Борис Слуцкий - Собрание сочинений. Т. 1. Стихотворения 1939–1961
«Сосредоточусь. Силы напрягу…»
Сосредоточусь. Силы напрягу.Все вспомню. Ничего не позабуду.Ни другу, ни врагуЗавидовать ни в чем не буду.
И — напишу. Точнее — опишу,Нет — запишу магнитофонной лентойВсе то, чем в грозы летние дышу,Чем задыхаюсь зноем летним.
Магнитофонной лентой будь, поэт,Скоросшивателем входящих. Стой на этом,Покуда через сколько-нибудь летНе сможешь в самом деле стать поэтом.
Не исправляй действительность в стихах,Исправь действительность в действительностиИ ты поймешь, какие удивительностиТаятся в ежедневных пустяках.
КАК МОГ
Начну по порядку описывать мир,Подробно, как будто в старинном учебнике,Учебнике или решебнике,Залистанном до окончательных дыр.Начну не с предмета и метода, какПоложено в книгах новейшей эпохи,—Рассыплю сперва по-старинному вздохиО том, что не мастер я и не мастак,Но что уговоры друзей и родныхПодвигли на переложение это.Пишу, как умею, Кастальский родникОставив удачнику и поэту.Но прежде, чем карандаши очиню,Письмо-посвящение я сочиню,Поскольку когда же и где же виделиСтаринную книгу без покровителя?Не к здравому смыслу, сухому рассудку,А к разуму я обращусь и уму.И всюду к словам пририсую рисунки,А схемы и чертежи — ни к чему.И если бумаги мне хватит и богПоможет, и если позволят года мне,Дострою свой дом до последнего камняИ скромно закончу словами;«Как мог».
«И положительный герой…»
И положительный герой,И отрицательный подлец —Раздуй обоих их горой —Мне надоели наконец.
Хочу описывать зверей,Хочу живописать дубы,Не ведать и не знать дабы.Еврей сей дуб иль не еврей,
Он прогрессист иль идиот,Космополит иль патриот,По директивам он растетИли к свободе всех зовет.
Зверь это зверь. Дверь это дверь.Длину и ширину измерь,Потом хоть десять раз проверьИ все равно: дверь — это дверь.
А — человек?Хоть мерь, хоть весь,Хоть сто анкет с него пиши,Казалось, здесь он.Нет, не здесь.Был здесь и нету ни души.
«Как испанцы — к Америке…»
Как испанцы — к Америке,Подплыву к современности.Не мудрее Колумба,Принимать я привыкЗа Америку — Кубу,Остров — за материк.Я поем кукурузы,Табаку покурю,Погружу свои грузы,Племена покорю,Разберусь постепенноВ том, что это — не Индия.В том, что здесь нестерпимо,В том, что внове увидено,Что плохое, что славное.Постепенно и плановоНасобачусь я главноеОтличать от неглавного.
«Стояли сосны тесно…»
Стояли сосны тесно,Блистали сосны росно.Прямые как отвес, ноРазвесистые сосны.И можно длить и холить речь,Сравненьем тешить новым,А можно просто рядом лечьИ подышать сосновым.
«Не особый талант пророчества…»
Не особый талант пророчества —Это было значительно проще все:От безмерного одиночестваОтдавал я дни и ночи всеМемуарам передним числом.Это стало моим ремеслом.Не пророчу и не догадываюсь —Я не столь глубок и широк,Как тяжелый шар я докатываюсьДо конца, раньше легких шаров.
«Маловато думал я о боге…»
Маловато думал я о боге,Видно, он не надобился мнеНи в миру, ни на войне,И ни дома, ни в дороге.Иногда он молнией сверкал,Иногда он грохотал прибоем,Я к нему — не призывал.Нам обоимЭто было не с руки.Бог мне как-то не давался в руки.Думалось: пусть старикиИ старухиМолятся ему.Мне покуда ни к чему.Он же свысока гляделНа плоды усилий всех отчаянных.Без меня ему хватало дел —И очередных и чрезвычайных.Много дел: прощал, казнил,Слушал истовый прибой оваций.Видно, так и разминемся с ним,Так и не придется стыковаться.
«Народ за спиной художника…»
Народ за спиной художникаИ за спиной Ботвинника,Громящего осторожненькоТалантливого противника.Народ, за спиной мастераНетерпеливо дышащий,Но каждое слово внимательноСлушающий и слышащий,Побудь с моими стихами,Постой хоть час со мною.Дай мне твое дыханьеПочувствовать за спиною.
«Все правила — неправильны…»
Все правила — неправильны,Законы — незаконны,Пока в стихи не вправленыИ в ямбы — не закованы.
Период станет эрой.Столетье — веком будет,Когда его поэмойПрославят и рассудят.
Пока на лист не ляжет«Добро!» поэта,Пока поэт не скажет,Что он — за это,
До этих пор — не кончен спор.
«Я очень мал, в то время как Гомер…»
Я очень мал, в то время как ГомерВелик и мощен свыше всяких мер.
Вершок в сравненьи с греческой верстою,Я в чем-то важном все же больше стою.
Я выше. Я на Сталине стоюИ потому богов не воспою.
Я больше, потому что позже жилИ од своим тиранам не сложил.
Что может Зевс, на то плевать быкам,Подпиленным рогам, исхлестанным бокам[45].
«Человечество делится на две команды…»
Человечество делится на две команды.На команду «смирно»И команду «вольно».Никакие судьи и военкоматы,Никакие четырехлетние войныНе перегонят меня, не перебросятИз команды вольныхВ команду смирных.Уже пробивается третья проседьИ молодость подорвалась на минах,А я, как прежде, отставил ногуИ вольно, словно в юные годы,Требую у жизни совсем немного —Только свободы.
«В свободное от работы время…»
В свободное от работы времяЖелаю читать то, что желаю,А то, что не желаю, — не буду.Свобода чтения — в нашем возрастеСамая лучшая свобода.Она важнее свободы собраний,Необходимой для молодежи,И свободы шествий,Необходимой для променада,И даже свободы мысли,Которую все равно не отнимешьУ всех, кто способен мыслить.
«Потомки разберутся, но потомкам…»
Потомки разберутся, но потомкамПридется, как студентам — по потокамСперва разбиться, после — расстараться,Чтоб разобраться.
Потомки по потокам разобьются,Внимательны, умны, неотвратимы,Потрудятся, но все же разберутсяВо всем, что мы наворотили.
Давайте же темнить, мутить и путать,Концы давайте в воду прятать,Чтоб им потеть, покудова распутать,Не сразу взлезть,Сначала падать.Давайте будем, будем, будемВсе, что не нужно или же не надо.И ни за что не будем, нет, не будемВсе то, что нужно, правильно и надо.
«Поэты потрясали небеса…»
Поэты потрясали небеса,Поэты говорили словеса,А скромные художникиПисали в простотеПортреты — на картончике,Пейзажи — на холсте.Поэт сначала требует: «Вперед!»Потом: «Назад!» — с волнением зовет,А тихие ваятелиДолбают свой гранит.— Какие обыватели! —Поэт им говорит.
«По кругу Дома творчества…»
