Стихи. 1964–1984 - Виктор Борисович Кривулин
январь. около десяти.
просыпаются, плача, дети за стенкой
«больно!» – кричат – «больше не буду, пусти…»
белые руки их держат. поздно. пора идти
в контору где время само превращается в деньги
нищенские… но если дотянем до четверга
будет и в нашем доме вечер нескучный
мерзлые яблоки блоковская вьюга
слабо-серебряный шелест (фольга)
рев телевизора (из передачи научной
музыка) – что они там завели?
показали море, кулак цитадели мальтийской
пушек медные спины, пылающие корабли
все это где-то в невероятной дали
но ближе комнаты нашей – угрожающе близко
«отчего на улице флаги с черной каймой?» –
спросит больной ребенок, и не дождавшись ответа
глубже зароется в рокот пучины морской
в жар средиземного лета
В руинах Гатчины
гатчина. мальтийская разруха.
было чудо – с юга дохлестнулись
волны каменные рыцарского духа
до болотных этих улиц
но тогда не зря, не зря его душили:
в тесной клетке вдоха крепостного
не хватило места средиземной шири
острову Меча и Слова
Империя перед занавесом
почти что обезболена европа
масонский пересверк военных линз –
и световые линии сошлись
на мальте.
столик перископа,
над ним склоняется курносый русский принц
дрожит рука. адмиратейский шприц
нащупывает вену голубую
позвякивая…
вот оно: вошла
забвеньем напоенная игла
под кожу скальную, тугую
ты и не чувствуешь но ты уже другой
и плеск медитерранский под рукой
как бархат мариинских кресел
(потертый ласковый потусторонний слой)
ты осязаешь моцарта – он весел
но как-то лихорадочно, с лихвой,
до слез – финал «Волшебной флейты»
на фоне призрачно-зеленой ла валетты
где наркотический подводный тихий флот
конца и занавеса ждет
Он берет
властной рукой берет он долю моей души
остро отсюда виден меч грозящий народам
отточенные, с полетом, посольские карандаши
старческой мыльной пясти разве решила власть
сколько дышать осталось как пересилить счастье
и частью, ничтожной частью в грозное целое впасть
сколько души осталось? меньше малого, горсть
вот он берет остальное – остается голая жалость
и что бы сейчас ни рождалось – как бы не родилось
знаю – она и в смерти продолжается, боль
только совсем другое – не болит она больше – светит
словно рыбина рвущая сети прежних своих неволь
это знает ребенок властной рукой схватив
пружинящую игрушку полную тайного звона
схватит – и пораженно вслушивается в мотив
Жестокий романс
хотя бы с легкой трещиной
романс жестокий
душа осталась женщиной
готовой увлажниться
когда флажок восторженный
взмывает по флагштоку
над ныне уничтоженной
провинциальной птицей
когда гитара мается
в окне телеграфиста
и юная страдалица
под зонтиком ажурным
раскрыла зонтик – душно ей
тяжелый вечер, мглистый –
но словно бы разбуженный
каким-то длинным гулом
в ней Голос отворяется
отрывистый и хриплый
мужской солдатский лающий –
на этой почве зыбкой
наверное сбываются
лишь темные желанья –
и вот вопит пророчица
дрожа под грозной дланью
Будущее будет нашим
сколько неба в недрах башен
на сквозящем этаже!
будущее будет нашим
наше может быть уже
настоящее – но знаешь
не теплее оттого
что в историю влипаешь
в зябнущее вещество
где от ветра золотого
пальцы синие насквозь
даже и немое слово
мне сложить не удалось
По сердцу мне ткань
по сердцу мне ткань живая
теплый еще слабый запад
когда огней не зажигают
и день как дивный дом не заперт
нечего украсть – украсить
нечем этот куб воздушный
когда на ледяном каркасе
дрожит растяжка тьмы жемчужной
не на чем остановиться
взгляду – но легко и чудно
что нищенская плещет птица
о шелк небесный, парашютный
под ней – безликие фасады
массив у самых ног залива
окоченелого – чему же сердце радо
при этой встрече молчаливой?
замираешь – так прекрасно
лишь подозревать насколько
счастливо само пространство
запертое для созерцанья
Парадигма
«бледные керенки…»
бледные керенки,
деньги Деникина
с колоколом и крестом
огромные ромбы Тувы
марки буддистского рая
ступни Майтрейи в изножьи России
умрешь дураком
о таком изобильи
не ведая и не слыша:
Рильке изданный в Ярославле
карманным форматом
футуристы жизни в Иркутске…
хочется плакать
лица лица совсем другие
бляди кокетливы, застенчивы педерасты
учителя чего-то хотят
большого, больше чем нужно
сами без понуждения сверху
сами, заметьте
хотя бы один из этих из бывших
заметил свет у меня в окошке
на одиннадцатом этаже
кооперативного дома
жилмассив за окном
сколько зрения хватит
у меня свернута шея
мне тошно от ностальгии –
но какое за плечами богатство
какое разноязычье!
они достали они своего достигли –
у меня свернута шея
убивая и муча друг друга
(думаешь, сила у них откуда?)
нашу кровь сосали энергию нашу
Будущее хлестало из бочек
на земляном полу издыхала пена
теперь – спокойно
суки, суки! парижский Витебск
дикая Пермь откуда
