!»И вот идет Пер Гюнт – как отрицатель, грубый,Пустой, как вымысел, и чуткий, как поэт.
Я с Калиостро мил и мил я Пером Гюнтом,Мы дразним маятник и дразним в сердце больИ, поиграв в слова и насладившись бунтом,Сливаемся в тиши, как триединый ноль.
Декабрь 1914 Висла«Джаным, слуга Магомета…»
Джаным, слуга МагометаШлет тебе весть с караваном.Вечером, перед Кораном,Джаным, вспомни Ахмета,Джаным!
Джаным. Я видел полсвета.Жил по неведомым странам…О, прикоснись к моим ранам!Джаным, вспомни Ахмета,Джаным…
Вечно один, с ятаганом,Стал я суровым и странным…Ты не узнала б поэта…Джаным, вспомни Ахмета,Джаным!..
Но я тобой за кальяномГрежу, как встарь, до рассвета,Девушка с трепетным станом…Джаным, вспомни Ахмета,Джаным!
Знаю, кого-то и где-тоТомишь ты знойным туманом,Душным, изнеженным, пряным…Джаным, вспомни Ахмета,Джаным!
Сломан дубок ураганом,Лилии не дано света…Песнь моя, песнь не допета…Джаным, вспомни Ахмета,Джаным!
1914«Вы помните тяжесть дыханья…»
Вы помните тяжесть дыханья,Неловкую спутанность слов,И сдержанность злого желанья,И запах дразнящий духов,
И всю постепенность уступок,И краску внезапную щек,И шепот развязанных юбок,И стройность открывшихся ног…
Как руки сперва отстраняют,Как борются с диким огнем,Безвольно потом упадают,Молящи и страстны потом…
О, если бы смерть мне досталасьВ тот миг, когда счастлив был я,И сердце мое разорвалосьНа сердце горячем ея!
1914МОНМАРТР
Я полюбил Монмартр за то, что он свободен,Что там кривляются все громкие слова,За то, что там разврат ютится не у своден,А нагло вынесен под окна буржуа.
За то, что дух греха, скользящий тайно всюду,Там получил права, традицию и стиль,Что там Иудою окликнули ИудуИ пыль сочла себя ничем иным, как пыль.
За то, что там мертвец смеется безнадежноНад добродетельным несением ярма,И за познание, что под нахальством можноСкрывать трагедию страданья и ума.
1914«Рассудочные, жадные объятья…»
Рассудочные, жадные объятья,Большая примиренность говорить и жить…Пред публикой изношены проклятья…Ах, девочка-душа, как тяжело нам – быть!
Великое, скупое пониманье.Мелькание уродливых каррикатур.Вселенная нема, как изваянье,Вселенная из контуров, из форм, фигур.
Повсюду вздор, бездарность и банальность…Чтоб это оживить, наш мозг хитро кривитИ лживо-добрая сентиментальностьЖивет в иллюзиях, юлит и лебезит.
Капризу нравится мешать случайноС словами-жемчугом – булыжники-слова…Но… ты придешь? ты, шелковая тайна…Принцесса полночи иль вещая сова…
1914«Покорность Господу в слоне сильна, как видно…»
Покорность Господу в слоне сильна, как видно,(В зверинце я слона упорно наблюдал).Он как профессор жил – разумно и солидноИ добрым хоботом под животом чесал.
О, слон! Ведь ты мудрец. И, как мудрец, не смеешьНи сторожа побить, ни выйти из тюрьмы…За это, тяжкий слон, когда ты околеешь,Тебя к святым слонам должны причислить мы.
1914ЗА КАРТАМИ
Как эта дама треф кокетливо красива!Как я любил ее в свои семнадцать лет!Она мила, скромна, лукава, шаловливаИ из-под веера глядит на Божий свет…
А вот и дама пик… Уж эта старомодность!Блестят судьба и смерть в ее сухих глазах…Я был в нее влюблен, как в тайну и бесплодность,Как в чернь на серебре на старых образах!
Когда она меня спокойно затерзала,Я даму полюбил чувствительных червей;Наивным голосом она со мной болталаО Диккенсе, о снах, о шуме камышей…
А после я любил, наверно по ошибке,И даму томную бессмысленных бубен…Мне что-то нравилось в ее большой улыбке –Самоуверенность и странный полусон…
Кого же я люблю? Проклятую свободу?Свободу моряка средь моря на бруске?Тех четырех? Нет, нет! И я беру колодуИ пятую ищу в неслыханной тоске!
Быть может, я найду, ценой больших усилий,Не даму пик иль треф, бубен или червей,А даму пятую, что строже грустных лилийИ умных сумерек интимней и нежней?..
Ведь я ее искал, искал всегда по свету!Вот двойки… вот тузы… тасую и мечу…Но… пятой дамы нет… Но… пятой дамы нету!Ах, пятой дамы нет, а я ее ищу!
1914, СПбСТАРОМОДНАЯ МУЗЫКА
